Флейта Нимма - Марина Кимман

Глава 18. Некоторые вещи требуют одиночества

"Проваливай".

Вот и все, что я нашел там, где раньше была Омо. Надпись состояла из мелких черепов и камешков.

Прошло почти две недели, как мы ушли из поселения пустынников. По-хорошему, мне следовало там остаться, но разве мог я так просто отпустить Омо, после всего?

Я хотел объяснить ей, успокоить, сказать, что такого больше не произойдет.

Но это было невозможно. И не только потому, что Омо как будто сошла с ума.

Чудовище во мне никуда не делось. Мне говорил об этом Винф… но скоро оно дало о себе знать и так. Я начал просыпаться ночью, со странной, неконтролируемой злобой в душе, и в такие моменты что-то во мне абсолютно точно знало, куда надо идти, чтобы найти Омо.

Зверь рвался наружу, и только винфовы ментальные цепи удерживали его на месте. Но я чувствовал, насколько они непрочные. Если бы Омо оказалась рядом со мной — его ничто бы не остановило.

Так что я и не приближался. По утрам Винф относил ей пищу, которую она, впрочем, почти не ела. Мне приходилось оставаться у костра.

Дни шли за днями. Винф рассказывал, что Омо открыла сезон охоты на местных кротов. Она поджидала их возле нор, и убивала кинжалом, стоило зверькам только высунуть нос наружу. Когда же они смекнули, в чем дело — и перестали выходить — она принялась копаться в земле, в поисках если не крота, то какого-нибудь съедобного корешка. Еще она часто засыпала, порой даже в середине трапезы.

Мне тяжело было слышать об этом, но не спрашивать, как у нее дела, я не мог.

— Никто не виноват, — сказал ойгур. Он готовил обед — пустынники много чего дали нам в дорогу, но это богатство очень быстро перестало нас радовать. Не до еды было.

— Она верит предсказанию Анкема.

— Была бы половина беды, если бы в него верила только Омо, — сказал Винф. — Пока ничего не остается, кроме как мне следить за вами. Если вдруг она действительно беременна… — он в задумчивости помешал ложкой суп, — ты ведь должен был убить ее ребенка? Если верить Анкему.

— Это невозможно.

— Невозможно? — Винф приподнял бровь.

Я промолчал.

Мы сами сделали это возможным. Оставалось только ждать.

Подобный диалог с небольшими вариациями происходил почти каждый день, пока однажды я не обнаружил эту самую надпись — "Проваливай".

В этот день я проснулся от того, что внутри меня была тишина. Зверь больше не наблюдал за Омо. Он никуда не ушел, но вся его ярость куда-то делась.

Я растолкал Винфа. Ойгур почему-то встревожился и первым делом проверил меня на той стороне.

Его довольно долго не было, а когда он вернулся в свое тело, то выглядел крайне задумчивым.

— Ты когда-нибудь видел тень тени? — спросил он.

— Что это значит?

— Там… — он помедлил, как будто подбирая слова, — он все еще там, я его чувствую. Но это только силуэт. Как будто паук…сплел сети, а сам спрятался. Странно все это…

Мы переглянулись, и вдруг поняли, что что-то, должно быть, не так с Омо. Зверь так бурно реагировал на ее присутствие — что же с ней теперь?

Земля возле кротовых нор была изрыта так, как будто в ней копался пещерный червяк. Камни, уже высохшие от влажной земли, валялись тут и там, и на небольшом ровном участке из них было выложено послание. Я невольно улыбнулся: это было именно то, что могла сделать только Омо, и больше никто. Камни в моем сознании были неразрывно связаны с ней.

Подошел Винф.

— Я не могу ее так оставить, — сказал я. — Куда она ушла?

— Помочь ты тоже не сможешь, — отозвался Винф. Он присел на корточки и внимательно осмотрел надпись.

Он поднял один камешек и покачал головой. Мы встретились взглядом. В его глазах промелькнуло какое-то странное выражение, которого я видел у него только однажды, давно.

— Пойдем, — сказал он, и я вдруг понял, что это было. Жалость.

Мне стало дурно, но я последовал за ним. Сил что-либо решать не осталось.

— Ты знаешь, я ходил к ней ночью, — Винф осторожно перебирался через перекопанные норки. Омо постаралась на славу — мы то и дело проваливались.

Ойгур обернулся, почувствовав мой взгляд.

— С ней все будет хорошо. Она ушла к пустынникам. Поживет у них, — и, чуть погодя, добавил. — Лучше там, чем с нами.

"… чем со мной", добавил я мысленно.

— Ты знаешь, Винф… Мне иногда снится, что мне хочется ее крови. Ты можешь себе это представить?

— О чем и речь, — отозвался он.

Утром прошел дождь, и теперь на месте костра на нашей стоянке была черно-серая грязь, а в котелке плескалось немного воды.

— Винф, — сказал я, собирая вещи и запихивая их в сумку, — все же, пойдем за солнечной росой. Я все равно не смогу ничему научиться, с тем, что внутри меня. Я даже петь не могу, чего там…

Винфу мысль явно не понравилась. Он нахмурился.

— И, если на то пошло, — мне в голову пришла светлая мысль, — то лучше проверить предсказание птицы Анкем именно так. Я бы не хотел, чтобы Омо была рядом, если оно окажется правдой.

— Это бессмысленно, — сказал он. — Нет смысла идти за солнечной росой, если мой ученик умрет. Даже если удастся собрать ее, я не смогу вернуться домой.

— Я не могу учиться. Не с тем, что внутри меня. Лучше пойдем.

Он присел на сумки, так и не собрав их до конца.

Я протянул ему мешочек с табаком. Он аккуратно набил трубку, поджег и затянулся.

— Мда, — протянул Винф. — А я не могу искать лекарство. Идиотская ситуация.

— В высшей степени, — согласился я. — Но оставаться здесь еще глупее. Подумать только — у нас столько возможностей, одна хуже другой. Даже не знаю, что и выбрать.

Винф пыхнул трубкой. Он прищурился.

— Ну, кажется, у нас нет выхода.

Он встал передо мной, вынул трубку изо рта и наставил на меня палец, как будто собирался проткнуть насквозь.

— Снег приходит, — он указал на себя, затем снова на меня, — снег уходит, снег стучится к нам в окно, рвется ветер, на всем свете, света нет уже давно, что случится, то случится, в дом не пустят никого, зимней ночью спи в темнице, не ходи гулять во двор.

Наверное, у меня был удивленный вид.

— Ойгирская считалочка, — пояснил ойгур, пожав плечами. — Мы все равно не могли выбрать, а этот способ ничем не хуже других.

— И кто выиграл?

Винф смерил меня тяжелым взглядом, как будто размышляя о чем-то.

— Ты, — наконец сказал он. — Но нам придется бежать. Осталось чуть больше двух недель.

Чем дальше мы продвигались на север, тем ниже опускалось небо. Казалось, оно грозилось раздавить нас и болотистую равнину, покрытую редкой травой и тонкими, как будто больными деревьями. По утрам в ямках скапливалась вода и туман. Мы проваливались в них, и порой они оказывались куда глубже, чем можно было это представить.