Волки - Larka

Горестный вой взлетел над туманной долиной. Заворочался во сне медведь, прижал уши и оскалился затаившийся в буреломе волк. И такая сила, такое отчаяние прозвучали в этом мало похожем на человеческий голосе, что заполошная синица не утерпела в тепле под плащом и отчаянно выпорхнула наружу.

— Чвирр-линк!

А потом, только озабоченный голос Скади временами прорезался сквозь охватывающий душу блеклый туман безумия:

— Нам, великанам, сверху многое видно… Да и голова большая, много хороших мыслей помещается…

Постепенно рыжеволосая женщина прекратила метаться в удерживающей её ладони. Оставила попытки сигануть с эдакой высоты макушкой на скалы или сделать над собою жест Последней Воли. И наконец, бессильно обмякла.

— У вас с ло Эриком всё одно ничего путного не вышло бы, уж мне-то виднее, — и Ивица подняла на Скади то и дело норовящий затуманиться слезами взгляд.

Великанша вздохнула и на пробу разжала пальцы, давая женщине упасть на ладонь.

— Не по тебе он — да и ты не по нём. Покувыркались и ладно, по молодости лет оно всяко бывает. Но только дело в том, Ивица, что двум головам в семье не бывать. Лорд, он волчара матёрый, и властью делиться не стал бы даже с тобою. Да и в твоём омуте — уж мы-то обе знаем, какие бесы там водятся. Рано или поздно, ты оседлать парня таки попыталась бы — вот тут-то и кончилось бы ваше счастье. Уж лучше раньше, чем когда детишки и хозяйство заведутся…

Как ни горько то было признавать — однако где-то глубоко внутри Ивица понимала слепую и бездушную правоту этой оказавшейся ох какой мудрой великанши. Да и искорка жизни эльфийского принца — негоже гасить её, не дав разгореться. А путешествие туда убьёт будущего малыша или малышку вернее самого сильного заклятья.

— Дай мне вина, — каким-то чужим и охрипшим голосом попросила Ивица.

Великанша посмотрела на неё сверху и как-то искоса, и волшебницу вдруг пронзила мысль, что ей с её трепыханиями никогда не набраться той жизненной мудрости, которая таится в этих огромных и недальновидных с виду существах, для которых тысяча лет — всего лишь вчера.

Это было последнее, что помнила Ивица в тот день. Ибо великанша чуть сдавила затрещавший бочонок с розовым эльфийским мускатом и вдоволь напоила рыжую малявку в своей ладони. Остальное забросила себе в рот, с наслаждением разжевала и облизнулась.

— Давненько я не пила такой прелести. Эх, жаль — вторую лошадку придётся оставить для малышни. Как-то ж им обратно добираться надо?..

Озябшая в небе до серебристого студёного сияния Луна с любопытством наблюдала за редкостным зрелищем — на самой границе миров сидела у огня в морозной ночи одинокая, большая златокудрая женщина. А на тёплой и надёжной ладони её мирно посапывали две тщедушные фигурки. Впрочем, ночное светило хоть и продрогло до такой степени, что в свои норы поглубже забились даже всякого повидавшие лунные волки, однако оно продолжило с любопытством подглядывать за происходящим…

— Глупости говорят, что в нас магии нет, — Скади добродушно и чуть хмельно улыбнулась. — Когда такая сила — она и есть Сила. Вот!

И не успела Луна шарахнуться обратно в бездонную черноту неба или хотя бы прикрыться вон тем облачком, как Скади ловко поймала пальцами тонкий полупрозрачный её луч. Дунула легонько на спящих в своей руке, словно выдувая из них всякую дурь — а потом ловко привязала обоих друг к дружке невесомой серебристой нитью. Завязала сверху кокетливый бантик, полюбовалась и улыбнулась.

— А всё ж, король Иллирнэ, сволочь ты ушастая… правду говорят, что в этих малышах всё дурное сконцентрировалось из-за их малого роста… зато в нас разбавилось, потому-то мы, ётуны, такие великодушные…

Впрочем, чуть ощипанная Луна дулась недолго. Пощекотала нежным сиянием локоны великанши, и постепенно забылась в них задумчивым и долгим сном. Она ещё слышала, как Скади, мерно и тихонько раскачиваясь, вполголоса перебирала столь древние саги и висы о героях прошлого и их деяниях, что никогда не слыхала и сама. А всё же, ночное светило не успело удрать вовремя в своё укрытие на краю мира, потому и приметило утром, как уходящая обратно в свой мир Ивица дохнула на сидящую в руке задиристую синицу и выкрикнула на прощание в сторону смотрящих на неё сверху льдистых глаз:

— Знаешь, я всё-таки немного благодарна судьбе. За то, что она подарила мне встречу с тобой. Спасибо, Скади — ты действительно великая женщина…

Часть вторая. Клыки против цепей

В тот час, когда волки уже устают выть на луну, а та ещё только подумывает отправиться на дневной покой, ло Эрик проснулся от ощущения, что кожу сквозь одеяло жжёт нестерпимым и всё-таки не обжигающим жаром. Впрочем, вреда это дело не причиняло ровным счётом никакого — и молодой лорд прислушался к дыханию умиротворённо посапывающей на плече Митриллион. Уж она в случае чего подняла бы шум сразу.

Но кто бы мог подумать, что в этой девице дремлет такой вулкан страстей! Третью ночь прямо какое-то сладкое и ненасытное сумасшествие. Правда, поначалу ло Эрик всё боялся сломать или повредить своей подруге её длинный хвостик. Уж это единственное отличие, не позволяющее окончательно и безоговорочно признать его обладательницу самой очаровательной и соблазнительной женщиной в мире, воистину жило своей особой и не поддающейся пониманию жизнью. Да посудите сами — в самый неподходящий момент так и норовит то пощекотать, то приласкать нежно и нескромно.

Однако Рейя признала, что даже если его отрубить совсем — уж она приметила, как это изящное украшение не нравится её повелителю — то через совсем малое время хвостик объявится снова.

— Пойми, мой лорд — здесь не твой мир, и многое тут иначе…

Он пошевелился, устраиваясь в постели чуть поудобнее — и этой малости оказалось достаточно, чтобы женщина всполошилась во сне и покрепче вцепилась и так обнимающими своего любовника руками и ногами. Хорошо хоть, довольно быстро удалось отучить хвостик обвиваться вокруг шеи…

— Спи, мой Рей, — однако маркиза тут же вскочила со сдавленным воплем ужаса.

Волей-неволей, и ло Эрику… вернее, по местным обычаям Рейю Эрику пришлось разодрать слипающиеся глаза да ухватить за плечи трясущуюся подругу, которая вознамерилась в чём мать родила выскочить из-под одеяла.

В комнате кроме них обнаружился человек эдакого хищно-красивого облика. Вернее, не человек, а… коль скоро именно от него исходил неслышно обжигающий жар, и именно перед ним намеревалась рабски распластаться запросто ругающаяся именем светлой богини маркиза — тут уж слова излишни.

— Лежи, моя Рейя. Это пока что мой дом, и пока я жив, в нём даже Тёмному Повелителю придётся соблюдать правила вежливости. Не так ли, тёмный бог?