Волки - Larka

С другой стороны, новый лорд не приказал уже толпящимся снаружи и с любопытством заглядывающим в вынесенную дверь демонам утащить прежнюю хозяйку в подвал или пыточную — и в тёмном взоре бывшей маркизы промелькнуло что-то вроде удивления.

Да и то сказать, ло Эрик потерял дар речи и явственно почувствовал, как на голове зашевелились пропотелые волосы — когда он выглянул в узкое стрельчатое окно, то воочию увидел, как на заваленном трупами дворе постепенно оживают и возвращаются из небытия все те, кого он ещё только что надёжно и беспощадно отправил к праотцам. Поднимались солдаты и решившиеся стать ими слуги, смущённо вправляли вывернутые суставы, с хрустом приводили в порядок руки-ноги. Вон, даже давешний здоровяк-демон как ни в чём ни бывало топает из башни, неся подмышкой оторванную нечёсанную башку с забавными рожками…

— Тьфу, погань — чтоб вас всех Падший в аду миловал! — он в сердцах сплюнул от отвращения.

Однако тут снова оказалось, что в здешних диковинных местах проклятия действуют строго наоборот. А ещё когда таковые произносит лорд древней крови, да от всего сердца… Неслышный вихрь пронёсся над замком, будоража все сущности какой-то неизъяснимой весенней свежестью. Вот он взметнулся ввысь — и словно незримый кулак обрушился на замок и его обитателей. Затянулись раны, выправились сами собою увечья — а здоровяк-десятник поспешил нахлобучить на неимоверной широты плечи засверкавшую глазами и принявшуюся что-то ворчать башку.

— Впечатляет, — прежняя Маркиза скупо изобразила уголком рта подобие улыбки. — А всё же — ты самозванец. Я знаю наперечёт все дворянские рода…

Через верх двери, немилосердно царапая головы столпившихся демонов, протиснулась давешняя горгулья. Хлопнулась всем телом о пол, взвилась курным зеленоватым дымком — и из него в залу шагнула давешняя ведьма. Она коротко, уважительно поклонилась пока что осматривающемуся ло Эрику и тут же, проворно скользнула к прежней хозяйке. Принялась шептать что-то прямо в любопытно подставленное ухо, то и дело тыча в лорда сухим старушечьим пальцем.

— Живо-ой? — недоверчиво протянула девица, и в её чёрных глазах, когда она посмотрела на ло Эрика, отчётливо полыхнуло недоверие пополам со страхом.

По правде говоря, молодой лорд давненько не чувствовал себя настолько живым. Хмельной азарт и упоение боя потихоньку уходили, оставляя в груди жгучее и просящее разнести всё и вся чувство. Легонько заныли синяки и ушибы, забытые в горячке драки… ло Эрик обратил внимание на сочащуюся алым длинную царапину на левой руке. Он хмыкнул, припоминая как ведьма смаковала его кровь — и протянул кисть вперёд.

Маркиза Рейя Митриллион дрожала, словно ей предстояло идти на плаху, где её дожидался плечистый Палач с его серебряным топором, или приходилось одним махом выпить яду — да хотя бы склянку святой воды. Однако она гордо повела плечами и выпрямилась. Негоже выказывать слабость перед простолюдинами! И её горделивой походке позавидовали бы многие иные, кичащиеся длинной и пустой родословной…

Язычок её оказался лёгким и шаловливым, словно кисточка беличьего меха. Он ласкал кожу и облизывал, отчего на хмурое и ещё раскрасневшееся лицо ло Эрика против воли выползла улыбка. Вот же чертовка!

— Умм, какая прелесть — твоя кровь обжигает как огонь и в то же время пьянит, словно старое вино, — Рейя подняла вверх откровенно хмельные и шалые глаза.

Не отрывая взгляда, маркиза встала на колени перед новым господином. Вновь поднесла к ярко-алым губам кисть руки своего кумира и повелителя — и с чувством лизнула опять. Само собой, от царапины быстро осталось одно лишь воспоминание… равно как и от синячища на боку под невесть когда улетевшей в угол безрукавкой, и от…

Старая ведьма, оказавшаяся на деле матерью бывшей маркизы, за некие давние грехи отправленная в неприглядном виде отбывать ссылку на снежную гору, оказалась весьма шустра на соображение. С мерзкой ухмылочкой она вытолкала в двери любопытно глазеющих демонов с капающими от вожделения слюнями, и даже ухитрилась почти бесшумно затворить за собой перекошенную и едва держащуюся дверь. И уже оказавшись снаружи, дрожащей старческой рукою запечатала вход страшной, полыхающей от Силы багровым, старинной руной.

А Рейя Митриллион на шатающихся и подгибающихся ногах отошла чуть в сторону. С блаженной улыбкой прищурилась счастливо, вскинула ладонь — и в неё тут же влетел бич, покорно свившись кольцами в женских пальцах. Взмах руки, и словно оскалившаяся тремя стальными жалами кожаная змея бросилась к человеку со скоростью, превышающей всяческое воображение.

И всё же ло Эрик не закрылся и даже попытался отстраниться. Словно непобедимый исполин прошлого, он с ухмылкой взирал, как хлыст облитой блистающим мраком маркизы на удивление мягко обвил его за талию и властно притянул к себе.

Свет в зале померк, остался лишь мятущийся и иногда плюющийся чадом факел в железном держаке где-то за тысячу лиг отсюда. И в этом колдовском сумраке то ли пролетел, то ли выплелся слезами задыхающийся нежный шёпот.

— О мой господин… нужна ли тебе рабыня? Покорная, ласковая — и в то же время умная и преданная. Которая пойдёт за тобою на край света, и за край его — даже против Тёмного Повелителя… ах, ещё, ещё!.. Так выплесни же в меня свою ярость и боль, мой ласковый и неукротимый волк…

Утро неохотно сползало с засыпанного снегом перевала вместе с лохмотьями тумана, будто ему отчаянно не хотелось освещать собою низины. Однако, оно всё же сонно отмахнулось от затаившихся под деревьями теней. Властно и неудержимо разлилось вокруг. И только тогда где-то за облаками спохватилось и запоздало взошло солнце.

Ивица едва замечала, как вокруг неё разгорелся стальной зимний рассвет. Она сидела на коленях на самом верху перевала, неким чутьём обнаружив едва угадываемую, зыбкую границу. Уже не здесь — но ещё и не там.

Только, отчего же ноет сердце?

Трое суток ей пришлось пережидать в добротно сделанной сторожке. И вовсе не оттого, что снаружи разыгралась и вовсю кидалась снегом самая настоящая буря. И не оттого, что здесь, на той высоте когда магическое восприятие отчётливо улавливало благословенное дыхание небес, непогода выла и неистовствовала словно безумный белый зверь.

А всего лишь оттого, что пришлось выхаживать остроухого воителя. Мало того, что едва удалось удержать того от последнего в этой жизни пути — так он ещё и ослабел до невозможности. Вот ведь… и не бросишь, и сердце рвётся вперёд — туда, за Утиный перевал. На заснеженную, еле угадываемую под сугробами тропу, ведущую… а кто его знает, куда?

И лишь беззаботно порхающая в тепле синица, так и норовящая то зацвиринькать, то задремать, пригревшись доверчиво на плече задумавшейся волшебницы — только маленькая птица и удерживала в здравости порой уже принимающие совсем мрачное направление мысли.