Побеги любви - Мэри Стюарт

Гилберт спустился из окна на карниз и прыгнул на крышу с криком «подвинься!».

Но Ровена не сдвинулась ни на дюйм, она застыла как истукан от страха, решив, что появление Гилберта означает, что Уоррик убит.

Он столкнул ее с места, когда приземлился на парапет. Не слишком сильно, на несколько футов. Он был измотан сражением с Уорриком. Одна нога у него подвернулась, когда он вставал, и он упал прямо на крышу, угодив коленом в открытый люк. Он потерял равновесие и чуть не грохнулся в провал люка, удерживаясь только потому, что выступающий край люка врезался ему в живот и задержал падение. Он потерял сознание от удара, меч выпал из его руки и покатился по крыше.

Ровена все еще стояла не двигаясь, не думая ни о чем, кроме того, что Уоррик погиб. Она ничего не сделала, чтобы помочь Гилберту выбраться из дыры, не попыталась поднять его меч. Она просто стояла там, охваченная ужасом до тех пор пока… Уоррик не приземлился на крышу прямо перед ней.

Она вскрикнула от изумления, отодвинулась назад и прислонилась к низенькой стенке позади нее. Он просто улыбнулся ей, затем направился прямиком к Гилберту, который уже пришел в себя и подобрал меч.

Ее облегчение было прервано другой болью, не столь острой, как предыдущие, но глубокой и тяжелой. Она не обращала внимания на нее, поглощенная происходящим.

Они передвигались взад и вперед по доступному им маленькому пространству. Ровена отходила с их пути, когда это было необходимо, осторожно избегая, как открытого люка, так и мелькавших мечей.

Еще более сильная боль нахлынула на нее, но она старалась не обращать внимания. Когда, наконец, сражение переместилось на другой конец крыши, она смогла пройти к люку и позвать на помощь.

Помощь подоспела. Множество слуг натянули внизу материю с алтаря и ждали, что она прыгнет.

Идиоты! Она не перышко, чтобы ее выдержала парча с алтаря. Если бы они сложили ее хотя бы вдвое, но даже и тогда сомнительно. В это время отступающий Гилберт, не заметив ее, толкнул сзади. Она вскрикнула, почувствовав, что под ногами нет опоры. Он успел обернуться и схватить ее свободной рукой, но Ровена оказалась слишком тяжелой, и Гилберт, отбросив осторожность и меч, схватил ее обеими руками.

Он повернулся задом к Уоррику, не думая в тот момент ни о чем, кроме Ровены.

Она вцепилась в него изо всех сил и так дрожала, что не отпустила его даже, когда он вытащил ее из дыры и поставил на ноги.

Уоррик, забытый на время, напомнил о себе.

— Отойди от нее прочь, д'Эмбрей.

Угроза, прозвучавшая в его словах, так же как и острие меча, упершееся Гилберту в грудь, вынудили его подчиниться. Но Гилберт не выпустил при этом ее руки, и Ровена, знавшая его слишком хорошо, поняла, что он задумал.

— Он не поверит, что ты угрожаешь моей жизни после того, как ты только что спас меня, — предупредила она.

Выражение, появившееся на лице Уоррика после ее слов, было до смешного расстроенным.

Ровена повернулась и успела его увидеть и верно прочитать. Он действительно не хотел дать Гилберту ускользнуть от него, когда тот попал к нему в руки, но убить его сейчас не соответствовало рыцарскому кодексу чести. Но, правда, эту жизнь Ровена находила недостойной прощения. А Уоррик теперь, похоже, стал прощающим — не ко времени. Прощающим? Уоррик? Неужели все же северный дракон действительно так сильно изменился?

Да, он изменился, но нельзя сказать, что чувствовал себя счастливым в связи с этим сейчас. Его никак нельзя было назвать любезным, когда он пробурчал:

— Дарю тебе жизнь и чтоб ты больше не попадался мне.

Гилберт никогда не упускал своего, если подворачивался случай.

— Отдай мне, по крайней мере, Эмбрей.

Ровена открыла рот от изумления.

— Нет, Уоррик, нет, не надо. Он не заслуживает…

— Я решаю, что заслуживает твоя спасенная жизнь… — отрезал Уоррик. — Так уж вышло, что замок, — да нет, сто замков — не могут сравниться с тем, что ты для меня значишь.

Не очень романтическое сравнение, но смысл, скрывавшейся за этими словами, лишил ее на время дара речи, и этого времени хватило Уоррику, чтобы сказать Гилберту:

— Ты должен присягнуть мне в верности.

Гилберт развлекался про себя иронии судьбы, которая вынуждает теперь Уоррика защищать его.

— Сделано. И Ровена…

Уоррик поднял меч, и выражение его лица стало угрожающим.

— Ровена будет моей женой, если согласится. В любом случае, она никогда не окажется вновь под твоей опекой. Не испытывай моего терпения, д'Эмбрей. Бери то, что я предлагаю, и считай, что тебе повезло.

Гилберт отпустил Ровену, и она немедленно оказалась в объятиях Уоррика. Столь резкий контраст привел к тому, что на нее опять нахлынула боль и напомнила ей, что теперь уже пришло время заканчивать с их спорами.

— Если вы оба закончили, то моя дочь собирается сейчас родиться, Уоррик, и не здесь, на крыше.

Оба они посмотрели на нее в смущении, поэтому она сочла нужным добавить с большим нажимом:

— Сейчас, Уоррик!

Паника, естественно. Действительно, мужчины иногда так беспомощны…

48

— И зачем так кричать, когда все уже позади? — пожелала узнать Милдред, передавая ребенка в руки Ровены. — Ты молодец, моя милая. Он просто ангел, самый…

— Он? Должна быть, она, — воскликнула Ровена, но не смогла сдержать улыбку, узрев свое златовласое дитя.

Милдред довольно рассмеялась:

— Ты больше не можешь отказывать ему. Посмотри, сколько месяцев ты заставляешь мужчину страдать. Мне его жалко.

— И ты тоже, — вздохнула Ровена. — Ты была единственной, кто не надоедал мне уговорами на эту тему.

— Только потому, что я знала, ты заупрямишься еще больше. А у тебя нет никаких причин для упрямства. Ты уже должна понять, что он любит тебя. Но ты заставила его ждать до последней минуты, чтобы жениться на тебе!

— Ждать? — изумилась Ровена. — Он привел мне повивальную бабку, он привел мне священника! И они не отступили, пока я не сказала «да». Это был шантаж. Это было…

— Простое упрямство с твоей стороны. Ты знала, что выйдешь за него. Просто хотела заставить страдать его до конца.

Ровена уговорила себя промолчать. Спорить с Милдред на эту тему бессмысленно.

Конечно, она была упряма. Этот человек хотел умереть ради нее. Никакое ее недовольство не могло поспорить с таким фактом.

— Где мой муж?

— Ждет снаружи. Он еще не видел сына. Я покажу ему, можно, Ровена?

Не дожидаясь ответа, Милдред направилась к дверям пригласить Уоррика.

И вот он уже здесь и смотрит сверху на нее с такой теплотой и гордостью, что остатки ее враждебности испарились. В конце концов она любит его. Это было настолько ясно еще до того, как она его покинула, что бесполезно отрицать далее.