Ворон - Дмитрий Щербинин

— «Всем, всем! От главы войска… — тут прозвучало множество титулов, которые можно и опустить, под титулами значилось некое заковыристое имя. — …Из Зловонного бора, приближаются опасные и мерзостные враги — энты! — тут среди орков прокатилась волна испуганной ругани; чтец же продолжал. — Мерзостные враги прибудут к вам менее чем через полчаса! Для спасения отряда приказываю: подняться на летучих корзинах в тени от крыльев дракона, и проследовать на западный берег…»

Орки бесновались вовсю — доходило и до потасовок, кого-то даже зарубили. Брогтурук — этот огромный орк в золотой кольчуге орал:

— Что вам было приказано, то и исполните!

Орки кричали ему испуганным хором:

— Так, ведь мыши не переносят свет!.. — тут следовали орочьи, непереводимые ругательства. — Они ослепнут! Они в воду повалятся!

Тут Брогтурук, с размаха ударил одного из них, и выбил клык:

— Сказано — значит исполнять! Не вашим цыплячьим мозгам тягаться с мозгом самого…! Немедленно приступить!

Орки рокотали. Двое попытались бежать, но были схвачены, и в назидание иным — обезглавлены самим Брогтуруком.

Ругались не переставая, тут и там возникали потасовки — выбивались клыки, однако, никто уже не противился воле предводителя — спешно готовились к вылету: вытаскивали корзины, и, избегая встретится взглядом с вампирами, выволакивали их на цепях из-под навесов. Эти двухметровые, мускулистые мыши отчаянно шипели. А одна из них метнулась на орка, когтями разодрала ему череп — раздался отвратительный, чавкающий звук… Вампира не смели оттеснить от его жертвы — ждали, пока он закончит трапезу.

А Фалко пребывал в тяжелых раздумьях: «Стало быть, через две-три минуты их запихнут в корзины, и унесут… Нет — их не станут есть — воспитают из них рабов. С войском они их не поведут, а отправят, вместе с обозом, назад — в орочье царство, на севере. Тебе известно, что там рудники, и рабы в не долго там выживают. Они воспитают из них мускульных, безмозглых тварей, которым только и нужно — что кусок гнилого мяса, да поменьше плетей, за изнурительный труд. Старушку они берут на первое время, чтобы она за ними ухаживала, как нужно, но она не проживет долго…. Вот перед тобой его дети Туора — и ты можешь уползти сейчас, попытаться вернуться к прежней жизни, или… последовать за ними. Если ты пойдешь с ними в рудники, потеряв свободу, загубив юность, да и всю свою жизнь загубив — ты, если удастся, сможешь воспитать их как следует — не рабов покорных, но людей свободолюбивых… Ну — готов ли ты, ради трех младенцев, такую муку принять?..» — и тут же отвечал сам себе. «Да — готов. Ведь, как же можно любоваться с милой березы закатом, ежели буду знать, что, в это самое время — их где-то во мраке бьют, что они волочат где-то там свои цепи?! Нет — я их души спасу. Я готов, я иду».

Решение было принято — но труднее было подняться, пойти к ним навстречу с вытянутыми, пустыми руками. Но он и поднялся, сделал несколько шагов, но тут, охваченный неожиданным, сильным порывом, вновь повалился на эту землю, принялся ее целовать, шепча:

— Милая, милая моя! Взрастившая меня, столько сил мне придавшая! Ну вот, ну вот: пришла пора разлуки, и не знаю — увидимся ли мы когда-нибудь вновь. Милая! Среди тех холодных камней буду тебя помнить!.. А, ежели доведется нам еще встретится — как же я счастлив тогда буду; сколько же слез счастливых над тобою пролью! Ну а теперь — горьки мои слезы… Иду я во мрак, на муки… Ну, а теперь: прощай, прощай!

Тут его схватили — в лицо ему ударило орочьей вонью; появилась клыкастая морда, мутные, полузвериные глаза; которые настороженно бегали по сторонам и, время от времени останавливались на Фалко:

— Ты кто?!

— Я хоббит. Пришел сдаться. — теперь, когда все уже было окончено, и не было дороги назад — стало значительно легче. Только вот он опасался, что его зарубят ятаганом, а не возьмут вместе с младенцами.

Его окружили, загалдели, несколько раз ударили — скорее всего и зарубили бы, да тут подоспел Брогтурук, уставился на хоббита. Деловито ощупал его мускулы, потом рявкнул:

— Вяжи его и в корзину Ничего, что худой — жила у него хорошая, крепкий; такой долго в рудниках выдержит!

— Съесть бы! — робко хрипнул кто-то.

— За работу! — рявкнул Брогтрук.

Он отвесил несколько затрещин, и побежал к корзинам.

Случилось так, что несколько вампиров перекрутились в цепях, и теперь, оглушительно взвизгивая, пытались вырваться. Цепи скрипели, из них вырывались искры; отлетел якорь — орки, навалившись на корзину, едва ее удерживали. Брогтрук бесновался; не разбирая, бил хлыстом, неустанно рычал:

— Хотите, чтобы вас разодрали эти мерзкие кусты — Енты?! Р-работать!

Наконец, вампиров удалось разъединить, но они не успокаивались: взвизгивали, били крыльями, пронзительно визжали, закрывали свои красные глаза от того хмурого солнечного света, который с трудом пробивался через дымовой покров.

— Как они нас понесут?! — орали некоторые. — В воду попадаем!..

— А что, лучше Ентов ждать?! — надрывались другие.

— А почему бы Ему, не развесить темени, чтобы мыши могли нас спокойно перенести?!

Тут взвизгнул Брогтрук:

— А потому, болваны, что у него есть заботы поважнее, чем ради вас тучи нагонять! Прислали вам весть — и за то благодарны будьте!

— Мы ему, конечно, благодарны! — спешили заверить орки.

И вот корзины были приготовлены. Брогтрук забрался в первым — колыбель он не выпускал из рук, там уселся на единственном сиденье, связанную, а старушку, приказал положить рядом.

С Фалк не церемонились: его, связанного по рукам и ногам, бросили на днище другой корзины; и затоптали бы, если б он не успел откатится в дальний угол, и протиснуться под наваленные там мешки. Ноги его, правда, под этими мешками не уместились — и их изрядно в последующие минуты подавили (чего, впрочем, Фалко и не заметил, так как был поглощен совсем иными переживаниями)…

Знал бы Фалко, что Хэм в это самое время, находился недалече, чем в двадцати шагах от него. В отчаянье он шептал, и плакал, а иногда чуть не выкрикивал:

— Да что же это?!.. Что же он…

Когда он начинал выкрикивать это слишком громко, Эллиор, который лежал рядом, шептал ему на ухо:

— Тише — нас услышать могут.

— Ну, и пусть слышат!.. Пусть, пусть — пусть бегут! Мы им зададим!

Тут несколько орков замерло, взглянули туда, где они залегли.

Ладонь Эллиора зажала рот Хэма покрепче всякого кляпа. Тогда пылкий хоббит задергался, загудел носом — в отчаянии даже попытался укусить эльфа, что ему, впрочем, не удалось.

Эллиор все шептал:

— Тише… Неужели не понимаешь: нас двое — их не менее двух сотен, да еще вампиры. Другу своему ты сейчас не поможешь — погибнешь ни за что.

В это время, началась толкотня у корзин: все старались скорее туда втиснуться.

— Ну, будешь еще кричать? — спокойно спрашивал Эллиор.

Хэм отрицательно покачал головой и был освобожден — тут же зашептал страстно, с дрожью в голосе:

— Но почему? Вы, такой разумный — вы объясните, почему он пошел к оркам?!.. Да, что же мы лежим — ведь, его сейчас унесут — надо придумать что-нибудь!..

Тут, надо сказать, что Хэм, Эллиор и Мьер оставались с выжившими хоббитами в Ясном бору, до самого рассвета. Все это время жгли костры — один раз пауки рванулись в атаку, но были отбиты… После этой атаки, они еще недолго покружили, а потом — умчались на север. Тогда Эллиор припал к земле, и сказал, что пауки теперь далеко, а вот энты — все ближе и ближе.

Выжившие хоббиты, при этом известии, как подкошенные падали на землю: для них прошедшая ночь была, как кошмарный сон; и теперь вот истомились они, и решили выспаться по-настоящему, чтобы проснуться уже в своих норках, да в хорошем настроении…

Из всех хоббитов только Хэм не заснул; он говорил:

— Мы должны найти Фалко: я чувствую, что он где-то у моста остался…

Мьер остался приглядывать за хоббитами, а Хэм с Эллиором отправились к пепелищам. Менее чем через полчаса, Эллиор разглядел среди пепла след Фалко и указал, куда надо поворачивать.

Тогда Хэм вскрикнул: «Да, да — я чувствую — он здесь!» — бросился было бежать, но его вовремя успел перехватить Эллиор; он молвил:

— Здесь не только твой друг, но и орки.

Но даже эльф был изумлен, когда они, пригнувшись, взошли на вершину холма; и улегшись там, за сломанным деревом, застали как раз то мгновенье, когда орки схватили Фалко, спрашивали, кто он, а он называл свое имя, и добавлял, что сдается в плен.

И вот теперь эльф, расслышав плач малышей, вполне верно рассудил, что Фалко решил последовать за этими детишками, дабы спасти их.

— Я знаю! — с жаром подхватил Хэм. — Это Туоровы младенцы. У Марвен как раз сегодня роды. Да, да — теперь все ясно… Нет — не все ясно… Как же он мог решиться на такое!.. Хотя — и это понять можно. — тут в глазах Хэма заблистали слезы. — …Это, конечно, благородно — но о нас то он подумал?! Ну — как же я его оставлю! Нет, нет — плохо он подумал, будто не знает меня — ха! — он горько, с болью усмехнулся. — Я же за ним последую…