Коварный искуситель - Моника Маккарти

Господи, она опять ищет скрытый смысл там, где правда колет глаза. Неужели мало ей уроков?

Как кстати пришлось письмо в ее руках!

– Простите, что побеспокоила. Если вы не закончили, я могу подождать за дверью.

– Что-то случилось, Белла? – спросил король.

Она кивнула, и, несмотря на присутствие Лахлана, глаза ее наполнились слезами.

– Да. Моя дочь.

Лахлан шагнул к ней.

– Что…

– На этом закончим, Макруайри, – остановил его король. – Если понадобишься, я за тобой пришлю.

Брюс как будто не хотел, чтобы Лахлан ее слышал. Тот собирался было возразить, но передумал и только кивнул.

Лахлан стиснул зубы, прощаясь с королем, но, прежде чем уйти, после некоторых колебаний обратился к Белле:

– Миледи, я… Мы можем поговорить позже?

Сказано это было многообещающе, но Белла знала, что его слова ничего не значат, поэтому расправила плечи и с нарочитой холодностью ответила:

– В этом нет необходимости. Думаю, мы уже все сказали друг другу.

Она не могла с ним говорить: просто смотреть на него было слишком больно. Еще сделает какую-нибудь глупость – например, станет умолять…

Он смерил ее долгим взглядом – только мускул дергался на скуле, – и вышел, не сказав больше ни слова, унося за собой шлейф из печали и обиды.

Некоторое время Белла так и смотрела на дверь, пытаясь потушить пожар чувств, который разгорелся в ее сердце при виде Лахлана. Зачем он так с ней поступает? Обида отнюдь не утихла с той ночи, когда он ушел от нее. Она должна его забыть. Эта страница ее жизни перевернута. Джоан – вот что важно.

– Белла? – мягко напомнил о себе Роберт.

Она вздрогнула, освобождаясь от удушающих уз печали. Она нужна дочери и не позволит Роберту удерживать ее дольше.

Долгие недели он увиливал, не отвечая на ее вопрос, когда она сможет воссоединиться с дочерью. Они смогли об этом поговорить лишь в тот день, когда он отдал Белле письмо, переданное через Маргарет, предположительно от Джоан. У нее защемило в груди. Почерк был похож, но сердце подсказывало, что эти слова не могли принадлежать ее дочери! «Никакой переписки… Больше не пытайся со мной связаться… Оставайся на месте».

Расправив плечи, Белла посмотрела в глаза королю.

– Мне нужно вернуться в Берувик.

Король насупился, но надо отдать ему должное, немедленно не отказал.

– Зачем?

Белла протянула ему послание от Маргарет, которое было доставлено ее матерью. Та приехала несколькими днями раньше, как только узнала о возвращении дочери. Как ни была Белла счастлива видеть мать, новость, которую та привезла, повергла ее в панику.

– Это от Маргарет, – пояснила Белла. – Джоан, ее двоюродная сестра и дядя, Уильям Комин, едут в Берувик, в монастырь, чтобы повидать меня, то есть Маргарет. Они гостят в замке Бамбург у леди Бомон, и перед отъездом на юг собираются посетить Берувик. Судя по дате, их ожидают в конце недели.

Времени оставалось совсем мало.

– Но это какая-то бессмыслица, – нахмурившись еще больше, заметил Брюс, словно разговаривал с самим собой.

– Действительно бессмыслица, если верить первому посланию. Что-то здесь нечисто!

Она не могла объяснить почему: просто чуяла нутром, вот и все, – но знала, что дочери грозит опасность.

Роберт взял письмо, пробежал глазами, а закончив, взглянул на Беллу скорее озадаченно, чем встревоженно.

– Я знаю, о чем вы думаете, но это невозможно: возвращаться в монастырь рискованно.

– Я должна, – настаивала Белла. – Если Джоан приедет туда с дядей, тогда все узнают, что я сбежала! Уильям Комин знает меня в лицо. Маргарет не удастся его одурачить. И дочери будет угрожать опасность.

Роберт покачал головой.

– Никто не причинит ей вреда.

– Вы не можете знать наверняка.

Король помолчал, очевидно, споря с собой и тщательно подбирая слова.

– За Джоан наблюдают.

– Но кто? Почему вы мне не сказали?

– Не могу. Вы должны мне доверять. Но будьте уверены – меня уведомят при первых же признаках опасности.

– Но что, если не хватит времени? Что, если они узнают, что я сбежала, и решат поквитаться с Джоан или немедленно бросить ее за решетку? Я не могу этого допустить! – Взяв руку короля, Белла опустилась перед ним на колени. – Роберт, умоляю! Если вы не поможете мне проникнуть в монастырь, тогда по крайней мере отправьте туда несколько надежных людей, чтобы спасти ее прежде, чем правда раскроется.

Король бросил на нее страдальческий взгляд.

– Простите, Белла. Как бы я хотел вам помочь! Но это невозможно. По крайней мере прямо сейчас. Мы надеемся вот-вот освободить Мэри, а любая рискованная затея может сорвать наши планы. Клянусь, что при первых же признаках опасности я сделаю все, что смогу, чтобы привезти к вам вашу дочь живой и невредимой, а пока наберитесь терпения.

Несчастная Белла смотрела на короля, и слезы жгли ей глаза и горло. Она не сомневалась в искренности его слов, однако отказ, пусть даже обоснованный, казался ей сродни предательству. Она не желала слушать никаких объяснений, пусть и разумных, а просто хотела вернуть дочь.

– Я набиралась терпения три года, – сказала она тихо.

Это было напоминание – единственное за все время – о том, что она сделала для короля.

Она встретила взгляд печальных глаз Роберта.

– Я лучше, чем кто бы то ни было, знаю, чем вы пожертвовали, Белла, и знаю также, что ждать очень тяжело. Не проходит дня, чтобы я не тосковал по моим родным – супруге, дочери и сестрам. – Он сжал ее руку. – Осталось немного. Война не может длиться вечно.

Брюс как будто пытался убедить не только ее, но и себя.

Белла кивнула, но знала, что обязана что-то предпринять. Роберт должен думать о стране и короне, а у нее есть только дочь. Если он ей не поможет, она найдет того, кто согласится провести ее в монастырь и вывести обратно, да так, чтобы никто не увидел.

В груди похолодело: она точно знала, кому по силам такая задача. Лахлан! Несомненно, его умение проникать куда угодно и уходить незамеченным снискало ему такую славу, что Брюс согласился ему платить, лишь бы тот сражался в его гвардии!

Мысль, что придется унижаться и просить после того, что между ними произошло, была как кость в горле, но она стиснет зубы и попросит, как ни будет ей горько. Ради дочери она забудет о гордости. Ради дочери, если будет нужда, она продаст душу самому дьяволу.

Лахлан Макруайри был отвратительно пьян. Он не имел привычки топить горе в виски, поскольку считал себя и без того достаточно отвратительным, однако сегодняшний вечер стал исключением.

Встреча с Беллой пробудила в Лахлане