Большой вальс - Людмила Григорьевна Бояджиева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он с любопытством наблюдал, как девушка расправляется с одеждой, изобразив из лоскутов подобие набедренной повязки и маленького, завязанного спереди узлом, лифа. Через минуту она уже стояла в центре черно-белого ковра, колеблясь в волнах незнакомой музыки. Бейлим застыл, очарованный невероятным зрелищем: Тони Браун исполняла танец живота, и он мог поклясться, что не видел ничего лучшего!
Она целиком отдалась мелодии, интуитивно повторяя все виденные ею движения восточных танцовщиц — арабских, индийских, египетских. Это был фантастический и очень чувственный танец. Золотая грива металась в отблесках пламени, лоснилась шелковистая кожа на бедрах и животе, маленькие груди олицетворяли соблазн, то показываясь, то исчезая в шелковых «кулисах».
«И чему только обучают наших наложниц евнухи в гаремах! Эта „иноверка“ постигла таинства соблазна, будто родилась на шелковых пуховиках дворца».
— Ты невероятна, Тони… — Они незаметно перешли с официального обращения на «ты» и этот обещающий сближение звук каждый раз приятно волновал принца. — Ты знаешь, что по законам восточного гостеприимства бывает после такого танца? — хриплым голосом спросил он.
— Догадываюсь, — ответила Тони, опускаясь на ковер.
— Как хорошо, что мы сразу приступили к делу, не затягивая официальной части, — сказала на рассвете Тони.
Ее юный любовник оказался столь искушенным в любовных делах, что каждый час, проведенный с ним, теперь казался ей подарком.
— У нас ещё есть время побыть вдвоем… Вероятно, тебя специально обучали приемам секса? Чтобы наследник династии при случае был на высоте?
— Можно сказать, так. Когда мне исполнилось шестнадцать, отец подарил мне опытных наложниц… Знаешь, это были мои самые любимые занятия…
Они лежали на ковре в окружении золоченых блюд с фруктами и сладостями. Темный овал неба в отверстии купола постепенно светлел, наполняясь шафранным отсветом.
— Солнце восходит! Бежим смотреть! — принц вскочил и рывком поднял Антонию за протянутую ему руку.
Сад просыпался, полный птичьего щебета, сладких ароматов и свежей росы, покрывающей все вокруг алмазной россыпью. Под босым ногами пружинил шелковый ковер трав, с цветущих веток при малейшем касании обрушивались мириады брызг и метель ярких лепестков кружила в воздухе.
— Именно так выглядит рай. Я уверена! — Тони тряхнула деревце мимозы, устроив водопад алмазных капель и розовых перистых цветов, похожих на стайку колибри.
— Благословенная земля! — с гордостью отозвался принц, подумав о том, сколько труда требуется для разведения и поддержания цветущего оазиса в бесплодной выжженной пустыне. Сколько самолетов завозили сюда плодородную землю, экзотические растения, животных и птиц, содержавшихся в вольерах! Но разве не стоило все это одного такого дня, такой ночи и этого утра, когда совершенно нагая, белокожая Ева бежала перед ним сквозь цветущие заросли, чтобы встретить восход поднимавшегося из морской синевы солнца?!
Обнаженные и прекрасные, они стояли на вершине холма, ожидая, когда появится над притихшей гладью огромный раскаленный диск.
Солнце всплывало, заливая все вокруг золотым сиянием, и Антония поняла, что эту минуту она будет вспоминать до конца своей жизни.
— Послушай меня очень серьезно, Тони. — Бейлим повернул к ней торжественное божественно прекрасное лицо и крепко обнял за плечи. — Я буду твоим мужем, что бы не случилось в этом мире. Ничего не может остановить меня. Понимаешь — ничто и никто. Клянусь солнцем!
Тони не ответила, покоренная значительностью момента. Чтобы не значили слова юноши, сейчас он принадлежит ей, только ей и отдал бы за неё каплю за каплей всю сою кровь.
— А если я захочу, ты кинешься в волны с этого утеса? — лукаво глянула она сквозь прищуренные ресницы. Принц сверкнул глазами и молча подошел к краю.
— Стой! Сумасшедший! — Тони схватила его за руку. — Верю, верю! Всему верю… любимый!
Она обняла его смуглые плечи и после того, как перевела дух о бесконечного поцелуя, спросила:
— Обещаешь всегда говорить мне правду?
Вместо ответа он вытянул в сторону солнца руку со скрещенными пальцами и Тони удивилась, как широко, не мигая, смотрят на огненный диск его огромные глаза.
Только вечером Антония приступила к волнующей теме. Весь этот день Бейлим был таки нежным, преданным, пылким, что сама мысль выведать у него тайну, казалась Антонии гаденькой и ненужной. Но она заставила себя прояснить чертовы вопросы, тем более, что уже совершенно не верила в какую-либо причастность принца к заговорам и авантюрам.
— Милый, ты обещал быть откровенным. Скажу честно, мне кое-что нашептали твои враги… какие-то странные вещи… Ответь, пожалуйста, кто твои настоящие родители?.. Поверь, это не имеет для меня никакого значения… Но я не хочу тайн.
— Я родился в маленьком российском городке. Мою мать звали Светлана. Отец любил её, когда был в гостях, но не имел права жениться. Все мои сестры и братья от других матерей погибли в авиакатастрофе. Отец остался один, не имея возможности завести ребенка. У него был сильный стресс. Тогда из России привезли меня. Мне было двенадцать лет, но я очень быстро полюбил свою страну и своего отца… — Принц выпалил все разом, как заученный урок, и нежно погладил Атонию по щеке. — Я не стану предупреждать тебя, что разглашение этой тайны может стоить мне жизни. Подданные этой страны не захотят иметь господина с нечистой кровью… Но если хочешь, — убей меня… Все равно я уже никогда не смогу быть настолько счастливым… Вообще, когда перестанешь любить меня, обязательно скажи. Я уйду сам. Я не стану жить без тебя…
— Боже, какой у меня романтический возлюбленный! Просто XVIII век… Нет, нет, я не смеюсь. Напротив — ещё больше люблю тебя! — Антония с легкость распоряжалась словом, вышедшим из её лексикона после истории с Уорни. Но этот мальчик так искренне, так пылко шептал о любви, что все другие слова отступали, пристыженные победным величием этого великолепного «люблю».
— Ты очень похож на своего отца. А что дала тебе русская мать? — спросила она, перебирая его смоляные кудри.
— Страсть к авантюрам, веселый нрав и нос. Да, да — нос. Этот (Бейлим коснулся своего породистого носа) мне «вылепил» некий европейский профессор, которого ты хорошо знаешь, — принц испытывающе посмотрел на Тони.
— Доктор Динстлер? Я знаю, он знаменит своими чудесами. Особенно, в изменениях женской внешности… Кажется, у него была тогда же ещё одна пациентка из России… По имени… что-то вроде Вирджинии…
— Виктория, — поправил принц. — Это моя сестра. Нас вместе привезли из России и я до сих пор так и не знаю, что произошло с ней… Мне было тогда двенадцать лет и я перенес перелет хорошо, а у сестры что-то произошло с головой — какая-то травма
