Русский диссонанс. От Топорова и Уэльбека до Робины Куртин: беседы и прочтения, эссе, статьи, рецензии, интервью-рокировки, фишки - Наталья Федоровна Рубанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Н. Р.: Всеми силами – не буду. Тщеславие – парализующий поток яд; грешок, от которого пишущему имеет смысл всяко избавиться… всегда надо помнить о том, что ты, дурачина, просто проводишь. Просто записываешь надиктованное свыше. Что твоей заслуги в том – да никакой… ну или почти. Что ты – никто и звать тебя никак: разве что грифель (со строчной). И дар твой в любой момент забрать легко могут… Как то волшебное зернышко у Алеши: «Черную курицу» помните? Показывать тексты издателям – да, нужно; гоняться за ними – нет. Всему свое время: рукописи не портятся – пишу-то ведь не о социалке (хотя она и «впрягается» невольно), а о том, что называют движениями души – и тела, да, тела. Вечные темы. Если моим текстам суждено быть опубликованными – сейчас ли, через 50 лет, через 100, – ну и отлично. Значит, они и впрямь чего-то стоят: надо их только в нужные руки вложить, а это, знаете ли, штучный «товар»… ау! Четыре новые книги готовы; пятая – пока не собранная – стихи и жесткая стихопроза: нет времени скомпоновать. Забавная поговорка: «Когда бог создал время, он создал его достаточно», не находите?.. Пьесы. Киносценарии «неформатные»: артхаус безумный, – но, кстати, вполне коммерческий… Не знаю, что со всем этим богатством делать, потому как ну нет у меня продюсера… А не писать – немыслимо: так и живем. Даже смешно, правда?.. Издатели / режиссеры боятся издавать / ставить то, что может не срезонировать с низкочастотной – будем называть вещи своими именами – массовой «покупательской способностью». Ну а пресловутая целевая аудитория (она же ЦА) моих текстов – то самое меньшинство, видящее в книге / фильме / спектакле – именно книгу / фильм / спектакль, а никак не ментальный фаст-фуд. Хотелось бы ошибаться, да, хотелось бы: знаете, какие я письма получала? От тех, кто тексты мои «осилил»? Люди такие вещи писали… Им, оказывается, слова-то мои «усложненные» нужны… Им с ними, словами-то моими, легко и просто… Или я чего-то не понимаю, простите.
Г. Д.: Что вы думаете о писателях, которые активно себя раскручивают – как лично, так и через друзей и знакомых? Должен ли писатель заниматься этим не совсем писательским трудом?
Н. Р.: «Раскручивать» хорошего автора – святая обязанность издателя. Я не говорю, конечно, о заказных рецензиях: я говорю о нормальных рекламных кампаниях, которые необходимы, дабы книга не утонула в море разливанном разнообразных изданий, коими пестрят бук-шопы. Ну а самопиар… знаете, когда у вас выходит книга, а издателю наплевать (варианты: некогда, устал, забыл, заболел, запил, не посчитал нужным шевельнуть пальцем и пр.), нет ничего стыдного в том, если вы разошлете ее рецензентам: это нормальная практика. Другое дело, если пишущий «просит» о рецензии, вымогает ее – разумеется, «положительную»; а уж если пользуется «связями»… Ему, бедолажке с раздутым эго, так нужна «хорошая пресса»! Особенно, если книжечка издана за свой счет… Я знала одну такую литературорессу, но она, к счастью, выпала естественным образом из круга моего общения: да это и не круг, а, пожалуй, квадрат уже. Ну да, тот самый. А как иначе? Границы дозволенного каждый определяет для себя сам. Потому что Земля – круглая: проверено во сне.
12.08.2011
«Главное – намечтать правильно»
Беседу ведет Михаил Бойко[143]
Михаил Бойко: Название цепляет, но роман «Сперматозоиды» («Юность», №№ 9-12 / 2010) интересен не только тематически: прозу отличает стилистическое разнообразие и богатство формальных приемов. Наталья, в ваших текстах очень много курсивов, вставок, разрядок, иностранных словечек. Это способ разрушить стереотипность, автоматизм восприятия?
Наталья Рубанова: Это естественная потребность высказываться так, а не иначе, не более. Иначе – скука, тоска, деградация: меня как автора – и вас как читателя. И если в «Сперматозоидах» и происходит пресловутое «разрушение стереотипов», то происходит само по себе, автономно, без прямого авторского участия: автор марает бумагу лишь потому, что иначе погибнет от словесного передоза. Вордовская «логорея»: диагноз, конечно, – но что не он? Вы оглядитесь.
М. Б.: Как вы считаете, можно ли назвать вашу прозу «экспериментальной»?
Н. Р.: Двадцать первый век за углом – вон, видите? Какие эксперименты… «Сперматозоиды» – да, из серии «кино не для всех», но артхаус вовсе не юн, ну а ЦА его, она же «целевая аудитория» (на языке манагеров), весьма многочисленна.
М. Б.: Мне кажется, на вас оказал влияние французский «новый роман». Это так?
Н. Р.: Натали Саррот. Бесценный опыт. Она, конечно, невероятна, просто ее нужно дозировать. Взять «Тропизмы» – текст ведь абсолютно современный… Над-, трансвременной: лишенный социалки и каких бы то ни было привязок к «простому чел-овечьему», он будоражит в душе те самые движения, без которых ей, аниме, взирать на сей мир с иронией было бы дьявольски больно.
М. Б.: Прячете ли вы в «Сперматозоидах» какую-то травму?
Н. Р.: Каждый из нас травмирован фактом рождения: дважды два. И вы, и я, и читающий эти строки аноним: и чукча-писатель, и чукча-читатель. Что же касается сопоставлений автор – персонаж, то они более чем условны. Даже если мы косвенно и синхронизируемся с героиней, то «в реале» (есть ведь и реальность мыслеформ, абсолютная реальность персонажей) у нас не так много пересечений. Вкладывая в некий текст некий личный опыт, неизбежно изменяешь его – иначе опять же невозможно. Эмоциональный эксгибиционизм райтерству вредит. Как говорила Симона, «нагота начинается с лица, бесстыдство – со слов». Впрочем, в горы-то я на самом деле, как и Сана, ходила – только причина была иная.
М. Б.: Какая же?
Н. Р.: Найти в себе то, что называется скрытыми ресурсами.
М. Б.: Нашли?
Н. Р.: Пожалуй, да, так что теперь все больше в глушь, под пальмы.
М. Б.: А вы увлекаетесь психоанализом?
Н. Р.: Уже нет. Но в институте от скуки специализировалась по такому предмету-экзоту, как музыкальная психология, – до сих пор вспоминаю невероятные лекции Аллы Тороповой. Потом, конечно, поняла, что «вся эта… – логия» не выход, а «все эти… – литики» никогда не дадут ответа на единственно важный вопрос.
М. Б.: Какой?
Н. Р.: «Для чего ты здесь?», разумеется. А у вас есть другой?
М. Б.: Вас привлекают феминистки вроде Валери Соланас?
Н. Р.: Нет. И Фанни Каплан тоже, если вы имеете в виду пальбу из пушек по воробьям. Феминизм мне малоинтересен. Человек шире, многограннее, нежели его четвертование на М, Ж, да таких же примерно «сословий» третий пол. Человек будущего, уверена, андрогин: от чего ушли, к тому и придем…
