Плененное сердце - Диана Казанцева

Дикий Магнус снова склонился к ней, так и не дождавшись от нее ни слова.

— Да, я очень устала, — поспешила согласиться Каталина, в надежде скорее избавиться от навязанного ей общества и покинуть этот шумный притон разврата, мерзкого зловония и грязи.

После каждой выпитой порции агуардиенте голоса в Большом зале звучали все громче. И тут и там завязывались пьяные драки и потасовки, сопровождаемые грохотом разбитой посуды, сломанных табуретов и лавок. Кое-кто в пылу ссоры выхватывал из-за пазухи кинжал и тыкал им в своего соседа, косо взглянувшего или посмевшего нелестно о нем отозваться. Ко всему прочему разбойники справляли нужду там же, где набивали свой желудок. А уж посадить себе на колени одну из шлюх, появившихся в разгар общего веселья, и предаться с ней животной страсти, не стесняясь товарищей, это и вовсе казалось обыденным делом. Нарастающий с каждым часом шум и всеобщий разгул действовали на Каталину столь угнетающе, что ей хотелось заткнуть уши и бежать, куда подальше, без оглядки от этого рассадника заразы и порока.

Дикий Магнус понимающе кивнул, в его дьявольских глазах вспыхнула опасная искорка.

— Ава проводит тебя и поможет разоблачиться, — сказал он так тихо, что услышала только она. — Дождись моего прихода, bonita, я скоро буду.

Кровь разом отхлынула от лица Каталины, она в испуге отшатнулась. Мысли беспорядочно заметались в ее голове, ища спасительного выхода, и чтобы не разрыдаться здесь же и, ни унизившись еще больше, не упасть ему под ноги, она судорожно ухватилась за край стола.

— Боюсь, я слишком утомлена для разговоров, — проговорила она, едва шевеля губами. Дикому Магнусу пришлось напрячь слух, чтобы услышать ее последнюю фразу. — Думаю, мы обо всем можем договориться завтра.

Она развернулась, собираясь уйти, как вдруг услышала его гортанный смех:

— Беседы и вправду лучше оставить на потом.

Расстояние от Высокого стола до выхода из зала Каталина проделала на ослабевших, будто подкошенных ногах, обуреваемая безотчетным чувством страха и полной безысходности, решив, что пришел ее смертный час, и она на пути к Голгофе. Она перестала вокруг себя что-либо замечать. Пьяные реплики разбойников и их грубость уже не трогали ее, все отошло на задний план и потонуло в непроглядной тьме. В ушах стоял только хриплый смех главаря этой бандитской шайки и преследовавший по пятам блеск его дьявольских глаз. Когда же она наткнулась на старую Аву, поджидающую ее на пороге Большого зала, то совсем не удивилась тому, а послушно двинулась следом за ней, словно кроткая овечка за поводырем. Ей и в голову не пришло поинтересоваться у эфиопки, почему они изменили направление и идут в противоположную сторону от той башни, куда ее поместили ранее.

Они поднялись на второй этаж западного крыла замка и очутились в слабо освещенном коридоре с множеством дверей. Сухонькая старуха засеменила вперед и вскоре лязгнула ключами, подталкивая Каталину к открытой двери.

— Хозяин не любит оставлять свою комнату незапертой, слишком много тут шастает всякого сброда, — зачем-то сказала она, — он никому не доверяет.

Значит, они в логове Дикого Магнуса. Но почему-то сие открытие не слишком удивило Каталину. В глубине души она была готова к этому.

— Входи, красавица, — елейным тоном позвала эфиопка. — Здесь ты проведешь ночь и, если понравишься хозяину, возможно, он оставит тебя при себе… ненадолго.

— Я этого не хочу! — Каталина, наконец, обрела голос и возмущенно топнула ногой, не решаясь переступить порог роскошной, богато убранной комнаты с камином в полстены, облицованным темным мрамором и позолотой, и распространяющим благодатное тепло.

Посередине спальни почетное место занимала огромная кровать со свисающим над ней тяжелым балдахином кроваво-красного цвета и в тон ему бархатными портьерами, обрамляющими два высоких стрельчатых окна. Восковые свечи в серебряных канделябрах освещали комнату, словно это был день, полы утопали в толстых персидских коврах, а на стене напротив кровати висел гобелен с изображениями обнаженных и беззаботно резвящихся в лесном озере нимф, за которыми украдкой наблюдали похотливые сатиры с длинными возбужденными фаллосами. Каталина смущенно отвернулась, а эфиопка, воспользовавшись минутной заминкой, втащила ее сопротивляющуюся внутрь спальни. И откуда в сухой старухе взялось столько силы? Маркиза потерла запястье и хмуро взглянула на Аву, но та и глазом не моргнула, только строго предупредила:

— Я получила насчет тебя вполне ясные указания, моя златовласая красавица. И ты не сомневайся, я выполню их все до единого.

Каталина понимала, любые возражения бесполезны, она никак не сможет переубедить упрямую старуху. Ава чересчур преданна своему господину и скорее даст отрубить себе руку, чем ослушается приказа гнусного разбойника. Потому-то она предпочла подчиниться назойливой эфиопке, позволив той раздеть себя и уложить в постель. Перед самым уходом старуха расчесала ее густые шелковистые пряди, сбрызнула эссенцию душистого жасмина и золоченым веером разложила их на подушке.

— Твои волосы великолепны, — с легким оттенком зависти проговорила эфиопка. — Многие эмиры Востока пожелали бы сделать тебя любимой женой, прознай они о твоей красоте.

Каталина отвернулась, глотая невольные слезы. Неужели старуха права, и ее ждет участь гаремной наложницы? И ей теперь не доведется увидеть залитые жаркими лучами солнца просторы родной Андалусии, не вдохнуть аромата апельсиновых цветов, не пробежаться босиком по зеленой траве и не отдохнуть в тени оливковых рощиц? Неужели для нее навсегда потеряны мать, отец, сестра и… муж? Себастиан… Ну, почему все так вышло? На мгновение она представила удручающую картину своего будущего, и в горле застрял горький ком. Нет. Она не допустит этого. Она никогда не смирится с тем, что уготовил для нее Дикий Магнус. Ему не сломить ее дух! Она будет бороться изо всех сил, до последнего вздоха и, если понадобиться, до последней капли крови.

Время потянулось мучительно медленно. Постель была мягкой и удобной, жар от камина согревал, оказывая умиротворяющее действие, постепенно успокаивая разум, расслабляя тело. Она не заметила, как сомкнула веки и задремала, убаюканная тишиной и мерным потрескиванием сухих поленьев. Ей снился Себастиан и их волшебная ночь на пляже. Он целовал и нежно ласкал ее кожу, поигрывая пальцами с ее вздернутыми сосками и жадно припадая к ним губами, словно к живительному источнику, а она стонала, изнемогая в его страстных объятьях, моля не останавливаться… Она любила его всем сердцем, всем душой. С ним она испытывала ни с чем несравнимое блаженство, пьянящее и пронзительное, уносящее ее ввысь к звездам. Она тихо шептала его имя, ворошила спутанные на затылке волосы и тесно льнула к нему… но тут лицо Себастиана, которое она силилась разглядеть под серебристым светом луны, начало постепенно расплываться и вместо возлюбленного перед глазами вдруг возникла жесткая ухмылка Дикого Магнуса.