В лесах Пашутовки - Цви Прейгерзон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Профессор искренне любил ее. Девушка училась, не жалея себя, и все вокруг пророчили ей блестящее будущее. Закончив консерваторию, она стала специализироваться на народной песне. Ее сердечный, чистый, гибкий голос был способен заполнить собой огромный зал и в то же время мог уместиться на кончике иглы. Он глубоко волновал слушателей, и Дина начала свое победное шествие по концертным залам. Вначале она отдавала предпочтение еврейской музыке, но затем обратилась к более широкой аудитории: белорусские песни были тоже понятны и близки ее сердцу. После нескольких успешных концертов в Минске и Гомеле певица попробовала украинские и молдавские напевы. Песни печали и радости, любви и страдания — Дина с легкостью овладела этим замечательным мелодическим богатством.
Ей рукоплескали в Харькове и Киеве, Днепропетровске и Чернигове, Кривом Роге и городах Донбасса. Не было человека, которого не волновало бы, не очаровывало, не подчиняло ее песенное волшебство.
Затем прошли концерты в Москве и Ленинграде, а после них появились хвалебные статьи в центральной прессе. Дина переехала в столицу, но это мало что изменило в повседневном ходе ее жизни. Покойный профессор Ягудинов-Левин с юных лет настроил девушку на непрерывную работу, на жесткий режим, и с той поры каждый ее день определялся довольно строгими рамками. С утра — гаммы и упражнения, затем репетиции и концерты — все было подчинено пению, подчинено искусству. Успех этой певицы был результатом не только великого таланта, но и упорного труда, настойчивости, любви к своему делу.
Вскоре пришло и время зарубежных гастролей. Дина совершила трехлетнее турне по Европе и по странам Востока. За границей она не прекращала работы, знакомилась с местным фольклором, изучала и включала в свой репертуар народную музыку разных стран. Теперь на ее концертах звучали итальянские, французские, венгерские песни и даже напевы Ирана и Аравии.
С годами появился у нее и постоянный аккомпаниатор — некто Борис Германович Соколовский, пианист лет пятидесяти, который рассказывал о себе, что он наполовину поляк, наполовину болгарин, но, согласно упорным слухам, был стопроцентным евреем. Соколовский ездил за Диной из города в город, из страны в страну. Был он женат и имел трех взрослых уже детей.
Высокий, широкоплечий, общительный и веселый человек с низким грубоватым голосом и сильными нескладными руками, Соколовский души в Дине не чаял, но, главное, очень подходил ей как аккомпаниатор. А еще ему нравилась их кочевая жизнь — переезды из города в город, из гостиницы в поезд, с поезда на пароход. Он любил эту непрерывную дорожную суету, возню с багажом, переговоры с администраторами, споры с антрепренерами, общение с такими разными и такими непохожими друг на друга людьми. Все это Соколовский с удовольствием брал на себя, опекая и защищая Дину от любых неприятных неожиданностей.
Популярность певицы росла и росла — как и армия ее многочисленных поклонников. Теперь Дина исполняла песни на языках разных народов мира, добиваясь при этом точной дикции и правильных смысловых интонаций. Самые известные композиторы претендовали на право и привилегию написать для нее песню, но далеко не у всех получалось заинтересовать Дину: педантичность и высочайшая требовательность певицы вошли в легенду. Она хорошо знала, чего хочет, и не делала уступок ни себе, ни другим — дорога к сердцам слушателей лежала через упорный труд и любовь к искусству.
И вот в южном городе расклеены афиши: знаменитая Дина Хар-Захав дает здесь сразу три концерта! Фима купил билеты на все три. А ведь когда-то никто в консерватории не обращал внимания на эту уродливую девочку… Сейчас-то Фима припоминал ее обращенные в его сторону взгляды. Неужели она тогда на что-то рассчитывала, неужели думала, что такой парень, как он, подойдет к ней? В чем никак нельзя было обвинить нашего Фиму, так это в отсутствии вкуса на женскую красоту…
Но с тех пор минуло немало лет. Вот стоит на сцене женщина, облаченная в роскошное платье. Высоким благородством веет от ее осанки, серебряные колокольчики звенят в ее сильном и глубоком голосе. Глаза у нее по-прежнему навыкате, и нос все еще крючком, но, кажется, сам Бог поет за нее эти песни, и люди в зале сидят, затаив дыхание и боясь пропустить хотя бы один звук.
Народные песни поет она, простые песни простых людей, населяющих эту страну.
В зале царит праздничная атмосфера. Каждый номер награждается овацией. Воодушевление публики нарастает и достигает апогея к концу представления. Люди встают, бьют в ладоши, топают ногами, крики «бис!» и «браво!» сотрясают потолок. Дина исполняет еще две-три песни, и публика снова встает, не желая отпускать певицу. Фима здесь же — он хлопает вместе со всеми и вместе со всеми встает. Ему вдруг кажется, что певица заметила его присутствие в зале, что на лице ее промелькнуло странное выражение сожаления. Он и сам испытывает странное чувство, как будто свиделся со своей молодостью.
А может, сделать попытку, попросить о встрече?
Он покидает зал и встает у выхода со сцены, прислонившись к щиту декораций. Дина исполняет последнюю в этот вечер песню — из своего еврейского репертуара. Эту песню она поет почти на каждом концерте, и слушатели не перестают улыбаться. Еще бы: ведь до сих пор никто так и не дал за деда ломаного гроша…
В зале гремят аплодисменты. Но вот слышны и легкие шаги певицы. На лице Дины счастливая улыбка. Краем глаза она замечает мужскую фигуру в тени декораций. Фима делает шаг вперед и отвешивает поклон.
— Наверно, вы не помните меня, Дина…
Но Дина помнит, и еще как помнит! Казалось бы, что общего между грешными плотскими мечтами
