Гордость и булочки, или Путь к сердцу кухарки (СИ) - Лили Вейла

— О, да! Ещё бы — я боялась тебя до чёртиков.

— Только боялась?

— Ну-у… — Гленда задумалась. Возможно, за тем, что Ветинари с первого взгляда вызывал у неё дрожь, действительно стояло что-то большее, чем просто страх. — Может, я и правда неспроста заявилась к тебе со своими пирогами аж целых два раза. Но я не могла позволить себе думать о тебе в этом смысле.

— Как и я — о тебе.

— Ты был несвободен…

— И снова — ты слишком хорошего обо мне мнения. Просто я уже тогда был слишком стар, чтобы позволять себе интерес к столь юным барышням.

— А, то есть, весь успех нынешнего предприятия основан на том, что теперь я не настолько юная?

— Я был бы рад найти достойный ответ на этот выпад, но, боюсь, сегодняшний день отнял у меня слишком много сил, и всё, что я могу — смиренно просить уважения к своим сединам.

Гленда рассмеялась. Поцеловала Ветинари в губы и прошептала:

— Хорошо. Давай уважать седины друг друга — я тоже ужасно хочу спать. Просто эта лестница — этот вид…

— Да. Я понимаю, о чём ты.

— Тогда давай договоримся кое о чём.

— Да?

— Если однажды мы перестанем друг друга вот так понимать, мы будем говорить об этом, ладно? Не молчать, не надеяться, что другой сам поймёт — говорить.

— Я согласен. А теперь — мы наконец пойдём, или мне тебя донести?

— И слечь с больной спиной на месяц-другой? Ещё не хватало! — Гленда потянула Ветинари за собой, и они наконец-то стали подниматься.

— Вот оно, ещё одно прискорбное последствие старости: в брачную ночь ты думаешь о моей спине, — судя по тону, он её явно поддразнивал.

Гленда не собиралась поддаваться на провокацию.

— К чему все эти разговоры о старости? Твоя бывшая подружка была права, и ты пытаешься увильнуть от исполнения супружеского долга? Не рассчитывай. Сейчас, положим, я и сама ни на что неспособна, но утром…

— Хорошо. Я обязательно разбужу тебя страстным поцелуем.

— Вообще-то я мечтала о том, что ты разбудишь меня страстным кое-чем другим.

— О. Что ж, если мне позволено делать это до того, как ты проснёшься…

— Считай, что это вменяется тебе в обязанность.

— Хм. Признаться, от таких разговоров я начинаю меньше ощущать тяжесть прожитых лет.

— А я — не начинаю! Мне кажется, я засну до того, как смогу выбраться из этого платья.

— Не волнуйся, с платьем я тебе помогу с величайшим удовольствием…

И хотя звучало это как приглашение к игре, в спальне он действительно всего лишь помог ей раздеться и подоткнул одеяло на огромной, новой, пахнущей деревом кровати.

Зато утром Ветинари действительно разбудил Гленду самым приятным образом. Если бы упомянутая кровать не находилась во дворце, где патриция в любой момент могли отвлечь какие-нибудь срочные дела, Гленда вообще бы из неё не вылезала.

Но кровать патриция в поезде, пусть и несколько уже, оказалась не менее удобной. И широкая кровать с балдахином, которую для них приготовили в Ланкрском замке, — тоже. Впрочем, Гленда подозревала, что главное удобство состояло в том, как ощущались объятия Ветинари, соприкосновение кожа к коже, сладкое вторжение, чувство заполненности и единения. И всё это это было удобно даже в карете по дороге к очередному красивому горному виду (они проверили).

ЧАСТЬ II. Глава 24

Расследование убийства повара после глендиной подсказки закончилось довольно быстро. Оказалось, с ним сводили счёты соотечественники с далекой родины — из Борогравии, и они действительно довели его до нервного срыва, сыграв на почти фанатичной религиозности Наварра. Впрочем, убийца практически не скрывался и с охотой раскрыл арестовавшему его Ваймсу подробности дела — оказалось, коварный Наварр принудил к браку его невесту, в то время, как тот был в отъезде, и бедная девушка умерла от горя*.

__________

*В Круглом мире похожий случай описал Артур Конан Дойль в повести “Этюд в багровых тонах”. __________

Пока патриций решал, какого наказания заслуживает убийца, действовавший из благородных побуждений, тот скончался в тюрьме от давней болезни. Гленда описала эту историю для “Глашатая Танти” в развёрнутом эссе “Убийство под чесночно-шоколадным соусом” и задумалась о том, что преступления куда увлекательнее романтических историй. Хотя бы потому, что сюжеты у них разнообразнее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она осторожно заговорила об этом с Ваймсом, будучи уверена, что командор не одобрит вмешательства писак в жизнь Стражи, однако тот отреагировал с неожиданной благожелательностью. Оказалось, он и сам давно размышлял о том, что отношения детектива и преступника — интереснейший материал для книги.

Гленде хотелось писать о своих друзьях-стражниках, но в то же время она понимала, что некоторые особенности их работы — необходимость следовать разным протоколам и процедурам — могут замедлить повествование. А некоторые так и вовсе не стоит разглашать.

Так на свет появился частный детектив Шеррингфорд Хоуп. Сперва Гленда хотела назвать его Шерлоком (в честь Хэвлока), но решила, что аллюзия будет слишком очевидной, и оставила от первоначального замысла только фамилию, намекающую читателю, что на этого парня все надежды*.

__________

Хоуп — англ. hope — надежда.

__________

Помогали Хоупу друг — вышедший в отставку стражник Киллиан Пёрпл и наблюдательная юная экономка мисс Биттер. Также на страницах появлялись гномиха-иконографистка Полли Здец, готовая ради хорошего снимка пролезть куда угодно, честный, выросший среди троллей репортёр Обержин*, его подруга оборотень-лисица бывшая агатянская шпионка Лунный Свет и персонал закусочной “У Фреда”, где Хоуп и Пёрпл были постоянными клиентами: Тощий Фред, гоблин-подкидыш из графской семьи Сесил и тролль-шеф Д’Этери.

__________

*Обержин — англ. aubergine — баклажан.

__________

Публика, к большому удивлению Гленды, полюбила и романы, выходившие уже под её девичьей фамилией, и героев — настолько, что у каждого появились свои фанаты. И всё это несмотря на то, что в первый год брака времени ей едва хватало на редкие короткие рассказы. Хэвлок, после того, как они вернулись из свадебного путешествия, взвалил на неё сразу два новых дела.

Первым стала Гильдия Наёмных Работников — его светлость заговорил о ней как бы между делом за пятичасовым чаем, на котором они с Глендой договорились встречаться каждый день, как бы заняты ни были.

Это был вечер после возвращения из Ланкра, Гленда ещё пребывала в сладком мареве от десяти дней прекрасного секса и потеряла бдительность. Только этим она могла объяснить тот досадный факт, что не заметила надвигающуюся угрозу. Тем более, что идея, строго говоря, была замечательной: организовать Гильдию, которая будет представлять интересы самой беззащитной части работающих жителей Анк-Морпорка. Да к тому же, по словам Хэвлока, идея принадлежала самой Гленде — Гленде из какой-то другой “штанины времени”, которую Ветинари увидел по милости Рока.

В общем, Гленда не успела вовремя сообразить, что предложение учредить эту самую Гильдию (и посмотреть, рискнёт ли Совет Гильдий отказать жене патриция) несёт в себе существенный изъян: Гильдию после формального учреждения необходимо было на деле создать и возглавить. Гленда проклинала себя за беспечность, а Ветинари — за хитрость следующие полгода, пока не удалось худо-бедно наладить работу так, чтобы глендино присутствие не требовалось для каждой мелочи.

И как будто этого было мало, за всё тем же пятичасовым чаем Гленда (не иначе как в помрачении) пожаловалась Хэвлоку, что забота о тех, кто обеспечить себя работой не может, ведётся в городе абы как. Вот в Ланкре — совсем другое дело, там есть ведьмы, которые занимаются стариками и сиротами. А мировая столица Анк-Морпорк, богатейший город Диска, может предложить самым беззащитным только сдохнуть от холода и голода. Конечно, у Гильдий и разных организаций, вроде Почтамта, есть фонды помощи вдовам и сиротам, но всё это работает так бессистемно, что множество обездоленных остаётся ни с чем. Разве это справедливо?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})