Проект 3 (СИ) - Финютин Алексей Петрович

Общаться мы сейчас стали более продуктивно. Хоть я и говорила больше него но моих слов он не перенял ни одного. Видимо потому, что, когда я говорила, я делала это на эмоциях и не пыталась объяснить значение слов, которых было сразу много. Он же, напротив, слова произносил скупо, всегда по делу, без эмоций и пытаясь донести до меня свою мысль не только вербально. По этому то у меня в голове и отложилось несколько слов его языка, которые, как я думаю, переводятся как: да, нет, да но не сейчас, отойди, подойди, делай, умывайся, снимай, одевай, еда. Гораздо хуже было со словами-обращениями. Хоть я ему неоднократно говорила, что называть меня нужно «Эстаиланн» и он моё имя даже запомнил и пару раз произносил, правда, только в тех случаях, когда хотел похвалить. А похвалить он меня почти никогда не хотел, потому и имени своего я почти никогда не слышала. Зато слышала множество других слов, которыми он ко мне обращался, но значения этих слов мне неизвестны. Вполне возможно, что значения слов “ey”, “dura”, “karyaga”, “chuchelo”, “buldozer” и “sleposhara”, мне лучше не знать. Были и другие эпитеты но они употреблялись редко. Отдельно стояло слово ”malvina”, но я не уверена, что оно относилось ко мне, особенно, если учесть, что у него тут всё «мальвинское».

Теперь мы передвигались по местности не знакомой самому учителю. Как я догадалась? Да просто! Когда мы находили … ладно, он находил новый плод или корнеплод или гриб или вообще, что угодно, мы останавливались для изучения этого найденного. Плоды с деревьев или травы пробовались сырыми и не мытыми. Сначала всегда пробовал учитель. По результатам, пробовала уже я но очень быстро начала относиться к таким дегустациям осторожно. Он ведь давал мне пробовать всё, что не ядовито. А не ядовито здесь было почти всё, в смысле, из плодов. Только один плод после укуса был с силой запущен в дерево так, что разлетелся вдребезги, да и то, по неизвестной причине а всё остальное было съедобно. В том числе и сильно горькое, кислое, противное, клейкое и то, что вообще откусить не получилось. Собирать меня всё, что было признано достойным для собирательства, учитель не заставлял. Видимо, понимал, что мой очень вместительный инвентарь не сильно то и вместительный. После добавления в него соли, места в нём почти не осталось.

Некоторые плоды и большинство корнеплодов были удостоены чести быть сваренными и пожаренными. Надеюсь, что я правильно употребляю эти слова а то ведь, до переселения, эти слова употреблялись только в названии блюд а после … ну вы в курсе. Если варить мы пробовали то жарить нам просто не на чем. А ведь все грибы сырыми даже не пробовались, сразу жарились и да, один гриб странно себя повёл, он испарился прямо с посуды для жарки. Я уж подумала, что у меня с глазами что то но учитель на это никак не прореагировал. Хмыкнул только и всё. И таких грибов мы больше не собирали.

Зато много чего собирали и я тоже принимала в этом участие. Только всё собранное отдавала учителю. Когда он был рядом, я всегда могла определить, в какую сторону руки протягивать, что бы он взял. А когда он был не рядом, то я его звала. Учителем звала, на что он, по началу, усмехался а потом перестал. Привык, видимо. Я так поняла, что усмехался он потому, что наше слово «учитель», на его слух, звучит не сильно прилично. Ну или ещё есть какие то причины, не суть важно. А важно, что питание у нас на этом переходе было каким то слишком разнообразным в плане растительности. Учитель всё время экспериментировал с новыми продуктами. Один раз даже получилась отличная вещь под названием «забытое вместе с костром». Видимо, учитель хотел суп сварить а получилось … даже лучше, чем суп. Правда, вдвое меньшее по количеству. Учитель мне даже рецепт написал, только он рассыпался у меня в руке. Зато теперь, я умею это готовить. Долго правда, оно готовится но вкусно получается. И жевать почти не надо.

Если с растительной пищей у нас было широко и разнообразно то с мясом дело обстояло в точности до наоборот. Тех краллов, на которых я по дороге охотилась, учитель за мясо вообще не считал. И готовить отказывался и потрошёные мной туши себе в инвентарь забирал только если я ему шестой параграф внутреннего распорядка наизусть расскажу и просящее выражение лица сделаю в нужную сторону. По другому никак. А себе эти тушки я забирать уже не могла. Парочка тушек ещё поместилась бы но тогда места для находок с металлических свалок уже совсем не осталось бы. А там было что брать. Не всегда, правда, но целый набор стальных ложек и полированных стаканчиков я там нашла. Сама нашла. Без подсказки! Так же как и две предыдущих свалки. Ещё ножик с волнистым лезвием, вилку с двумя длинными зубами, рубило ржавое и тупое без ручки и вереньер от компенсатора перегрузок. Ну похоже, во всяком случае. Я уж и не помню точно, как он выглядит.

Так вот, мясо для готовки он всегда брал своё. В смысле, из своих запасов. И мясная составляющая во всех горячих блюдах была всегда. Даже в холодных иногда встречалась, правда, тоже холодное. Водяных из местных озёр он тоже не одобрял. Поймал как то парочку, посмотрел на них, снял с крючка и обратно выбросил. Больше мы к водной охоте не возвращались. Я бы и не прочь немного поохотиться, только добычу мне складывать было некуда а учитель себе не возьмёт. Не по чину ему такое в инвентаре носить.

И так продолжалось пока мы не наткнулись на овраг. Вроде бы так распределяющая называла эти шрамы в почве. Как первый раз увидела, так не поверила, что такую дырищу в земле может проточить какой то дурацкий ручеёк. А потом уже не удивлялась. А тут ручеёк был не дурацкий а вполне себе полноводный и овраг от него получился втрое глубже, чем я раньше встречала. Вот в этот овраг мы и полезли. Сначала то я подумала, что за водой а потом выяснилось, что всё немножечко сложнее. Воду мы тоже набрали и умылись заодно но целью этого не сильно умного физического упражнения оказалась полоса на склоне оврага в мою руку толщиной и жёлто-розового цвета. Не знаю, как правильно называется этот цвет но, что бы было понятнее, скажу, что спасательные жилеты по цвету точно такие же. Ну может поярче … если новые.

Вот в этом овраге и рядом с ним мы и провели целых пять дней. Мы ни на кого не охотились, ничего не собирали а занимались изготовлением посуды. Ох и сложное это дело, я вам скажу! А ещё тяжёлое и грязное. Но, не смотря на это, ещё и познавательное. Там я научилась новым словам: «glina” и “pesok” это разные слои стенки оврага, «voda” это вода, «mesi” это значит, что надо все ингредиенты перемешать до однородного состояния, «lez” и «slaz” означают движение вверх и вниз по склону оврага, «lepi” — формирование из смеси формы будущего изделия, «nalepila” — переделать, «chezahren?” — неодобрение, «gorshok” — посуда, «prilipla?” — сними обувь, «porosenok” — нужно помыться, «svinyuka” — нужно помыться особенно тщательно, «shabash” — конец работы.

Кто то может подумать, что я усвоила слишком много слов но, если учесть пять дней и тот факт, что учитель за эти дни, других слов практически не произносил, то не так уж и много получается. Был ещё и шестой день но в этот день мы ничего не перемешивали и не формовали а только проводили термообработку того, что наформировали и высушили ранее.

Вот эта термообработка, как раз таки и была самым сложным элементом всей работы. Во первых, проводить её на воздухе нельзя, обязательно в постройке, которую учитель сделал из той же глины. Во вторых, открытый огонь нельзя, только жар от углей, в третьих, быстро нагревать и остужать нельзя. Только постепенно. В четвёртых — время у каждого этапа строго определённое. Что бы я лучше в этом вопросе ориентировалась, пришлось прочитать рецепт и на половину дня выпасть из жизни. Потому то я и путаюсь, пять дней прошло или всё же шесть. Ну и в шестых, конструкция для термообработки — штука очень ненадёжная и в конце шестого дня она полностью развалилась.

Глава 12

За всё это время приступы внезапного голода меня настигали трижды и два из этих трёх раз мне сильно повезло. Они наступили вечером и режим дня мне не поломали. Третий раз был после обеда, что, в общем, тоже не плохо. Тяжелая физическая работа в неудобной позе кроме чувства постоянной усталости и ломоты, позволила мне избавиться от всех корректирующих ремней. Осталась только верхняя конструкция, которая тянула меня вверх и снимала нагрузку с позвоночника.