Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян

Так и не сумев убедить Гарибальди, Розалино Пино, с помощью Мадзини достав необходимые средства, 9 апреля 1860 года высадился в Мессине и сразу оказался в самой гуще событий.

По всей Сицилии вспыхнуло крестьянское восстание. Розалино Пино написал Гарибальди, который в это время находился в Генуе, еще одно письмо… Весть о народном восстании сорвала Гарибальди с места, и он, забыв обо всех своих обидах, собрал отряд добровольцев и с этой своей «тысячей» поспешил на помощь восставшим.

Высадившись в Марселе, Гарибальди опубликовал свой знаменитый призыв, который до сих нор еще помнят в тех местах.

«Сицилийцы!

Я привел к вам отряд бойцов, проявивших свою храбрость в боях в Ломбардии. Они откликнулись на призыв героической Сицилии. Теперь мы с вами, и единственное, к чему мы стремимся, это чтобы Сицилия стала свободной. Итак, к оружию!.. Сицилия еще раз покажет всему миру, как мощная воля объединенного народа освободит страну от угнетателей.

С яростными боями, сражаясь не на жизнь, а на смерть, гарибальдийцы пересекли Сицилию с запада на восток и дошли до Мессины.

Поистине под внешне «небольшим» различием скрывались все те же разногласия, все то же торгашество, все та же борьба за власть.

Люди, видевшие победное шествие Гарибальди, рассказывают и о том, что не могло скрыться под пологом тайны и становилось известным народу, превращаясь в красивое предание.

…Весь день бродил Микаэл Налбандян по улицам Мессины, вступал в разговоры с людьми… Очевидцы событий охотно отвечали на вопросы любознательного иностранца и с восторгом рассказывали о тех славных битвах, которые вел на подступах к городу Гарибальди.

Но Налбандяна интересовали не только битвы. Он хотел ближе познакомиться с той удивительной и бодрящей силой, которая называется революцией. Хотел собственными глазами увидеть все то, чем жили освобожденные итальянцы. Он хотел со всей полнотой ощутить дыхание свободы, уже готовое коснуться и армян, если б… Если б встал весь народ, если б он понял жизненную необходимость единения, если б революционный дух нашел свое воплощение в единой воле масс…

Был ли хоть один такой пример в армянской действительности?

Был!

Зейтун.

…Тот самый Зейтун, где армяне-горцы давно уже с оружием в руках сражались за свою свободу и независимость против турецкого владычества.

…Тот самый Зейтун, который, по убеждению Микаэла Налбандяна, должен был стать центром национально-освободительной борьбы в турецкой Армении.

…Тот самый Зейтун, где освободительное движение избавится от стихийности и приобретет громадное значение в деле национальной консолидации армянского народа.

До позднего вечера запружены были народом улицы Мессины. Потом людские потоки постепенно рассасывались по домам и тавернам. Улицы опустели. Не желая упускать ни одной возможности, которые предоставлял ему этот исключительный день, Микаэл решил сходить в театр.

Представление не оказало на него особого впечатления, но и жалеть о потерянном времени не пришлось. Внешние события и впечатления нашли свое отражение и здесь. А когда во время антракта Микаэл вышел в кафе покурить, то заметил, что в огромном зале, где собралось, наверное, человек двести, стоит необычный шум и переполох. Он думал было подойти и расспросить, в чем дело, но не успел сделать и нескольких шагов, как вдруг «над толпой засверкали две шпаги». Выяснилось, что это два офицера. Разгоряченных рубак разняли. Один из офицеров оказался сторонником Виктора-Эммануила, другой — приверженцем Бурбонов. Он пришел из замка в театр и, не стерпев откровенных насмешек в адрес Бурбона, обнажил шпагу, решив кровью смыть нанесенное его королю оскорбление.

Микаэл Налбандян — Арутюну Свачьяну.

30 декабря 1860 г.

«Куда повели бурбонского офицера и чем дело кончилось, я не узнал, потому что началось представление и я пошел в зрительный зал, а на следующий день выехал в Неаполь».

В Неаполь?..

Но ведь он же направлялся в Марсель!

Если действительно шторм заставил идущий в Марсель пароход укрыться в Мессинском порту, то почему же на другой день, когда море, вероятно, успокоилось, Микаэл Налбандян не продолжил свой путь на том же пароходе?

Во всяком случае, в своеобразном письме-отчете о своем путешествии Микаэл никак не мотивировал свое странное решение. Написал просто: «На следующий день вынужден был перебраться на другой пароход, который плыл вдоль средиземноморского побережья в Марсель. А посему первую остановку я сделал в Неаполе…»

Может, Микаэла вновь вел за собой случай?

Нет, его, несомненно, вел Джузеппе Гарибальди, которого Кавур хоть и оплел сетью интриг, но не смог помешать ему 7 сентября с триумфом войти в Неаполь — столицу королевства обеих Сицилий. Виктор-Эммануил Второй также поспешил вторгнуться со своей армией в пределы Неаполитанского королевства, и Гарибальди и на этот раз уступил ему славу победителя. А еще месяца полтора спустя, 26 октября, в Капанелли состоялась встреча Джузеппе Гарибальди и Виктора-Эммануила.

И вновь изустные рассказы об этой встрече звучали как предание. Ехавшего на арабском скакуне короля сопровождали военный министр Фанти и будущий неаполитанский наместник Фаррини. Все трое — смертельные враги Гарибальди, этого «плебея, дарующего королям царства».

По дороге крестьяне восторженно приветствовали Гарибальди. Эти приветствия смущали его, поэтому Гарибальди, придержав коня, воскликнул: «Вот Виктор-Эммануил, он король, наш король, король Италии!.. Да здравствует король!..» Ничего не поняв, крестьяне растерянно умолкли на миг, переглянулись, затем с новым воодушевлением опять закричали: «Да здравствует Гарибальди!»

Первые впечатления о Неаполе оказались у Микаэла почти те же, что в Мессине. И здесь простой народ был на стороне Гарибальди, среднее сословие — на стороне Виктора-Эммануила, ну а богачи с готовностью отрекались от своего народа и родины и морально и материально поддерживали Бурбона. «Видно, в Италии это обыкновенное явление», — заключил Налбандян.

Кстати, он, который в Версале или в Британском музее мог