Евангелист Иван Онищенко - Юлия Крюденер

- Вы признаете себя виновным в совращении православных христиан?

- Да, признаю, только не в совращении, а в разъяснении евангельского пути.

- Вы признаете себя виновным в том, что вы перекрещивали православных в штунды?

- Да, признаю, но это не преступление, а мои действия по серьезному убеждению.

- Вы признаете себя виновным в том, что, подрывая устои православной церкви, вы подрываете государственный строй?

- Государственного строя мои убеждения не касаются.

- Вы признаете себя виновным в том, что вы, соединяясь с политическими, идете против государственных порядков?

- Да, признаю. Но мы с ними общаемся, не касаясь политики. Мы вместе боремся за духовную жизнь, духовное равенство и братство всех людей, за нравственность человека.

- Вы признаете себя виновным в том, что вы боретесь против частного строя и проповедуете общность имения?

- Да, признаю. Этого требует Священное Писание и Сам Христос. Кто хочет быть первым - пусть будет слугой. Разве это не говорит о том, чтобы богатые стали равными со всеми?

- Вы признаете себя виновным в том, что ваши действия против православия вредят устоям государства?

- Да, признаю. Но вы отделите православную церковь от государства, и этого не будет.

- Вы признаете себя виновным в том, что вы идете против священников и, тем самым, идете против народа?

- Да, признаю. Но только мы идем не против священников, а против их действий и нехристианских поступков. И это передается народу, и они отходят от православия и идут к евангелистам.

- Суд предлагает вам свободу, если вы возвратитесь в лоно православной церкви. Согласны ли вы вернуться в православие?

- Согласен. При условии, что православная церковь будет славить Бога по заветам Евангелия.

- Суд предлагает вам выбор: возвращение в православную церковь или уход в Сибирь. Что вы избираете?

- Согласен в Сибирь.

В зале поднялся шум. Стойкость Онищенко и его ответы одних покоряли, других возмущали. Но покоренных было больше. И одобрительные возгласы преобладали над осуждающими. Это чувствовал Онищенко, и это радовало его. И он понимал, что Иисус был в худшем положении. Там кричали "распни", а здесь - "свободу". Но это люди, а власть имеющие всегда верны своим интересам.

Суд удалился на совещание, и хотя исход дела был предрешен, возвращения судей ожидали два с половиной часа. Народ утомился ждать, а уходить не могли: что объявят? И только Иван стоял непоколебимый и сильный. Он искал среди публики глазами отца и не находил. Видимо, не сообщили или им сообщили поздно. Но должны ведь сообщить, должны приехать...

И вот наконец суд идет.

Задержка произошла из-за того, что была нарушена форма проведения суда. Полагался допрос свидетелей, а их не было. Как поступать? Согласились на том, что подсудимый нигде не отрицал своей вины и поэтому свидетели не потребовались.

Судья поднял руку, и установилась тишина. Секретарь суда поднялся и громко стал читать:

- Именем его императорского величества крестьянин Онищенко Иван Федорович, 1830 года рождения, обвиняется в совращении православных христиан в еретическое штундистское течение, чем подрывается не только православная церковь, но и государственный строй. Согласно уголовного кодекса по ст. 74 Онищенко приговаривается к ссылке в отдаленные края Сибири пожизненно.

Учитывая его уважение государственных законов и добрый нрав, Онищенко разрешается без конвоя, за свой счет проследовать в место назначения. Суд постановляет выдать Онищенко свидетельство, которое явится ему документом при обязательной отметке в местах, по которым он будет следовать. Средства на дорогу ему не выдаются. Суд окончен.

Судьи поднялись с мест, и публика, шумя и разговаривая, стала выходить. В том, что будет ссылка, никто не сомневался, и это тяготило людей в продолжение суда. Поведение Онищенко, его образ, лицо, ответы вызывали симпатию к этому первопроходцу еван-гелизма. И то, что ему разрешили идти самому, вызвало всеобщее одобрение. Внутренне все понимали, что для проповеди Евангелия путь, на который встал этот человек и это прохождение России без конвоя, есть путь проповеди.

Когда Онищенко вывели через боковую дверь и проводили мимо кандальной, Иван увидел отца. Тот ждал его. Сам начальник тюрьмы разрешил Федору встретиться после суда с сыном. По положению Иван должен был еще переночевать в тюрьме, пока ему приготовят и выдадут свидетельство, с которым он будет идти.

- Тато! - радостно воскликнул Иван и горячо обнял седеющего отца.

- Ваня, сынок мой! - прошептал он, прижимая голову сына к своей груди. - Ну слава Богу, живой ты. А мы ждали, что будет суд, но не знали когда. И лишь ночью староста сказал нам, вот мы и приехали. Мы все тут, только их не пустили, пустили меня. Завтра будем ждать тебя у ворот. Пусть хранит тебя Господь! Вот тут тебе все для пути твоего. Слава Богу, что пойдешь сам. Там в бричке у меня и инструмент твой: молоток, шило. Возьмешь? Мы тебе сермяг новый приготовили, чоботы, шапку. Торба на спину новая, сам все шил, надежная. Положили тебе мама и тетя Катя тут и белье, и рушничок, и носочки... К ним подошел конвойный и вежливо сказал:

- Надо идти.

Иван обнял отца, взял все переданное и, оглянувшись еще раз, пошел впереди солдата.

- Ждем тебя утром! - крикнул отец и уже не плакал. За истину, для жизни истины, в истине. Что может для отца быть в сыне радостней? И это было правдой.

Глава 22. Последнее свидание

Солнце только поднялось, а семья Федора Онищенко уже была у