Русский диссонанс. От Топорова и Уэльбека до Робины Куртин: беседы и прочтения, эссе, статьи, рецензии, интервью-рокировки, фишки - Наталья Федоровна Рубанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Р. С.: Как с книгами? Не свидетели ли мы заката эры бумаги? Еще года три-четыре назад я, например, с уверенностью отвечал, что нет, книга будет еще очень долго, но сейчас уже сомневаюсь. А ты?
Н. Р.: Знаешь, вот вся эта «прикладнуха» – книжечки по кулинарии или ремонту, скажем: тоска собачья, конечно, – они-то никуда не уйдут. Они вечные, как бабки у подъездов: нас переживут. Да это и не книги даже – это «товар», так что не будем о том. Никуда не денутся иллюстрированные подарочные альбомы по искусству или фотографии – как, например, книга британского искусствоведа Сары Карр-Гомм «Тайный язык искусства», выпущенная в АСТ. Не исчезнет детская учебная литература, да и детская «художка», скорее всего, – ан молодым и подросшим авторам, пишущим для маленьких новоиспеченных людей, пробиться на книжный базар крайне сложно: ниша занята условно чуковскими и маршаками. Художественная литература классическая – русская или зарубежная?.. Вопрос. Классика не так чтоб уж хорошо продавалась, впрочем, могу ошибаться, не слежу за тенденциями в этом сегменте. Ну а что касается современной отечественной прозы – тут еще та история… И не потому что издатели «все плохие». Нет, издатели «не все плохие» – они просто не печатают то, что совсем уж не будет продаваться, а спрос на интеллектуальную литературу… Продолжать или нет? Резонно: зачем забивать склад? И: если у книги не будет PR-поддержки, не будет рекламы, она легко может утонуть в километровых полках бук-шопов… Деньги же на рекламу выделяют только под «бренды» и прочая; особо одаренные «примадонны» сами оплачивают свои рекламные кампании. Получается замкнутый круг – если автор «невеллер» и не «примадонна» (жанровую прозу, особенно «дамскую», даже не беру в расчет, ибо не стоит упоминаний), он не получит никакой рекламной поддержки… О книге не узнают, не купят, товаровед сделает «возврат»… И потому литература уходит в Сеть (есть что почитать на портале «Перемены» Глеба Давыдова, например). С другой стороны, не верю, что романы «удобны» на ридере. У меня просто не возникает потребности в этих устройствах: мне нужна живая книга. И таких, как я, немало. Прогнозы делать, впрочем, нелепо: живем здесь и сейчас.
Р. С.: Будет ли рекламная поддержка у твоего романа «Сперматозоиды» или это коммерческая тайна?
Н. Р.: Едва ли: я же не «бренд». Мои томики не выходили, собственно, с 2008-го по 2013-й, с того самого кризиса, когда книгу «Люди сверху, люди снизу» чудом успели отправить в типографию… могли не успеть до повышения цен на бумагу и проч.: счет шел исключительно на везение. Быть может, лед тронулся, – впрочем, загадывать нет смысла. Это же все равно что взаимная любовь – она просто случается, как случается и книга: ну да ты сам знаешь.
06.12.2013
«Неудобная литература»
Предисловие и вопросы Глеба Давыдова[139]
«[***] Книги, которые я публикую в рамках проекта „Неудобная Литература“, – психоаналитические. Или, по меньшей мере, с психоаналитическим оттенком. Может быть не все, но почти все. И уж точно, что книга, которую я сейчас собираюсь представить, именно такова. Это роман („роман-с“, как автор предпочитает называть) Натальи Рубановой „Сперматозоиды“. Литературный критик Виктор Топоров высказался об этом тексте так: „Вещи вроде „Живчиков“, представляющие собой симбиоз собственно прозы и психоанализа, да еще талантливо написанные, имеют право на существование, но книжный рынок мыслит, увы, по-другому“. То есть рынок считает, что такие вещи „не имеют права на существование“. И отторгает их. Получается, что мое представление о хорошем романе и представление „рынка“ о хорошем романе – противоположны. Почему? И как это все согласуется с необходимостью для читателя литературно-психоаналитических сеансов? [***] Нельзя сказать, что роман „Сперматозоиды“[140] был совсем уж отторгнут публикой и литературным сообществом. Он был опубликован – в журнале „Юность“ (№ 9–12 / 2010), а также, еще в рукописи, вышел в 2010 году в финал премии „Нонконформизм“ („НГ-Ex Libris“). Но автор считает, что это все скорее „вопреки“, нежели закономерно. Да и сам текст, по ее утверждению, написан вопреки. Цитата из авторского предисловия в „Юности“: „Текст этот был „набран“ в условиях для создания худлита малопригодных. Спроси у меня кто-нибудь, могла бы я так еще один – в таком режиме, – ответила бы, разумеется, „нет“. Роман рожден не благодаря, но вопреки: вопреки ситуации, слову, смыслу. Сшит, будто лоскутное одеяло, из радужных квадратиков чувств, которые кто-то назовет короткометражными, кто-то – перверсивными, кто-то – единственно возможными“. В разделе „Блог-книги“ мы публикуем этот неоднозначный и смелый текст[141]. Ниже – ответы Натальи Рубановой на анкету проекта портала ПЕРЕМЕНЫ „Неудобная литература“[142] (на вопросы уже отвечали Виктор Топоров, Игорь Яркевич, Олег Павлов, Михаил Гиголашвили, Елена Колядина, Валерия Нарбикова, Денис Драгунский, Роман Сенчин, Илья Стогоff и пр.)».
Глеб Давыдов: Есть ли среди ваших знакомых писатели, чьи тексты отказываются издавать, хотя эти тексты вполне достойны быть изданными и прочтенными публикой? Если возможно, назовите, пожалуйста, примеры. Каковы причины отказов?
Наталья Рубанова: «Писатель»? Словечко становится почти неприличным – в кали-югу на шарике и третьесортная детективщица – «писатель», и любой мало-мальски связывающий слова в предложения журналист: оба, растиражированные, играют в игру «Найди 10 отличий между школьным сочинением и собственно литературой», но упорно не замечают слона. Давайте пользоваться нейтральным «автор». «Литератор». Медиум: тут без кавычек. Проводник. Посредник. Буфер обмена между «дольним и горним». Многомерное тело, сквозь каждую чакру которого проводят высоковольтные чувства, не видимые в трёхмерке энергии, – высоковольтные чувства, одолеть которые, не потеряв при этом т. н. рассудок, «буфер» из плоти и крови может лишь при условии облечения этих самых высоких частот в форму того или иного текста. И потому, чем тоньше, чем неординарней, чем лучше он проводит (не будем касаться таких «проклятых русских вопросов», как качество текста, ок?), тем меньше у него шансов в этом социуме быть прочитанным / услышанным, ибо он просто не резонирует с более грубыми вибрациями: подобное притягивает подобное, дважды два. Вот почему Натали Саррот – «не для всех»? Почему ее не чувствуют? Потому что не в состоянии. Потому что не доросли. Потому что она на ином языке людей с иными людьми говорила… Потому что поток, который она проводила, не по
