Создания света, создания тьмы. Остров мертвых. Этот бессмертный - Роджер Желязны

— Древняя денежная единица, когда-то распространенная на моей родной планете. Впрочем, обдумав предложение, я его снимаю — теперь они очень ценятся.

— Странное предложение — купить мысль. В древности это было обычным среди твоего народа?

— Это было связано с развитием торговли. У всего есть своя цена и так далее.

— Чрезвычайно интересная концепция. И я понимаю, кстати, как люди вроде тебя вполне могут в нее верить. Ты бы выкупил пайбадру?

— Это уже сутяжничество. Пайбадра — это причина действия.

— Но ты бы заплатил человеку, чтобы он оставил намерение отомстить тебе?

— Нет.

— Почему же?

— Ты бы взял деньги, но продолжал бы искать удовлетворения, надеясь усыпить меня чувством ложной безопасности.

— Я говорил не о себе. Ты же знаешь, что я богат и что пейанцы не бросают своих вендетт ни за что и никогда… Нет. Я подумал о Майке Шендоне. Он твой соплеменник и тоже может думать, что у всего имеется своя цена. Как мне помнится, первый ущерб тебе он нанес потому, что ему требовались деньги, и, стараясь добыть их, он делал это за твой счет. Теперь он ненавидит тебя за то, что ты послал его в тюрьму, а потом убил его. Но поскольку он твой сонародник, а ваша раса любит назначать денежную плату за все вещи, то, может быть, если ты заплатишь ему достаточно за его пайбадру, он будет удовлетворен и уйдет с нашего пути.

Купить выход из нашего положения за деньги? Эта мысль мне в голову не приходила. Я прибыл на Иллирию, готовый сражаться с врагом — пейанцем. Теперь я держал его в руках, и он мне больше не угрожал. Его место занял землянин, ставший теперь моим врагом номер один. Может быть, Грин Грин и прав. Мы народ корыстный, хотя нельзя сказать, что сильно отличаемся в этом от других рас, но некоторых и в самом деле превосходим. И в неприятности Шендон вляпался в первую очередь из-за своих дорогостоящих вкусов. События на Иллирии разворачивались стремительно, и, к моему удивлению, мне и в голову не пришло, что выход можно найти в моих деньгах.

С другой стороны, учитывая список расходов Шендона, который был представлен еще на первом суде, он тратил деньги со скоростью горного потока, падающего с высоты.

Допустим, я дам ему полмиллиона в универсальных кредитных карточках. Всякий другой поместил бы эти деньги понадежней и всю жизнь жил бы на дивиденды. Шендон же истратит их за пару лет. И потом у меня вновь возникнут проблемы. Он решит, что, выдоив их у меня один раз, сможет сделать это и во второй, и так далее. И, возможно, он не станет съедать свою гусыню, несущую золотые яйца. Но такой вариант, в этом я был уверен, меня не устроит.

И все же, если он пойдет на соглашение, я мог бы купить его — сейчас. После я успею организовать команду профессиональных убийц, и они быстро выведут его из игры, насколько можно будет.

Но если они промахнутся…

Тогда он снова сядет мне на хвост, и вновь один вариант — или он, или я.

Я обдумывал эту мысль, рассматривая ее со всех сторон. В конце концов я пришел к единственному выходу, вернее выводу.

У него имелся пистолет, но он желал прикончить меня голыми руками.

— Ничего не выйдет, — заявил я. — Он не из числа торговцев.

— Гм, я не хотел оскорбить тебя. Я все еще не совсем понимаю психологию землян.

— И не только ты.

Я наблюдал, как гаснет день и тучи зашнуровываются на ночь. Скоро наступит время подтащить плот к воде и отправиться в путь по утихомирившимся водам. Лунный свет нам помогать не будет.

— Грин Грин, — произнес я. — В тебе я узнаю себя, потому что я, вероятно, стал более пейанцем, чем землянином. Я не думаю, что дело именно в том, что «я — настоящий», — это продолжение того, что уже было во мне. Я тоже могу убивать, как делал бы ты, и я также буду держаться моей пайбадры, разверзнись хоть земля, хоть небо.

— Я знаю, — промолвил он, — и уважаю тебя за это.

— Я вот что хочу сказать, когда все закончится, и если мы оба доживем до конца, я мог бы найти в тебе друга. Я мог бы ходатайствовать за тебя перед другими Именами, чтобы они дали тебе возможность нового посвящения. Я был бы рад видеть высшего жреца странти с Именем Кирвара Четырехлицего Отца Всех Цветов.

— Ты пытаешься узнать мою цену, землянин?

— Нет. Я делаю разумное предложение. Думай, как здесь подсказывает тебе твоя совесть. И все же, ты не нанес мне пайбадры.

— Пытаясь убить тебя?

— Из-за ложной пайбадры. Это меня не волнует.

— Ты знаешь, что я могу покончить с тобой, когда захочу.

— Я знаю, что ты так думаешь.

— Мне казалось, что я надежно защитил эту мысль.

— Это результат дедукции, а не чтения мыслей.

— Ты действительно во многом как пейанец, — проговорил он немного погодя. — Я обещаю не убивать тебя и отсрочить месть, пока мы не рассчитаемся с Шендоном.

И мы сидели и ждали, пока не наступит ночь. И она наступила.

— Пора, — сказал я.

— Пора, — откликнулся он, мы поднялись и подняли плот с двух сторон.

Мы отнесли его к воде и опустили в теплые волны.

— Весла взял?

— Да.

— Тогда с Богом.

Мы забрались на плот, установили равновесие и начали грести и отталкиваться о дно.

— Если он выше взяток, — спросил Грин Грин, — то почему продавал твои секреты?

— Если бы мои люди заплатили ему больше, он продал бы противоположную сторону.

— Тогда почему нельзя подкупить его сейчас?

— Потому что он мой соплеменник и ненавидит меня. Вот и все. Такая пайбадра не продается.

Тогда я думал, что я прав.

— В сознании землян всегда присутствуют темные области, — заметил он, — Мне всегда хотелось узнать, что там творится.

— И мне тоже.

Неожиданно появилась луна, за тучками возникло расплывчатое световое пятно, которое медленно поплыло к зениту.

Рядом с плотом тихо плескалась вода, и маленькие волны разбивались о наши ботинки. Нам вслед с берега полетел прохладный ветерок.

— Вулкан успокоился, — вымолвил Грин Грин. — О чем вы говорили с Белионом?

— Так ты, значит, заметил?

— Я несколько раз попытался войти с тобой в контакт, и я понял то, что обнаружил.

— Белион и Шимбо ожидают. Потом будет быстрый выпад, и один из них получит удовлетворение.

Вода была черной, как тушь, и теплой, как кровь. Остров высился угольной горой на фоне сероватой беззвездной ночи. Мы отталкивались, пока дно не ушло от нас вниз, тогда мы снова начали грести, тихо и осторожно. У Грин Грина была пейанская любовь к воде. Я чувствовал это по тому, как он двигался, по тем клочкам эмоций, которые я улавливал.

Путь через лик темных вод… Чувство было жутковатое — из-за всего, что это место для меня значило, из-за той струны, что была тронута во мне, когда я его благоустраивал. Здесь отсутствовало чувство мирного ухода, как в Долине Теней. Это был скорее обух мясника в конце загона. Я ненавидел его и боялся. Я знал, что у меня не хватит духу повторить его еще раз. Это было одно из тех творений, что случаются раз в жизни, и лучше бы они не случались. Этот путь через черное озеро означал для меня столкновение с чем-то, чего я сам не понимал и не принимал. Я плавал себе по Токийскому заливу — и вдруг передо мной ответ на все вопросы: нависает над головой туча, куча остатков всего, что тонет и не возвращается на берег, мусорный контейнер для всего, что осталось от прошлого, которое не вернешь, место, символизирующее бесплодность всех изменений, плохих и хороших, камень, дробящий ценности, вот он, дает нам знать о бесполезности жизни вообще, которая в один день должна быть окончена. У меня под ногами плескалась теплая вода, но я дрожал в ознобе и сбился с ритма. Грин Грин коснулся моего плеча, и мы снова начали грести в лад.