Город священного огня (др. перевод) (ЛП) - Кассандра Клэр

16

Ужасы земли

На Аликанте опустилась ночь, и звезды сияли, словно яркие часовые, отчего башни демонов и вода в каналах – наполовину покрытая льдом – мерцали. Эмма сидела на подоконнике в комнате близнецов и глядела на город.

Эмма всегда думала, что в первый раз приедет в Аликанте с родителями; что мама покажет ей те места, которые она знала в детстве; теперь закрытую Академию, куда мама ходила в школу; дом бабушки и дедушки. Что отец покажет ей памятник семейству Карстаирс, о котором он с такой гордостью всегда говорил. Она никогда не предполагала, что впервые взглянет на башни демонов Аликанте с сердцем, полным горя, что иногда казалось, оно ее задушит.

Лунный свет лился сквозь чердачные окна, освещая близнецов. Тиберий целый день устраивал ужасную истерику, пиная ногами прутья детской кроватки, когда ему сказали, что он не может уйти из дома, крича на Джулиана, когда тот попытался успокоить его, и, наконец, разбив кулаком стеклянную шкатулку для драгоценностей. Для исцеляющих рун он был слишком мал, поэтому Ливви обхватила его руками, чтобы удержать на месте, пока Джулиан пинцетом вытаскивал стекло из окровавленной руки своего младшего брата, а потом как следует ее забинтовал.

В конце концов, Тай рухнул в кровать, хотя и не спал, пока Ливви, спокойная, как и всегда, не легла рядом с ним и не положила свою руку на его забинтованную. Теперь он уснул, повернувшись к своей сестре, голова его покоилась на подушке. Только когда Тай спал, можно было увидеть, насколько необыкновенно красивым ребенком он был: темные боттичеллевские кудри и тонкие черты лица, злость и отчаяние, сглаженные усталостью.

«Отчаяние», – подумала Эмма. Подходящее слово для одиночества в криках Тавви, пустоте в самом сердце, злости Тая и жутком спокойствии Ливви. Никто в десять лет не должен испытывать отчаяние, но она полагала, что больше никак невозможно описать словами то, что пульсировало в ее крови, когда она думала о своих родителях, с каждым ударом сердца звучала скорбная литания: «Погибли, погибли, погибли».

– Привет. – При звуке тихого голоса с порога Эмма подняла голову и увидела Джулиана, стоящего у входа в комнату. Его собственные темные кудри, немного более светлого оттенка, чем черные Тая, были взъерошены, лицо бледное и усталое в лунном свете. Он выглядел тощим, тонкие запястья выглядывали из-под рукавов свитера. В руке он держал что-то пушистое. – Они…

Эмма кивнула.

– Уснули. Да.

Джулиан уставился на кровать близнецов. Вблизи Эмма видела кровавые отпечатки ладоней на кофте Джулса, у него не было времени переодеться. Он сжимал большую игрушечную пчелу, которую Хелен нашла в Институте, когда Конклав вернулся на обыски места. Она принадлежала Тиберию, сколько Эмма себя помнила. Перед сном Тай с плачем просил ее. Джулиан пересек комнату и наклонился, чтобы положить ее на грудь своему младшему братику, потом замер, чтобы с нежностью распутать один из локонов Тая, а затем отстранился.

Когда он отодвигался, Эмма взяла его за руку, и он ей это позволил. Его кожа была холодной, как будто он высовывался из окна в ночной воздух. Она повернула его руку и провела пальцем по коже предплечья. Они так делали, когда еще были маленькими детьми и не хотели, чтобы их застали за разговором во время уроков. За много лет они настолько хорошо в этом преуспели, что могли составлять подробные послания на ладонях друг друга, руках и даже плечах сквозь футболки.

«Т-Ы-Е-Л?» – написала по буквам она.

Джулиан покачал головой, все еще глядя на Ливви и Тая. Его кудри торчали клочьями, будто он водил по ним руками. Она почувствовала легкое касание его пальцев на своем плече.

«Я-Н-Е-Г-О-Л-О-Д-Е-Н».

– Жаль. – Эмма соскользнула с подоконника. – Пошли.

Она прогнала его из комнаты на лестничную площадку в коридоре. Это было небольшое пространство с крутой лестницей, спускающейся в главный дом. Пенхаллоу ясно дали понять, что дети могли есть тогда, когда пожелают, но время приема пищи не было установлено, и семейные трапезы, конечно, не устраивались. Все поспешно съедалось за столами на чердаке, с Тавви и даже покрытым едой Дрю, и только Джулс был ответственен за уборку за ними, стирку их вещей и даже за то, чтобы они вообще ели.

Как только дверь за ними закрылась, Джулиан привалился к стене, откинув голову назад и закрыв глаза. Его худенькая грудь под футболкой поднималась и быстро опускалась. Эмма отступила назад, не зная, что делать.

– Джулс? – позвала она.

Он посмотрел в ее сторону. В тусклом свете его глаза были темными, окруженные густыми ресницами. Ей казалось, что он пытается сдержать слезы.

Джулиан был частью ранних воспоминаний Эммы. Родители их клали вместе в ясли, когда они были еще детьми; видимо, она выползала и прикусывала губу, когда падала на пол. Она не плакала, но при виде ее крови Джулиан начинал кричать, пока не прибегали родители. Первые свои шаги они сделали вместе: Эмма, как всегда, первая, за ней Джулиан, решительно повиснув у нее на руке. Тренироваться они начали одновременно, вместе получили свои первые руны: руна Ясновидения – у него на правой руке, а у нее на левой. Джулиан никогда не любил лгать, но если у Эммы возникали проблемы, он лгал ради нее.

И теперь они вместе потеряли родителей. Мать Джулиана умерла два года назад, и было ужасно наблюдать за тем, как Блэкторны это переживали, но в целом это был совсем другой опыт. Это было сокрушительно, Эмма почувствовала разрыв, как они отдалились друг от друга, а потом сошлись в новом другом качестве. Они стали кем-то больше, она и Джулиан, больше, чем лучшие друзья, но еще и не семья.

– Джулс, – снова повторила она и взяла его за руку. Мгновение его холодная ладонь лежала спокойно, а потом он схватил ее за запястье и крепко сжал.

– Я не знаю, что делать, – сказал он. – Я не могу о них позаботиться. Тавви – всего лишь ребенок, Тай ненавидит меня…

– Он твой брат. И ему всего десять. Он тебя не ненавидит.

Джулиан судорожно вздохнул.

– Может быть.

– Они что-нибудь придумают, – сказала Эмма. – Твой дядя пережил нападение в Лондоне. Поэтому когда все закончится, ты уедешь к нему, и он присмотрит за тобой и всеми остальными. Это уже не будет твоей ответственностью.

Джулиан пожал плечами.

– Я едва помню дядю Артура. Он посылает нам книги на латыни, иногда он приезжает из Лондона на Рождество. Единственный из нас, кто читает на латыни, – Тай, и он выучил его, чтобы всех доставать.

– Значит, он дарит плохие подарки. Он помнит о тебе на Рождество. Он достаточно внимателен, чтобы позаботиться о тебе. Им не придется отправлять тебя в случайный Институт или Идрис…

Джулиан повернулся к ней лицом.

– Этого же не произойдет с тобой, да? – воскликнул он. – Потому что этого не будет. Ты останешься с нами.

– Необязательно, – ответила Эмма. Она почувствовала, как у нее сжалось сердце. От мысли о том, что она оставит Джулса, Ливви, Дрю, Тавви – даже Тая, – ее затошнило и она почувствовала себя потерянной, как будто ее вышвырнули в океан одну. – Это же ведь зависит от твоего дяди, не так ли? Захочет ли он отправить меня в Институт или будет готов забрать к себе.

Голос Джулиана прозвучал жестко. А он редко бывал жестким, а когда это происходило, его глаза становились практически черными, и он весь трясся, будто от холода.

– Это зависит не от него. Ты останешься с нами.

– Джулс… – начала Эмма и замолчала, когда с нижнего этажа донеслись голоса: Джиа и Патрик Пенхаллоу проходили по коридору. Она не знала, почему занервничала – не то чтобы им запрещалось ходить по всему дому, но сама идея того, что Консул может их застукать за тем, что они расхаживают так поздно, вызывала у нее неловкость.

– …ухмыляющийся маленький ублюдок, конечно, был прав, – говорила Джиа. Голос ее звучал раздраженно. – Не только исчезли Джейс и Клэри, но и Алек с Изабель вместе с ними. Лайтвуды совсем обезумели.

Глубокий голос Патрика прогрохотал в ответ:

– Ну, Алек, фактически, взрослый. Надеюсь, он присматривает за остальными.

Джиа издала нетерпеливый приглушенный звук. Эмма наклонилась вперед в попытке лучше ее расслышать.

– … могли хотя бы оставить записку, – говорила Джиа. – Они явно были в ярости, когда те убежали.

– Наверно, они подумали, что мы собираемся отправить их к Себастьяну.

Джиа вздохнула.

– Нелепо, учитывая то, как рьяно мы возражали против этого. Мы предполагаем, что Клэри открыла им Портал, чтобы выбраться отсюда, но то, как они заблокировали отслеживание, мы понятия не имеем. Их нигде нет на карте. Как будто они исчезли с лица земли.

– Прямо как Себастьян, – сказал Патрик. – Не дает ли это нам основание полагать, что они там же, где и он? Само это место защищает их, а не руны или какая-то другая магия?