Большой вальс - Людмила Григорьевна Бояджиева

— Бейлим, твое поведение сегодня достойно мальчишки. Мужчина всегда думает о том, что означают его поступки. Твои поступки означали пренебрежение традициями предков, законами гостеприимства (ведь кроме мадемуазель Браун у нас были и другие приглашенные), а также демонстрацию связи с женщиной-иноверкой. Я не возражаю против подобных привязанностей, однако надеялся, что мне не придется объяснять взрослому сыну законы приличия.

Бейлим, молчаливо слушавший наставления с опущенной головой, гневно блеснул глазами:

— Ты хочешь сказать, отец, что Антония может быть только моей любовницей? Или, вернее, уже есть…

Настала очередь удивиться Хосейну. Он уже получил от Амира подробное досье на Тони Браун, где в особой колонке были отмечены и Клиф Уорни, и лорд Астор, и жених — Феликс Картье. Именно это последнее обстоятельство позволило эмиру отнестись к увлечению своего сына довольно легкомысленно. Конечно, Антония — дочь Остина Брауна, что заставило эмира принимать её по самому высокому рангу. Не трудно предположить и увлеченность Бейлима, но Хосейн не мог предположить, что принц может думать о серьезных отношениях с фотомоделью, объявившей о помолвке.

— Мой мальчик, разве я вправе подумать что-то другое? Например, то, что наследник династии Дали Шахов вознамерится искать себе жену среди парижских манекенщиц…

— Антония — самая прекрасная женщина в мире! Кроме того, ты, отец, и сам, кажется, не избежал связи с иноверкой…

— Твоя мать была лишь моей наложницей. Даже при самой сильной страсти я не мог бы сделать её женой. Только жестокий случай заставил меня изменить принципам, а тебе — дал возможность унаследовать власть.

— Значит, я — ошибка судьбы, плод жестокого случая. Я полагал, что ты любишь меня, отец.

— Люблю, насколько отец способен любить своего сына и продолжателя рода… Но если бы у меня был выбор, я сделал бы наследником престола другого — плохого и нелюбимого, но рожденного в праведном, законном браке!

— Я намереваюсь предложить Антонии именно такой брак.

— Ты можешь предложить это лишь мусульманке или аристократке в трех поколениях, по крайней мере. — Голос Хосейна приобретал жесткость. — Ели, конечно, намерен остаться принцем.

— Я больше склонен стать мужем Тони, чем правителем страны и хозяином гарема. — Бейлим решительно сжал кулаки.

Увидев стойку сына, Хосейн усмехнулся — уж очень заметна в минуты гнева у мальчика эта наследственная черта Дали Шахов — непримиримость, готовность идти до конца в принятом решении. Только вот одного пока недостает — мудрости. И ещё — хитрости.

— Садись, сын. Поговорим как мужчины… — Хосейн достал золотые крошечные рюмки и налил золотистый напиток. — Твоя Антония, действительно, очень красивая женщина. Ты молод и очень богат. Ты связан обязательствами перед династией. Она — перед будущим мужем. Что из этого следует? — он протянул рюмку сыну.

— Из этого следует, что я хочу быть хорошим сыном своего отца. Разве ты не провел в стране реформы, достойные самого прогрессивного европейского президента или премьер-министра? Разве не ты постепенно и настойчиво искореняешь из наших культурных традиций черты варварства, отсталости, консерватизма…

Да, именно — постепенно. Одно дело не издавать законы об обязательном ношении паранджи, другое — объявить внуком сына твоей Антонии… Мальчик мой, Тони Браун не годится даже для официального гарема. Но в качестве ближайшей подруги, капризы которой ты можешь щедро ублажать, это великолепный выбор!

Бейлим вскочил:

— Ты обижаешь меня, отец, пороча женщину, которую я люблю! Антония никогда не станет наложницей — даже если в моем распоряжении окажется все золото эмиратов!..

— Хорошо, хорошо, Бейлим. Это просто отлично, что твою избранницу нельзя купить. Но разве она откажет в близости тому, кого полюбит? — Хосейн снова наполнил рюмки. — Я бы очень разочаровался в Антонии, узнай о её холодности и жестокосердии. Насколько мне известно, Атония давным-давно отвергла Уорни, а сейчас, как показывают последние события, охладела к Феликсу Картье. Это значит, что она — настоящая женщина. И поверь мне — ни одна настоящая женщина не сможет устоять перед страстью мужчины из рода Дали Шахов.

Выпроводив сына, Хосейн пригласил Амира. Через час, осведомленный о разговоре с Бейлимом советник, предложил план: Антония должна незамедлительно стать любовницей принца, сняв тем самым, хотя бы на время, вопрос о браке. Постепенно страсть юноши ослабнет — ведь редко становятся женами те, кто пережил пору цветения любви на правах наложницы. Но девушка, по сей видимости, строптива, избалована, к тому же — официально помолвлена, что поднимает в глазах Бейлима её цену. Принц же молод и слишком влюблен, чтобы быть расчетливым. А значит — все продумать и рассчитать за него должны те, кто более опытен и хитер.

Поздно ночью в покои Бейлима пришел Амир. Советник прокрался тайными путями и в знак секретности своей миссии приложил палец к губам. Принц сидел на балконе, обращенном в сторону виллы Антонии, и грустил под пение покойного Меркури. В саду трещали цикады, глянцево блестела в лунном свете листва старых магнолий, сквозь дебри ночного парка светились высокие окна «английского» особняка.

— Я должен поговорить с вами, Бейлим, по-дружески… Простите, но мне необходимо быть откровенным. — Амир сел в предложенное принцем кресло. — Я знаю о вашем разговоре с отцом и догадываюсь о чувствах к мадемуазель Браун. Во многих вопросах я полностью на стороне государя. Но мне так хотелось бы предоставить вам возможность пережить минуты блаженства, которые дает юная страсть… Дело в том, что ваш отец намерен завтра же под благовидным предлогом отправить милую гостью домой. Будет объявлен траур и Антония благополучно вернется в Париж к любимом жениху. Каковы в этом случае ваши шансы, если откровенно? Почти никаких. Преследовать в Париже замужнюю женщину, капризную, избалованную мужским вниманием… Хм, дело не слишком перспективное при всех ваших достоинствах.

— Мне показалось, вы хотели что-то предложить? — прервал Амира принц, выключив музыку.

— Да, у меня есть вполне невинный, но, возможно, результативный план. Завтра утром вы едете сопровождать гостью в аэропорт. По дороге замечаете преследование. Объясняете девушке, что являетесь предметом борьбы враждующих кланов и вынуждены скрыться в тайном убежище. Шофер увозит вас в загородный дом, где вы проводите со своей возлюбленной несколько дней, пока вас не «выпучат» верные приближенные о гласе с мной.

— Но ведь это подлый розыгрыш! Как я буду смотреть в глаза обманутой девушке, как себя вести? — принц в гневе вскочил, метнув в кусты свой бокал.

— Заметьте, принц, я не предлагал вам набрасываться на Антонию с гнусными целями. Поживите вдвоем, понаслаждайтесь природой, узнайте лучше друг друга… Кто знает, может, вам удастся завоевать сердце обрученной «звезды». Между нами — этот Картье, по моим данным, не совсем нормален.