В лесах Пашутовки - Цви Прейгерзон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дина видит его, стоящего возле раскрашенного щита, и сердце ее колотится, как никогда еще не колотилось.
— Конечно, не помните…
— Нет, я помню, — тихо отвечает она, разглядывая стоящего перед ней человека.
Годы еще не совсем разрушили прежний облик Фимы Райзмана. Тот же непокорный, хотя и несколько поредевший чуб свешивается на лоб, и Фима тем же гордым движением отбрасывает его назад.
С концерта они едут в гостиницу «Европа», где Дина обычно останавливалась во время своих визитов в южный город начиная с самого первого приезда сюда в шестнадцатилетнем возрасте вместе с отцом. Затем пьют чай в номере певицы, и беседа вертится вокруг золотых лет юности — его и ее. Вспоминают общих знакомых из консерватории — тот взлетел к вершинам карьеры, этот, напротив, упал и прозябает в ничтожестве, а третий скромно трудится в провинциальном оркестре… А вот он, Фима, практически забросил музыку и работает на заводе инженером-химиком. Ах, годы, годы…
Она открывает окно. Третий час ночи. Начало весны. Небо уже начало сереть в преддверии рассвета. Южный город спит. Издали доносится хриплый гудок паровоза, и трубный этот звук будит в памяти прежние желания, прежние мечты, прежние разочарования.
— Неужели прошло столько лет, а, Дина?
Жажда обычного человеческого счастья охватывает женщину. Голос ее дрожит.
— Может, и не прошли они вовсе…
Неожиданно для себя они переходят на шепот. Дина выключает свет, рассветный сумрак крадется в комнату. Двое стоят рядом у окна, и прохладный ветерок легонько поглаживает их по головам и шепчет что-то сладкое, сладкое и томительное. В темноте не разобрать лиц — лишь светлые пятна сереют в рамке окна. Не эту ли женщину он ждал и желал в течение всей своей беспорядочной, нелепой жизни?
Обычно столь хваткий и решительный, на этот раз Фима колеблется, сомневается, как робкий новичок. Что-то останавливает его. Но вот он отбрасывает сомнения, и Дина чувствует, как мужская рука осторожно обнимает ее за талию.
— Ты не думаешь, что эта встреча должна была состояться много лет назад? — шепчет Фима.
Он и впрямь чувствует, что потерял тогда что-то очень-очень дорогое — потерял и заново обрел только сейчас.
— Ох, Дина, отрада сердца моего…
Вот они, наконец, правильные слова в шепчущем шорохе рассвета:
— Отрада сердца моего, полюбишь ли ты меня?
Она смотрит в его глаза, горящие в полумраке комнаты. Давным-давно, молоденькой девушкой с дрожью в сердце мечтала она об этой минуте; прошли годы, и не угасла прежняя дрожь. Его губы касаются ее лба. Женщина инстинктивно отклоняется, но миг сопротивления уже пройден, и Фима, мобилизовав весь свой немалый опыт, устремляется к цели.
…И вдруг звучат в комнате грубые слова, площадная ругань. Дина отшатывается в отвращении и высвобождается из мужских рук. Неужели это все? Неужели об этом она мечтала, к этому стремилась с девичьих лет?
Она не может сдержать слез — слез разочарования и обиды. Фима открывает глаза. Он видит, что женщина снова стоит у окна и рыдает, спрятав лицо в ладонях. Что ж, такое бывало в его практике. В таких случаях следует успокоить плаксу ласковым словом. Он встает с постели, подходит к подруге и деликатно кладет руку ей на плечо. Голос его звучит мягко и покровительственно.
— Дина…
Но не тут-то было — она отскакивает в сторону как ужаленная:
— Не прикасайся ко мне! Уходи, немедленно!
В ее выпученных глазах — слезы и отвращение. Нет никакого сомнения: его, Фиму Райзмана, изгоняют отсюда! Он делает последнюю попытку:
— Дина…
Но женщина уже держит руку у кнопки звонка:
— Уходи, или я вызову коридорную!
И вот шагает Фима по утренним улицам. На душе у него смутно и муторно. Дойдя до бульвара, он садится на скамейку, закрывает глаза и проваливается в сон.
По пробуждении он обнаруживает себя в центре большого южного города. Девятый час утра, воскресенье, выходной. На улицах оживленное движение. Открылись магазины, торопливо проходят хозяйки с кошелками. Слышны гудки автомобилей, звонки трамваев. Деревья бульвара шелестят молодой листвой, готовятся к поре цветения.
И вот — странный случай! — недалеко от дома встречает Фима Анечку — такую же невинную и застенчивую, как годы тому назад.
— Анна Аркадьевна! Сколько лет, сколько зим!
Он решает немного проводить старую знакомую. Что нового? Да, в общем, ничего. Она теперь замужем. Правда, муж только что уехал на какую-то конференцию в Москву… Отчего Фима больше к ним не заходит? Можно было бы сыграть трио, как в былые времена.
Фима жмет руку молодой женщины:
— Слушай, Анечка, я хотел бы показать тебе кое-что у меня в комнате…
Она слегка колеблется, но затем кивает. Комната Фимы, большая и чистая, залита солнечным светом. Не проходит и нескольких минут, как эти двое уже в угаре прежнего греха. Все у них протекает как прежде. Поначалу Анечка ни дать ни взять — ангел небесный, застенчивая скромница со смущенной улыбкой. Но проходит некоторое время, и вот уже с ангельских губ срывается самая грязная ругань, какая только есть на свете. Да и наш герой не отстает от своей распаленной партнерши…
Город уже совсем проснулся. Над улицами и площадями склоняется свежее голубое небо — по нему разгуливает молоденькое солнце. Все больше
