Миллион завтра. На последнем берегу. Космический врач - Боб Шоу

— Ну, конечно, я же сам слышал… Его видно из окна?

— Да. Он стоит перед домом. Капитан встал и подошел к окну.

— Адская машина, — сказал он. — Что вы собираетесь с ним делать?

— Я уже стал гонщиком. Осталось мало времени, поэтому сезон гонок начнется в этом году раньше. Обычно гонки не начинают до октября: треки мокрые. Однако сейчас даже зимой решили организовать небольшие гонки. Я дважды участвовал в таких перед нашим походом.

Капитан вернулся в постель.

— Вы говорили об этом. Я никогда не ездил на такой машине. Как чувствует себя человек за рулем?

— Деревенеет от страха. А потом, едва кончится одна гонка, его тянет стартовать в следующей.

— И давно вы этим занимаетесь?

Физик покачал головой.

— Я никогда не имел на это ни денег, ни времени. Но мечтал всю жизнь.

— И под конец мечта исполнилась? Джон Осборн помолчал.

— Именно это мне нравится, — сказал он. — Лучше это, чем умереть в нечистотах или принять эти таблетки. Дело только в том, что дьявольски жалко разбивать ее. Такая машина! Пожалуй, добровольно я на это не решусь.

Дуайт улыбнулся.

— Может, вам и не придется делать это добровольно, если ехать со скоростью двести миль в час по мокрой дороге.

— Именно так я это себе и представляю. Не знаю, имел бы я что-нибудь против того, чтобы эта минута наступила уже сейчас.

— Да… — задумчиво сказал капитан. — Нет никаких шансов, что скорость движения пыли снизится?

— Абсолютно никаких. Пожалуй, она даже немного возросла. Наверное, потому, что суши к югу от тропика довольно мало. Думаю, к концу сентября это дойдет до нас.

Капитан наклонился.

— Что ж, приятно слышать. По мне, чем раньше, тем лучше. — «Скорпион» еще выйдет в море?

— Приказа пока не было. «Скорпион» будет в состоянии оперативной готовности к первому июля. Я хочу остаться под австралийским командованием до самого конца. Будет ли у меня команда, чтобы обеспечить операции… впрочем, это уже — другое дело. У большинства парней есть здесь, в Мельбурне, девушки, процентов двадцать пять поженились.

Можно только гадать, согласятся ли они Снова выйти в море. Я склонен думать, что нет. Они помолчали.

— Я немного завидую вам. Иметь такую машину! — тихо сказал капитан. — Я до самого конца не перестану работать.

— Не понимаю, зачем, — заметил физик. — Возьмите отпуск и посмотрите Австралию.

Американец улыбнулся.

— Не много здесь еще можно посмотреть.

— Верно. Но есть еще горы. Лыжники просто безумствуют в Маунт-Буллер и в Хотеме. Вы катаетесь на лыжах?

— Когда-то катался… лет десять назад. Мне бы не хотелось поломать ноги и пролежать последние месяцы в постели. — Он помолчал. — Скажите, а форель в горах ловится?

— И очень неплохо.

— Для нее есть свой сезон или ее ловят круглый год?

— Окуней можно ловить в Элдон-Вере круглый год. На блесну, с лодки. Но хороший клев форели бывает только в верховьях малых речек. — Он бледно улыбнулся. — Сейчас для форели не сезон. Ее нельзя ловить до первого сентября.

— Это меняет дело, — помолчав, сказал Тауэрс. — Я бы, конечно, хотел провести пару дней на рыбалке, но из ваших слов следует, что после начала сезона у нас будет слишком много других дел.

— Думаю, ничего страшного, если в этом году вы отправитесь на рыбалку до начала сентября.

— Нет, это не пойдет, — серьезно сказал американец. — В Штатах еще куда ни шло, но в чужой стране нужно придерживаться местных правил.

Время шло, а машина Джона Осборна не имела фар и не могла ехать медленнее пятидесяти миль в час. Физик взял рукопись, спрятал ее в папку, попрощался с Дуайтом и вышел. В холле его встретила Мойра.

— Он очень болен? — спросила она.

— Ничего страшного, — ответил физик. — Просто у него не все дома.

«Это уже не жабья трость», — подумала она нахмурившись.

— С чего ты взял? — Он хотел бы съездить за форелью, прежде чем все мы умрем, — сказал кузен. — Но не поедет, пока не откроется сезон, то есть, раньше первого сентября.

Некоторое время Мойра молчала.

— Ну и что? Капитан Тауэрс соблюдает закон. Больше чем ты со своим ужасным автомобилем. Откуда ты вообще берешь бензин?

— А он ходит не на бензине, — ответил Джон Осборн. — Я заправляю его из пробирки.

— То-то от него воняет, — заметила она. Она смотрела, как Осборн медленно залезает в свою машину и надевает шлем, после чего с диким ревом срывается с места и проносится по аллее, оставив на клумбе две глубокие колеи.

Двумя неделями позже в Пастерском Клубе мистер Алан Сайкс вошел в курительную, чтобы выпить перед обедом. Спиртное начинали подавать только в час, поэтому пока мистер Сайкс был в курительной один. Налив сам себе джина, он задумался над своей проблемой. Мистер Сайкс был директором Департамента рыболовства и охоты, любил, чтобы все в подчиненном ему ведомстве основывалось на здравом смысле, и не позволял себе никаких отступлений от этого принципа. Однако сейчас в заведенный порядок вещей вторглись проблемы, связанные с общей ситуацией, и он был серьезно этим обеспокоен.

Вскоре после него в курительную вошел сэр Дуглас Фроуд.

Вошел он слегка покачиваясь и, как заметил мистер Сайкс, необычно раскрасневшийся.

— Добрый вечер, — сказал мистер Сайкс. — Я угощаю.

— О, спасибо, спасибо, — сказал старик. — Я выпью испанского хереса. — Рука его дрожала, когда он наливал вино. — Знаешь, — сказал он, — думаю, что весь наш Комитет по закупке вин совершенно спятил. У нас более четырехсот бутылок великолепного хереса, Рю де Лопес 1947 года, а они явно готовы оставить весь этот запас в подвалах. Сказали, что члены клуба его не выпьют: цена, мол, слишком высока. А я им уже говорил, говорил… раздайте, если не можете продать. Только не оставляйте в подвалах. И вот теперь они назначили такую же цену, как за австралийский херес. — Он помолчал. — Позволь, я налью тебе стаканчик, Алан. Вино превосходное.

— Чуть позже. Скажи, мне кажется или ты действительно говорил, что Билл Дэвидсон твой родственник или свояк?

Старик кивнул.

— Родственник или свояк… Скорее, свояк. Его мать вышла за моего… моего… нет, не могу вспомнить. Что-то память меня подводит. — Ты знаешь его дочь Мойру?

— Милая девушка, но слишком много пьет. Правда, пьет только коньяк, а это меняет дело.

— У меня из-за нее неприятности. — Что?

— Она была у министра, и тот прислал ее ко мне с запиской. Она хочет, чтобы ловлю форели в этом году разрешили раньше, поскольку иначе никто не сможет ее ловить. Министр полагает, что это здравая мысль. Думаю, это он из-за очередных выборов.

— Сезон ловли форели до конца августа? Ты это серьезно?

— Таково его предложение.

— Неважное предложение. Ведь рыба еще не кончит метать икру, а если и кончит, то будет в очень плохом состоянии. Это сократит ее популяцию на долгие годы. Когда он хочет начать сезон?

— Десятого августа. — После паузы мистер Сайке сурово продолжал — Эта девушка, твоя свояченица, была инициатором. Не думаю, чтобы ему самому могло прийти в голову такое.

— По-моему, это ужасно. Полная безответственность. Просто не знаю, куда идет наш мир…

По мере того, как члены клуба сходились в курительную, разговор становился все оживленнее. Мистер Сайке вынужден был констатировать, что большинство выступает за досрочное открытие сезона.

— В конце концов, — сказал кто-то, — люди будут ловить в августе, если смогут туда добраться и погода будет хорошая… и неважно, понравится вам это или нет. А наказывать их за это штрафом или тюрьмой уже нельзя, потому что вы просто не успеете передать дело в суд. Поэтому лучше установить какую-нибудь разумную дату — именно к этому вынуждает обстановка — и снискать всеобщую благодарность. Конечно, — добавил он тут же, — только в этом году.

— По-моему, очень хорошая мысль, — заметил известный хирург. — Если рыба окажется плохой, ее не обязательно забирать, мы всегда можем бросить ее обратно в воду. Если сезон будет слишком ранним, она не пойдет на мушку, и нужен будет спиннинг. И все же я — за. Раз уж предстоит проститься с этим миром, пусть это будет в солнечный день, и пусть я буду сидеть на реке с удочкой в руке.

— Как тот матрос, который сбежал с американской подводной лодки, — подсказал кто-то.

— Именно так. Думаю, он выбрал правильный путь.

Мистер Сайкс, познакомившись с мнением наиболее обеспеченных людей города, вернулся домой с легким сердцем, позвонил министру и еще в тот же день подготовил черновик радиосообщения об одном из молниеносных изменений государственной политики. Дуайт Тауэрс услышал это сообщение вечером в пустой кают-компании авианосца «Сидней» и очень удивился, хотя и не связал это с разговором в Гарквее несколько дней назад. Он тут же начал планировать, как опробует удочку сына. Правда, добраться до гор будет нелегко, но вполне по силам Главнокомандующему Военным Флотом Соединенных Штатов Америки.