Большой вальс - Людмила Григорьевна Бояджиева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Увы, Амир. Благодарю за участие, но подобные методы завоевания сердец я считаю для себя неприемлемыми. Видимо, не без вашей помощи, по уши врос в образ потомственного аристократа… Хотя, никак не могу смириться с мыслью о потере Антонии… Фу, черт! Ведь я только сейчас был так счастлив, предвкушая целую неделю блаженств…
— Блаженств в окружении свиты! Подумайте, принц, ведь у вас при всей официальной программе не было бы даже возможности остаться наедине… Амир сделал новую попытку склонить Бейлима, но, увидев сдвинутые к переносице брови, покорно ретировался:
— Я только предложил помощь. Возможно, был не прав. Простите и забудьте.
Утром все произошло именно так, как предсказал Амир. В связи с кончиной министра был объявлен траур. Погруженный в печаль Хосейн принес извинения гостье и выразил надежду на скорую, более удачную встречу. Бейлиму было предложено сопровождать Тони до самолета. Сообразив, что его все же хотят использовать как марионетку, принц, сославшись на ушибленное во время охоты колено от проводов отказался, ограничившись прощанием у подъезда дворца. Он решил догнать Тони в Париже и признаться в своих чувствах, предложив себя на место Феликса Картье. Бейлим собирался отречься от престола и сделать Тони законной женой. Вот так-то! Он покажет им всем, что значит на самом деле кровь Дали Шахов, приправленная российским сумасбродством!
Тони была ошарашена таким поворотом дел — не успела выведать и крохи, а должна отправляться восвояси. Вот уж — невезение, угораздило почтеннейшего министра получить инсульт именно теперь, а не пять дней спустя…
Прощавшийся с ней принц выглядел мрачным и опечаленным. Он слегка прихрамывал, извинившись, что не может посадить гостью в самолет, и долго не мог выпустить её руку. «Все-таки он очень красив, хотя и не в моем вкусе», думала Тони по дороге в аэропорт, вспоминая прощальный взгляд темных, как агат, глаз. «А эти волшебные ресницы… Жаль, очень жаль…»
Белый кадиллак мягко катил по загородному шоссе вдоль зарослей серебристой агавы. В спину светило яркое солнце, золотя гладкую ленту персональной королевской трассы. Тони не успела испугаться: выстрелы прозвучали глухо, как хлопки. Взвизгнув шинами, автомобиль резко развернулся поперек шоссе. Голова шофера упала на руль. Тони так и не успела открыть рот, чтобы закричать, а рядом же затормозил, стукнувшись о бок кадиллака быстроходный «порше», и бледное лицо Бейлима склонилось над ней:
— Что случилось? Как вы?
— Н-не знаю… — зубы Тони стучали.
Принц помог ей выбраться и буквально усадил в сой приземистый, сверкающий никелем автомобиль.
— Нам надо поскорее убираться отсюда. По-видимому, враги рассчитывали, что я буду сопровождать вас… Да не пугайтесь, Тони. Здесь часто стреляют. Но это охота на меня! — Бейлим, минуту назад ещё сомневавшийся в правдивости случившегося, постепенно входил в роль.
Расставание с Тони оказалось столь тяжелым и столь сильным был гнев на разрушившего идиллию хитрым маневром отца, что принц, намеревавшийся улететь в Париж через пару дней, незамедлительно завел свой скоростной спортивный автомобиль и рванулся вдогонку любимой. Он уже видел белый кадиллак, когда автомобиль вдруг развернулся, а безжизненное тело шофера и прострелянные покрышки объяснили все: по машине стреляли, и, по-видимому, всерьез. Неужели Амир оказался провидцем?
Но отъезжая от места происшествия вдвоем с Тони, Бейлим уже догадывался, что Амир не провидец, а проницательный авантюрист. Изучив характер своего подопечного, он рассчитал на два хода вперед. Да и не все ли равно теперь, если рядом сидит Антония, а послушный «порше» мчит в направлении загородной резиденции — тайного убежища Бейлима. На вопрос Тони: «А что же будет с шофером?», он ответил:
— Шофером займется следующая за мной свита. А заодно — обезоружит нападавших. Думаю, там уже разгорелась отчаянная схватка. Жаль, мне пришлось удрать с поля боя… Не мешало бы показать кой-кому, что принц Бейлим давно не ребенок, на которого можно охотиться!
Иногда, начиная привирать, Бейлим даже в интонациях своей французской или арабской речи узнавал прежнего Максима. «Привет, парень, — говорил он тогда себе по-русски. — Привет из России!»
Дорога, по которой неслась его послушная машина, унося Тони, казалась Бейлиму необычайно красивой. Ясное небо, яркая зелень, золото каменистого взгорья лучились чистотой красок, ясностью очертаний, бывающих лишь при очень чистом воздухе. Пальмы разнообразных видов, лианы, оплетающие деревья, кустарник и даже кактусы, — все цвело, будто проснувшись после долгой спячки. Ветерок, залетавший в приоткрытые окна машины, приносил пряные ароматы, играя растрепанными волосами Антонии, опьянял предчувствием несказанного блаженства.
Дорога поднималась вверх, петляя по склонам предгорья, открывшего темно-синюю полоску моря на горизонте, и, наконец, в кущах великолепного сада предстало сказочное строение. Ворота открывались сами собой, рассыпали по цветущим газонам искристые брызги веерные фонтанчики, мраморные плиты, покрывавшие дорожки, сияли белизной.
— Мы здесь совершенно одни! — сказал Бейлим и мысленно добавил: «Привет из России!». Показывая гостье свой «маленький дом», который получил в подарок ещё в тринадцатый день рождения — первый день новорожденного принца Бейлима, он чувствовал себя хвастунишкой, выведшим во двор на обозрение любопытной детворе новый велосипед. В этом выстроенном на прибрежно утесе маленьком дворце, все должно было напоминать о кочевых шатрах бедуинов. Только вместо шкур — купол из резного камня, внутри великолепие дворцовых покоев и крытая галерея с бассейном и вечно цветущим, даже в пятидесятиградусную жару, садом.
— Боюсь, нам придется задержаться здесь на несколько дней, Тони. Прошу простить меня — жертва политических интриг. Династические дрязги, Бейлим сокрушенно пожал плечами.
— А здесь на нас не нападут? Ведь дом совсем не охраняется, опасливо осматривала Антония совершенно бесхозную роскошь.
— Здесь нам нечего бояться. Никто, кроме моих доверенных приближенных, не знает о существовании этого дома… («Попробовал бы кто-нибудь приблизиться сюда хотя бы на десять километров», — усмехнулся про себя Бейлим). Надеюсь, я смогу защитить вас, Антония!
С этими словами принц извлек из внутренних карманов джинсового костюма пистолет и кинжал, небрежно жонглируя зловещим оружием. Он решил продемонстрировать Тони все свое мастерство. Поэтому уже через полчаса, облачившись в черный, вышитый серебром тоб, потчевал гостью напитками и яствами из огромного холодильника, содержимое которого регулярно обновлялось.
Профессор Кин, следивший за адаптацией юноши к роли принца, посоветовал устроить для него скрытое убежище, где бы он мог остаться наедине с самим собой, избегая таким образом нервных перегрузок. Хосейн лично следил за тем, чтобы уединение сына не нарушалось, и комфорт и безопасность были строго соблюдены. Все во дворце делали вид, что не догадываются о тайном убежище принца, где он проводил
