Собор Святой Марии - Ильденфонсо Фальконес

— Выбери место, которое тебе нравится, — сказал ему Гилльем.

Арнау выбрал справа от будущих клиентов. Тогда Гилльем поменял стулья: справа он поставил стул с подлокотниками, обитый красным шелком, второй стул, для себя, поставил слева. Арнау уселся на свой стул и оглядел пустую комнату. Как странно! Еще несколько месяцев тому назад он занимался тем, что разгружал корабли, а теперь. Никогда еще он не сидел на таком стуле! На одном краю стола лежали в беспорядке книги; все они были в пергаментном переплете, очень прочном, как сказал ему Гилльем, когда они их покупали. Кроме книг, они приобрели перья, чернильницы, весы, несколько сундучков для денег, большие ножницы для металла, чтобы резать фальшивые монеты.

Гилльем достал из своего кошелька столько монет, сколько Арнау не видел за всю свою жизнь.

— Кто платит за все это? — спросил он однажды.

— Ты.

У Арнау от удивления выгнулись брови, и он изумленно уставился на кошелек, висевший на поясе у Гилльема.

— Дать тебе? — предложил тот.

— Нет.

Помимо тех вещей, которые приобретались, Гилльем принес и свою собственность: великолепные счеты из дорогого дерева с косточками из слоновой кости, которые ему подарил Хасдай. Арнау взял их и передвинул косточки с одной стороны в другую. Он вспомнил, как Гилльем, быстро двигая косточки, все считал и считал. Когда Арнау попросил его, чтобы он делал это медленнее, послушный мавр попытался объяснить, как нужно на них считать, но что ему было объяснять?

Арнау отложил счеты и стал наводить порядок на столе. Книги — напротив его стула… нет, напротив стула Гилльема. Пусть лучше он делает записи. А вот сундучки можно поставить напротив себя; ножницы немного подальше, вместе с перьями и чернильницами. Кто только будет ими пользоваться?

За этим занятием его и застал Гилльем.

— Как тебе? — спросил его Арнау, вытягивая руки на столе.

— Очень хорошо, — ответил Гилльем, улыбаясь. — Только так у нас не будет ни одного клиента, а тем более тех, кто доверит нам свои деньги.

Улыбка мгновенно слетела с лица Арнау, и мавр, заметив, как помрачнело его лицо, поспешил сказать:

— Не беспокойся, не хватает только этого. То, за чем я ходил.

Гилльем вручил ему полотно, которое Арнау осторожно развернул. Это была скатерть из дорогущего красного шелка с позолоченной бахромой по краям.

— Это, — объяснил ему Гилльем, — то, чего не хватает на столе, своего рода знак, что ты выполнил необходимые требования, которые выдвигают власти. Благодаря этому знаку все будут знать, что твоя лавка должным образом застрахована в муниципальном магистрате на сумму в тысячу серебряных марок. Под страхом сурового наказания никто не смеет постелить на стол меняльной лавки такую скатерть, если нет разрешения муниципальных властей. Поэтому, если этой скатерти не будет на столе, никто сюда не войдет и не положит деньги на депозит.

Начиная с этого дня Арнау и Гилльем с головой ушли в дела, и, следуя совету Хасдая Крескаса, бывший бастайш занялся изучением основ своей новой профессии.

— Первая обязанность менялы, — сказал ему Гилльем, когда они вдвоем сидели за столом, украдкой поглядывая на дверь, на случай если кто-то решит войти, — является обмен монет.

Гилльем встал из-за стола, обошел его и остановился напротив Арнау с кошельком в руках.

— Теперь смотри внимательно. — Он достал из кошелька монету и аккуратно положил ее на стол. — Ты знаешь, что это? — Арнау пожал плечами. — Это — кроат из каталонского серебра. Его чеканят в Барселоне, в нескольких шагах отсюда.

— В моем кошельке таких было мало, — перебил его Арнау, — но я устал носить их на плечах. Король доверяет носить эти монеты только бастайигам, — добавил он.

Гилльем кивнул, улыбаясь, и снова полез в кошелек.

— Это, — продолжил он, доставая другую монету и кладя ее рядом с кроатом, — арагонский золотой флорин.

— Таких у меня никогда не было, — сказал Арнау, беря в руки флорин.

— Не беспокойся, у тебя их будет много, — заверил его Гилльем со всей серьезностью. — А это старая барселонская монета терн. — Мавр положил на стол еще одну монету и, не давая Арнау снова перебить его, принялся доставать монеты одну за другой. — В коммерции используется много разных монет, — важно произнес он, — и ты должен их знать. Все! Мусульманские: бесанты, музмудины, золотые бесанты. — Гилльем разложил перед Арнау эти монеты в ряд. — Французские торнезы, золотые кастильские дублоны, золотые флорины, отчеканенные во Флоренции, женевские деньги, венецианские дукаты, марсельские монеты и разные каталонские монеты: валенсианский и мальоркский реал, гросс из Монпелье, мельгуриенсы из восточных Пиренеев и хакеса, отчеканенная в Хаке, которую использовали главным образом в городе Лерида.

— Святая Дева! — воскликнул Арнау, когда мавр наконец закончил.

— Ты должен их хорошо знать, — твердо повторил Гилльем.

Арнау пробежался взглядом по выложенному ряду монет и вздохнул.

— А еще есть? — спросил он, поднимая глаза на Гилльема.

— Да, и очень много. Однако эти встречаются наиболее часто.

— А как их меняют?

На этот раз вздохнул мавр.

— Что касается обмена, то это довольно сложно, — сказал Гилльем, но Арнау настоял, чтобы он продолжил. — Ладно, — согласился тот и начал объяснять: — Для обмена используют единицы эквивалента: фунты и марки — для больших сделок; динеро и сольдо — для повседневного пользования. — Арнау кивнул, хотя раньше он называл все монеты динеро и сольдо, независимо от изображения, которое на них было. — Когда к тебе попадает монета, следует рассчитать ее стоимость через единицу эквивалента, а потом сделать то же самое с той монетой, на которую ты хочешь поменять первую.

Арнау пытался следить за ходом объяснений мавра.

— А их стоимость?

— Она устанавливается периодически на барселонской бирже или в Морском консульстве. Нужно постоянно ходить туда, чтобы следить за официальным курсом обмена.

— Он меняется? — Арнау покачал головой. Он первый раз видит эти монеты, не знает толком, как происходит обмен, а теперь еще выясняется, что курс может колебаться!

— Регулярно, — ответил ему Гилльем и добавил: — Следует знать курсы — в этом и заключается главная задача менялы, иначе он ничего не заработает. Ты в этом очень скоро убедишься. Одной из самых главных операций является покупка-продажа денег.

— Покупать деньги?

— Да, покупать… или продавать деньги. Покупать серебро за золото или золото за серебро, играя, по возможности, наибольшим количеством существующих монет. То ли здесь, в Барселоне, если курс обмена хороший, то ли за границей, если он там выходит лучше.

Арнау замахал обеими руками, показывая свою неспособность воспринимать все эти сведения.

— На самом деле это достаточно просто, — с невозмутимым видом заявил Гилльем, — вот увидишь.

Представь: в Каталонии есть король, который устанавливает курс обмена между золотым флорином и серебряным кроатом. Допустим, король сказал, что его устраивает соотношение один к тринадцати, то есть один золотой флорин стоит тринадцать серебряных кроатов. Но во Флоренции, Венеции и в Александрии требование короля не имеет силы, и золотой флорин не стоит тринадцати серебряных кроатов. Выходит, что здесь король устанавливает курс из политических соображений, а там взвешивают золото и серебро, содержащееся в монетах, и устанавливают их стоимость. Если, например, кто-нибудь собрал серебряные кроаты и продает их за границей, он получит больше золота, чем ему дадут в Каталонии за те же самые кроаты. Но когда он вернется сюда с этим золотом, ему снова дадут по тринадцать кроатов за каждый золотой флорин.

— Но это ведь может сделать всякий, — возразил Арнау.

— И так и делает… всякий, кто может. Человек, у которого есть десять или семь кроатов, этим не занимается. В подобном обмене заинтересован тот, кто рассчитывает на большое количество людей, которые придут к нему с десятью или сотней кроатов. — Они посмотрели друг на друга. — И это — мы, — закончил мавр, разводя руками.

Некоторое время спустя, когда Арнау уже освоил монеты и занялся обменом, Гилльем начал знакомить его с торговыми маршрутами и условиями торговли.

— На сегодняшний день главный торговый путь, — сказал он, — тот, который идет через Кандию на Кипр, оттуда на Бейрут, а затем на Дамаск или Александрию… хотя Папа запретил торговать с Александрией.

— И как же они выкручиваются? — спросил Арнау, играясь со счетами.

— С помощью денег, разумеется. Покупают прощение.

Арнау внезапно вспомнил разговор на королевской каменоломне, когда речь шла о деньгах, с помощью которых оплачивалось строительство королевских верфей.