Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни - Мэри Габриэл

Как писал Маркс, этот Манифест был менее драматургичным, чем «Символ веры» из вопросов и ответов Энгельса, однако гораздо более мощным по воздействию, благодаря своей сдержанности. Памфлет Маркса читается как обвинительное заключение в суде (возможно, это отголоски той профессии, которую он когда-то хотел получить). Он начинает с мелодраматичного «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма», а затем резко обрывает «сказочные» интонации, чтобы подробно изложить доктрину коммунизма и ту коррумпированную систему, которую коммунизм призван заменить {21}.

Синтезируя идеи других экономистов и интеллектуалов, осмысливая и переосмысливая их до тех пор, пока они не станут его собственными, Маркс описывает преступления буржуазии, которая, по его словам, не оставила никакой другой связи между людьми, кроме голого материального интереса, бессердечной оплаты наличными. Он говорит, что эта система низводит традиционно уважаемые профессии врача, юриста, священника — до платного наемного рабочего и превращает даже семейные отношения в чисто денежные. Маркс описывает потрясение, равного которому не было в истории человечества, — его вызвал капитал, в силу самой своей природы постоянно совершенствующий производство в целях получения прибыли, а это, в свою очередь, требует все новых рынков сбыта по всему миру. «Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару. Всюду должна она внедриться, всюду обосноваться, всюду установить связи». Его система торговли позволяет промышленнику получать сырье из самых отдаленных уголков, даже через океан — посредством пароходов или железных дорог, а это разрушает традиционную национальную промышленность. Старые цивилизации разрушаются, оказавшись втянутыми в эту новую сеть отношений. Буржуазия «создает себе мир по своему образу и подобию» {22}.

Однако — тут же поясняет он — эта система также создает и семена своего собственного разрушения, «напоминая волшебника, который не в силах контролировать потусторонние силы, вызванные к жизни его заклинаниями» {23}. Экономический кризис ускоряется из-за перепроизводства, а для запуска и бесперебойной промышленной системы необходима целая армия рабочих; рабочий класс, или революционный пролетариат превращается в силу, которая в конечном итоге систему и уничтожит. «С развитием крупной промышленности из-под ног буржуазии вырывается сама основа, на которой она производит и присваивает продукты. Она производит прежде всего своих собственных могильщиков. Ее гибель и победа пролетариата одинаково неизбежны» {24}.

Для Маркса этот классовый конфликт является фактом исторического прогресса и подтверждением теории о том, что открытия и достижения одного поколения ложатся в основу улучшения жизни поколения, следующего за ним.

Маркс заявляет: основа коммунизма — это отказ от частной собственности. Он отвечает возможным критикам — девять десятых населения сегодня не обладают собственностью, поэтому единственные, кто боится ее потерять, — это меньшинство, сколотившее прибыли за счет жестокой эксплуатации.

«Коммунизм ни у кого не отнимает возможности присвоения общественных продуктов, он отнимает лишь возможность посредством этого присвоения порабощать чужой труд» {25}.

Почему промышленность, чья бесперебойная работа зависит от сотни, а то и тысячи человек, обогащает только одного? Почему щедрые дары Земли, ее недра, воды, земли и моря переходят под исключительный контроль одного или нескольких человек ради их наживы?

Маркс отвечает критикам, которые обвиняют коммунизм в разрушении семьи, обвиняя их самих в лицемерии. Он говорит о том, что при буржуазном промышленном строе дети с самого начала лишены детства. Они не получают образования, их считают «предметом торговли или орудием труда». Что же касается супружеских отношений, то они уже разрушены капиталом — он подвергает сексуальной эксплуатации жен и дочерей рабочих либо путем запугивания, либо втягивая в занятие проституцией — и считает соблазнение чужих жен видом спорта {26}.

«На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» {27}. Однако Маркс утверждает: достичь этого можно лишь путем «насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир.

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» {28} [38]

13. Париж, 1848

Они не отчаялись ни за себя, ни за свою судьбу, ни из-за своего Царя, ни из-за своего Бога. А потом их заставил отчаяться голод…

Манифест коммунистической партии в конечном итоге будет переведен на 200 языков мира, однако когда он вышел, то остался практически незамеченным. Европа уже горела в огне. В третью неделю февраля до Брюсселя дошли слухи, что в Париже случилась политическая катастрофа — слухи слишком фантастические, чтобы в них поверили. Луи-Филипп отрекся от престола и удалился в изгнание. Во Франции провозглашено Временное правительство. Франция — республика! 24 февраля, в четверг, на железнодорожном вокзале Брюсселя собрались сотни встречающих поезд из Парижа, чтобы узнать последние новости. Здесь был даже французский посол в Бельгии, хотевший знать, что случилось с правительством, которому он служит. В половине первого ночи, в пятницу, поезд наконец пришел. Стефан Борн, бывший на вокзале, вспоминает, как из паровоза на ходу выпрыгнул машинист и прокричал: «Красный флаг развевается над башнями Валансьен! Провозглашена Республика!» Толпа разразилась криками «Да здравствует Республика!» Французский посол и его жена спешно ретировались, а толпа — преимущественно немцы — продолжала скандировать лозунг {2}. В течение следующих недель этот лозунг громом прокатился по столицам всей Европы, пока правители, чья власть казалась незыблемой, рушились со своих тронов, словно костяшки домино. Что характерно — они не пали перед вражескими армиями, они отступили перед обычными людьми, чьим единственным оружием и преимуществом была их численность. Один историк написал: «История не лечит обиды, она закладывает их, словно мины» {3}. Именно это случилось в 1848 году. Растущее недовольство, взорвавшееся в Париже революцией, можно проследить с 1815 года, со времен Венского конгресса, который кромсал Европу без всякой жалости, чтобы стереть даже воспоминания о Наполеоне. Однако границы, установленные лидерами Конгресса, не всегда совпадали с желанием населения. Монархи, считавшие себя после этого конгресса победителями, на самом деле вышли из войн с Наполеоном ослабленными. Их народы не щадили своей жизни и крови в боях — но ничего не получили взамен. Налоги не приносили благосостояния, они лишь финансировали придворную жизнь. Права, которые обещали населению в подарок за изгнание французов, так и не были реализованы, более того, полицейский режим ужесточился. Погибали урожаи, но правительство бездействовало, росла безработица, но никто и не думал создавать новые рабочие места.