Евангелист Иван Онищенко - Юлия Крюденер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- С Богом, Ваня! - проникновенно сказал ему Бернадский.
Арестанта завели в кандальную, одели на него кандалы; наручников не было, поэтому руки связали простой веревкой. Большой зал, куда его ввели, был устлан коврами. Высокие окна, выходившие на улицу города, были прикрыты узорчатыми занавесками. За столом на широком красивом кресле сидел губернатор Полищук. По бокам, как обычно, сидели два прокурора, затем протоиерей, одетый в черную мантию, на голове была высокая, тоже черная шапка, а в руке длинный посох с крестом на верхушке. По сторонам от него стояли одетые в черные рясы два молодых прислужника.
Ивана поставили посреди зала, и он стоял со связанными руками, охраняемый двумя стражниками с оголенными саблями. Губернатор поднялся, поклонился в сторону протоиерея и объявил:
- Перед нами стоит основной виновник того, что происходит сейчас в Херсонской тюрьме, Онищенко Иван Федорович. По решению Государственной Думы и Высочайшего Синода мы обязаны подвергнуть его увещеванию и призвать к раскаянию. Вам, отец благочинный, предоставляется право сказать заключенному слово увещевания.
Протоиерей стал задавать вопросы, лицо его было непроницаемо и бесстрастно.
- Сколько тебе лет, юноша?
- Двадцать восемь, - спокойно отвечал Иван.
- Что привлекло тебя уйти от православной церкви и стать на путь еретиков?
- Евангелие.
- Кто увел тебя в эту штунду?
- Христос.
- Что нашел ты в этом заблуждении?
- Жизнь вечную.
- Долго ли ты думаешь находиться в этом заблуждении?
- Я принял его навсегда.
- Тебе сегодня предоставляется выбор: тюрьма или свобода. Что ты выбираешь?
- Тюрьму.
- Ты в ней умрешь. Что ты приобретаешь?
- Для меня жизнь - Христос, и смерть - приобретение.
- Если ты сегодня покаешься и возвратишься в лоно православной церкви, тебе предоставляется свобода. Если не покаешься - тебя ждет далекая, холодная Сибирь.
- Согласен в Сибирь.
- Посмотри на свои кандалы, на руки, в каком ты положении. А мог быть и в таком положении, как вот эти юноши, в почете и смирении и не стоять перед судом.
- Скажите, кто из нас сегодня сидит на месте Каиафы, и кто на месте Христа стоит со связанными руками?
- Ты богохульствуешь! - повышая голос и теряя спокойстие, сказал протоиерей.
- А как иначе смотреть на вас и на меня?
- Ты - еретик и говоришь мерзость. Тебя надо судить и подвергнуть жестокому наказанию.
- Каким судом судите, таким будете сами судимы.
- Не я тебя буду судить. Суд тебя осудит именем императорского величества.
- Бог будет судить всех нас.
В это время тихо открылась дверь, и в зал вошел мальчик лет десяти с большим букетом цветов. Он быстро подошел к сидящему впереди губернатору и подал ему цветы.
- Возьмите, пожалуйста, эти цветы! - просящим голосом сказал он.
С детства губернатор обожал цветы. До глубины души тронутый, он поднялся из-за стола, приподнял мальчика и поцеловал его.
- Кому эти цветы, мальчик?
- Сегодня моя мама именинница. В этот день я всегда дарил ей цветы. А сейчас вы отобрали у меня маму и посадили в тюрьму. Я принес ей цветы, а их не берут. А мне сказали отдать букет сюда вам, возьмите его! - и мальчик заплакал.
Дрожащими руками губернатор взял из рук мальчика букет; цветы стали рассыпаться, и несколько крупных лепестков упали на стол и на пол.
- Господа! - сказал Полищук, обращаясь к присутствующим. - Вы свободны, заседание кончилось. Можете идти.
Когда все вышли, он приказал выйти за дверь и стражникам. Оставшись только с Онищенко и мальчиком, губернатор в волнении подошел к окну и долго смотрел на улицу, где в зелени возились воробьи, мимо проходили люди. Достав носовой платочек, он вытер глаза и повернулся к мальчику.
- Как тебя зовут? Как зовут твою маму? Хорошо, иди домой, а я сегодня же передам букет твоей маме и скажу, какой ты у нее хороший.
- Спасибо, дядя! - весь засветившись, сказал мальчик и почти выбежал из комнаты.
А губернатор подошел к Онищенко и по-отечески поцеловал его в лоб.
- Все, что я могу для тебя сейчас сделать - это развязать тебе руки и сказать, что глубоко уважаю и полюбил тебя. Да благословит Бог пути твои.
- Ваше благородие, - тронутый до глубины души, сказал Онищенко, - спасибо за все. Но я хотел бы попросить вашей милости: разрешить мне пойти в Сибирь без конвоя, самому. Куда скажут. Даю слово.
- Хорошо, все, что в моих силах, я для тебя сделаю, - сказал губернатор, развязывая арестованному руки.
Освобожденными руками Иван крепко обнял пожилого доброго человека. Губернатор открыл дверь. Вошли стражники, губернатор вышел и быстрыми шагами удалился. Арестанта расковали и отвели в камеру.
Глава 20. Прощание с камерой
Когда Онищенко подвели к двери, надзиратель сказал ему:
- А тебе передача из дома. - И внес за ним в камеру большую сумку.
- Ну как, Ваня? - почти хором спросили его все ожидающие в камере.
