Волки - Larka

И лишь беззаботно порхающая в тепле синица, так и норовящая то зацвиринькать, то задремать, пригревшись доверчиво на плече задумавшейся волшебницы — только маленькая птица и удерживала в здравости порой уже принимающие совсем мрачное направление мысли.

Только, отчего же так ноет сердце?

Остроухий мало того, что ослаб до невозможности — так ведь принц же, принц. Сынок, видите ли, самого короля эльфов, чтоб тому корона ухо прищемила! Куда уж тут оставить едва шевелящегося доходягу на произвол судьбы, одного на занесённом снегами всех ветров перевале?..

— Уйди, принц — мне сейчас тебя видеть худшее из зол, — оказалось, что в расширившееся и расплывшееся незримой пеленой вокруг восприятие волшебницы вторгся пошатывающийся и еле бредущий эльф.

Тириэль нерешительно потоптался, отчего до изощрённо обострившегося слуха Ивицы явственно донёсся скрип нескольких потревоженных снежинок, и медленно уковылял обратно. Спустя некоторое время хлопнула дверь домика, и над перевалом вновь несмело воцарилась какая-то особая, вязкая тишина.

Только, отчего же так ноет в предчувствиях сердце?

Сзади в капюшоне что-то нетерпеливо завозилось — и непоседливая синица вылетела в морозный воздух. Тут же порхнула к ближней, покрученной сосне, едва видной из-под сугробов. Видимо, что-то там высмотрела, потому что уселась на ствол, забавно подпёршись хвостиком, и принялась азартно ковырять. Однако, стоило лишь тоскливо наблюдающей за ней Ивице встать на ноги, как птаха тут же оставила своё занятие и с оглашенными воплями вернулась к этой непонятной и в то же время такой притягательной великанше.

— Хоть ты заткнись, — беззлобно попрекнула её волшебница и устало поплелась назад.

В хижине оказалось так хорошо — так уютно толкнуло в лицо и всё тело устоявшимся теплом, что на миг в молодой женщине шевельнулось сомнение. Она посмотрела на исхудавшее лицо принца, незряче уставившегося в огонь, и покачала головой. Раз встаёт, значит уже пошёл на поправку. Да и сам не маленький, должен уж что-то соображать и уметь.

— Я ухожу, — каким-то чужим и незнакомым голосом объявила волшебница и призадумалась — отчего же в каком-то тревожном ожидании так заныло сердце?

Севший и надтреснутый голос остроухого воина оказался едва слышен сквозь надсадный кашель.

— Я иду за тобой, — если что-то в мире ещё и могло потрясти Ивицу, так это оказались именно эти слова.

Ведь за перевал могли кое-как уйти стойкие к невзгодам люди или легендарные подгорные кузнецы да рудокопы с их заплетёнными к косички бородами. Однако остроухому племени туда хода не было — уж неприкрытое благоволение светлой богини к любимому ею народу имело и такую обратную сторону. Впрочем…

— Это твоё решение, и мне до него дела нет, — Ивица уже совсем было собралась равнодушно отвернуться и заняться сборами… но всё же, женское любопытство возобладало. — Только скажи мне, принц — зачем ты ищешь верной смерти?

Ответный взгляд едва не пригвоздил волшебницу к бревенчатой стене — так много в нём оказалось такого, о чём она и подумать не могла. О боги, нет… как же тебя угораздило, лесной воитель? Неужели всего лишь одна ночь могла настолько перевернуть твою душу и пробудить в ней это?..

Руки Ивицы сами поднесли зашедшемуся в кашле принцу чашу с травяным отваром и даже вытерли с лихорадочно шепчущих губ капли.

— Это немыслимо, и тем не менее, это так — ты сумела пробудить во мне то чувство, настолько редкое, что об этом у моего лесного народа ходят легенды…

Мысленно волшебница отвесила себе несколько пощёчин — да таких, что на щёки её сам собою выхлестнул пожар румянца. Да уж, старалась так, что даже бездушная каменная статуя, и та воспылала бы горячей и ревнивой страстью.

— Тириэль, это всё глупости, ты забудешь меня, — едва ли Ивица сама верила своим словам. Вечный странник, тихоня, предпочитающий одиночество странный принц, как его втихомолку окрестили обретающиеся даже при эльфийском дворе злые язычки — и влюбиться словно мальчишка? О нет, это слишком много для одной простой рыжеволосой волшебницы…

Чёрт, чёрт, чёрт!

Как известно, помяни нечистого — и он явится на порог. Правда, в данном случае вышло несколько, как бы это сказать, с точностью до наоборот — но особой роли то не играло. Ивица с хмурым неудовольствием взирала на загородившее заснеженную дорогу диво и тихонько холодела от неописуемой смеси восторга и страха…

Путь через перевал принц ещё кое-как одолел. Однако потом стал пошатываться, и даже — неслыханное для эльфа дело — оставлять на снегу следы! Потому присматривающая за ним краем глаза Ивица легонько улыбнулась, когда заметила, что оказавшийся вдруг столь настойчивым если не сказать упрямым Тириэль ухватился за ремешок обретающейся на лошади клади и дальше шёл, заметно цепляясь за животное.

Зато волшебница вовсю раскочегарила своё ставшее уже привычным заклинание — благо путь вниз оказался немного полегче — и просто следовала за Огненной Звездой. Знай себе подпитывай немного Силой да легонько направляй прожигающее в сугробах путь жаркое сияние.

И вот теперь, едва двое двуногих налегке да пара четвероногих с грузом начали заметно спускаться на ту сторону, как впереди обнаружилось неожиданное и весьма труднопреодолимое препятствие. В самом деле, когда дорогу тебе загораживает самая настоящая великанша оставшегося лишь в легендах роду-племени, тут поневоле призадумаешься…

Ивица откинула назад меховой капюшон плаща, в котором прямо у правого уха подозрительно притихла неугомонная синица, и задрала голову вверх.

В некоторых сказаниях великаны остались неуклюжими ходячими горами, другие поминали их худыми словно швабры — однако волшебница оказалась удивлена одновременно приятно и неприятно. Вот уж, бывает же такое…

На пологом склоне стояла, подбоченившись, приятного вида атлетически сбитая деваха высотой с хорошую башню. Что весьма неплохой фигурой, что шевелящимися на ветерке локонами цвета старого золота, великанша весьма напоминала Ивице одну знакомую… точно — ла Торвальдина в ту пору, когда усиленные нагрузки, а также ещё более усиленные занятия любовью согнали с той почти весь жирок да превратили в красивую и смертельно опасную хищницу.

— Здрав будь, и мир тебе, — странно — хотя голосок Ивицы едва ли пересилил шорох ветвей на ветру и лёгкое гудение разрезаемого скалами воздуха где-то слева, великанша всё-таки услышала.

Взор льдистых и чуть раскосых глаз опустился под ноги, и некоторое время она пристально рассматривала припёршихся невесть куда и невесть зачем букашек.

— Увы, не могу сказать того же и вам, — против ожидания, голос сверху оказался вовсе не грубым, и от него даже не обрушились горы. — Поворачивайте носки своих сапог в другую сторону и продолжайте идти.