Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.) - Александр Зимин

1 декабря 1532 г. взята была крестоцеловальная запись с видного представителя старомосковского боярства М. А. Плещеева. Плещеев долгое время находился в опале, после рождения первого сына Василия III прощен. А вот после рождения второго сына великого князя с Михаила Андреевича Плещеева была взята крестоцеловальная запись в верности. Она близка по содержанию к записи В. В. Шуйского 1522 г., но имеет и существенные отличия[1479]. Плещеев в записи писал, что по челобитию митрополита Даниила великий князь «вины мне отдал». Как и Шуйский в 1522 г., Плещеев прежде всего обязывался «не приставати никакими делы, некоторою хитростью» к «лиходеям» Василия III, его жены и детей.

В грамотах северских князей речь шла в первую очередь о «неотъезде». Шуйский и Плещеев не принадлежали к числу «служилых князей», и об «отъезде» говорилось в самой общей форме в связи с отъездом к удельным братьям великого князя («ко князю к Юрью и ко князю Андрею никак не отъехати, ни моим детем»). В отличие от Шуйского Плещеев обязывался не просто сообщать «лиходейские речи», но и указывать состав лиходеев:

«Человек какой ни буди, мой ли господин, или мой брат, или родной мой брат, или моего племяни кто ни буди; или иной хто ни буди государя нашего земель человек, или иные земли человек, литвин ли, или татарин, или немчин, или фрязин, или иной кто ни буди».

Особо оговаривалась обязанность Плещеева доносить на того, кто рассказал бы ему о своем желании «какое зелье дати» великому князю, его жене и детям. «Зелье» как средство решения трудных политических вопросов, видимо, было хорошо известно Василию III.

Несмотря на то что М. А. Плещеев был милостиво прощен, больше в разрядах и других источниках он не упоминался, т. е. он продолжительное время находился не у дел.

2 февраля 1533 г. в Москве в хоромах великого князя состоялась праздничная церемония. Великий князь женил своего младшего брата Андрея на Ефросинии, дочери одного из заурядных князьков — Андрея Хованского[1480]. Событие было знаменательное. Можно предположить, что, будучи долгое время сам бездетным, Василий III, очевидно, запрещал своим братьям вступать в брак. Он боялся перехода династических прав к боковым ветвям князей московского дома. Только после того как у него самого родилось уже два сына, т. е. когда судьба династии была обеспечена, он дозволил вступить в брак князю Андрею, наиболее послушному из братьев, а князь Юрий мог только лишь присутствовать на торжественном бракосочетании старицкого князя.

Никогда Василий III так часто не отлучался из Москвы, как в последний год своей жизни. Еще весной (10–19 марта) он ездил к Николе Зарайскому. В июне несколько дней провел в Троице-Сергиевом монастыре[1481].

В 1533 г. основное внимание Василия III устремлено было на решение восточной проблемы. С Казанью дело обстояло вполне благополучно. 22 февраля 1533 г. в Москву прибыл посланник Яналея и царевны князь Агиш с просьбой, чтобы великий князь «пищалей у них не велел взяти ис Казани, зане государеве земле Казанской другов много, а недрузи есть же». Речь шла о русских пищалях, захваченных в свое время казанцами. Василий III в прошлом настойчиво добивался их возвращения. Но сейчас обстановка изменилась. Казань была послушна великокняжеской воле, и московский государь решил уважить просьбу казанцев. 6 марта с вестью об этом Агиш был отпущен в Казань.

6 июня Москву посетила уже более представительная депутация казанцев. В ее состав входили князь Аппай, старинный русский доброхот, князья Кадыш и Булат. Они просили разрешения Яналею жениться на дочери известного ногайского мурзы Юсуфа. Василий III не только дал свое согласие на этот брак, но также учинил управу о «иных великих делех земских»[1482]. Согласие Василия III, конечно, объяснялось тем, что именно в этот период с ногайцами установились вполне добрососедские отношения. Еще 4 сентября в Москву прибыли послы Баубек «с товарыщи» от ногайских мурз с просьбой разрешить им торговлю в Москве. Это встретило полное одобрение московского правительства. С собой ногайцы привезли для продажи 50 тыс. коней[1483].

Более сложными были отношения с Крымом. Прибывший еще в начале января 1533 г. из Крыма казак Темеш Кады-шев принес новую весть: Ислам «на царство не сел», а послал просьбу к султану поставить на царство Сагиб-Гирея. В июне 1533 г. вернувшийся из Крыма казак Янгандырь Кожухов передал новость: Сагиб-Гирей стал крымским царем, а калгою при нем — Ислам-Гирей. Вместе с Кожуховым приехали посол Сагиба Салтаньяр и человек Ислама Боян с уведомлением о происшедших в Крыму событиях. Ко двору нового царя направился с официальными поздравлениями сын боярский В. С. Левашов[1484].

Казалось, отношения с Крымом снова входили в мирную колею. Но в том же Крыму находился бывший казанский царь Сафа-Гирей, который не мог примириться с утратой своего престола. Еще в июне 1533 г. он «безвестно» (неожиданно) совершил набег па Мещеру и Касимов, рассчитывая получить там поддержку со стороны местных татар[1485]. Но этот план ему осуществить не удалось. 14 августа вернувшийся в Москву из Крыма Небольса Кобяков рассказал, что он встретил на пути Сафа-Гирея и Ислама, направлявшихся с большим войском к Рязани. У Ислама, по слухам, было 40 тыс. «крымских людей». Это была серьезная опасность. Хотя Ислам и прислал весть, что идет на Русь «неволею», веры ему не было. Ислам писал: «Идет на тобя крымской царь да казаньской, и яз-деи неволею иду, царь меня послал турьской, а отдал мне вотчину мою да 2 града придал мне свои. Иду яз, а тебе дружу»[1486].

Сразу по получении тревожной вести на Коломну отправились воеводы князья Д. Ф. Бельский, В. В. Шуйский, М. В. Горбатый, а также М. С. Воронцов. Поскольку они обороняли южные рубежи еще в 1531 г., то обстановка на юге им была хорошо известна. Вслед за ними на следующий день в «полки» выехал и сам великий князь с братом Юрием. Перед отъездом он отдал распоряжение укрепить Москву артиллерией и приготовиться к возможной осаде. Сначала Василий III остановился в Коломенском, где ожидал прибытия своего младшего брата Андрея. 18 августа из Коломенского в Коломну посланы были дополнительные войска князя Ф. М. Мстиславского.

Тем временем Ислам 15 августа выжег рязанские посады, но, узнав о выступлении великого князя, почел за благо 18 августа подобру-поздорову вернуться восвояси, не рассчитывая, очевидно, на то, что Василий III поверят его уверениям в преданности и тому подобным сказкам. И действительно, в догонку за Исламом через Оку переправились русские воеводы во главе с князем И. Ф. Овчиной Оболенским. Они основательно потрепали крымские арьергарды. Их «сторожи» дошли до реки Прони, но с основными силами Ислама так и не встретились. Несостоявшийся «сын и друг» великого князя бежал «быстрее лани». Получив известие об удачном исходе операции, Василий III 21 августа возвратился в Москву[1487].

Лето в 1533 г. выдалось засушливое. 23 июня пронесся сильнейший ураган, и уж до сентября не выпало ни одного дождя. Летописец со скорбью записывал: «Лесы выгореша и болота водные высохша… мгла толь бе велика, якоже и птиць въблизи не узрит, а птици на землю падаху». От бездождия погибло много скота в Новгороде. Другой летописец также сообщал, что «лето бысть тогда сухо и курение, дымы хожаху»[1488].

Засуха влекла за собой пожары. В августе выгорел Средний город в Пскове, где жили торговые люди (гости) москвичи. Вологодский летописец замечал, что засуха была «добре велика и дымове были великии добре, земля горела». В народе передавались знамения недобрые, дурные приметы[1489]. 4 июня появилась звезда с «долгим хвостом» (комета), сиявшая несколько ночей; 19 августа (или 24 августа, по другим данным) «солнце гибло третьего часа дни», т. е. произошло затмение. Склонные к суеверию, люди ждали печальных событий и недобрых вестей, «поразсудив и глаголаху в себе, яко быти во царстве пременению некоему»[1490].

В сентябре в Москве состоялась казнь многих москвичей, смольнян, костромичей, вологжан, ярославцев и жителей других городов за подделку монет. Назревала необходимость денежной реформы, которая и была проведена через несколько лет (в 1535–1538 гг.)[1491].

Осенью 1533 г. великий князь с Еленой Васильевной и детьми, как обычно, отправился по монастырям и «на потеху». Однако на этот раз поездка оказалась роковой.

О последних месяцах жизни Василия III сохранились два рассказа. Первый озаглавлен «Сказание о великом князе Василье Ивановиче всеа Руси, како ездил во свою отчину на Волок на Ламъский на осень тешитися и как болезнь ему тамо сталася…» Находится он в Новгородском летописном своде 1539 г.[1492] Сказание, написанное современником, позднее подверглось обработке (текст этой переработанной редакции находится в Софийской II летописи)[1493]. Впрочем, и этот вариант сохранил некоторые черты первоначального текста «Сказания», утраченные в своде 1539 г.