Башни земли Ад - Владимир Свержин

— Слушаю, мой господин. Да осветит солнце мудрости всякий шаг…

— Замолчи. Я видел дурной сон и хочу знать, что он мне предрекает. Где Хасан Галаади?

— Его нет в лагере.

Губы Тамерлана сжались, не предвещая ничего хорошего.

— Разве я не приказал следить за ним?

— За ним следят, но дервиш не ложится спать под крышей. Он может расстелить свой плащ под любым придорожным кустом или на дворцовой террасе. Ему нет нужды в ложе.

— Все едино. Пусть его немедленно отыщут и приведут. Есть ли какие-нибудь новости из города?

— Недобрые, мой господин.

— Недобрые? И ты не спешишь оповестить меня о них?

— Прошу извинить меня. Последнее время сон твой столь редок и потому столь драгоценен, что я не осмелился…

— Оставь пустословие. Говори толком.

— Уже после заката в Константинополь прибыл поврежденный корабль из Трапезунда. Его капитан доложил, что судно входило в караван, который направлялся в столицу ромеев. Однако на второй день пути среди моря он был атакован эскадрой пиратов. Тем удалось захватить все корабли, и теперь эмирал этой эскадры, некто Виболь-хан, требует выкуп за головы капитанов.

— Виболь-хан? Он что же, служит Крым-Гиреям?

— Может быть. Так его назвал человек, прибывший из Константинополя. Но сам эмирал не наших, а откуда-то издалека.

— Издалека? — Тамерлан покачал головой. — Что же привело его сюда?

— Мне то неведомо. — Слуга развел руками.

— Это все?

— Нет, мой господин, — с затаенным ужасом в голосе сообщил слуга Железного Хромца. — Среди пленников оказался Эльчи-бей.

— Эльчи-бей? Мой родич?

— Да, он следовал к тебе из Самарканда.

— Так вот к чему был этот сон. — Тимур сжал кулаки. — Если мой родной город посылает сюда не простого гонца, а внука моей кормилицы, значит, произошло нечто очень важное. Чего хотят пираты?

— Как утверждает прибывший ночью капитан, Виболь-хан хочет за голову вашего родича тысячу золотых монет.

— Он голодный волк, этот Виболь-хан, — скривился Великий амир. — Но жизнь моего родича и, главное, вести из Самарканда, а судя по всему, это дурные вести, стоят того. Я желаю видеть ромейского наварха, — немного помолчав, продолжил он.

— Но, мой господин, — замялся слуга. — Глухая ночь…

— Тот, кто хочет увидеть завтрашнее утро, не должен знать разницы между днем и ночью, когда я ее не знаю.

Наварх стоял перед угрюмым старцем, прожигавшим его насквозь тяжелым сверлящим взглядом.

— …Настоящее имя мерзавца — Хайнц Вигбольд. Наши купцы, плававшие в Новоград и торговавшие с Ганзой, хорошо его знают.

— И что ж они говорят о нем? — процедил Тимур.

— Это человек храбрый и, несомненно, умный. По слухам, он имеет познания во многих науках, и если не считать того промысла, которым зарабатывает на жизнь, то вполне может сойти за человека достойного и образованного, чем неоднократно пользовался, чтобы ввести в заблуждение доверчивых простаков.

— Он держит слово?

— Я не знаю ни единого случая, чтобы эмирал его нарушил.

— Но что этот достойный человек делает здесь?

— Неизвестно, — вздохнул наварх, — знаю только, что его долго ловил флот Ганзейского союза.

— Выходит, они решили перебраться сюда, где их еще не знают. Старый путь из варяг в греки. Так, кажется, это у вас называлось?

— Именно так, — подтвердил наварх.

— Сколько у него кораблей?

— Неизвестно. Прибывший капитан говорил о десяти.

— Значит, теперь их не меньше пятнадцати. Где они располагаются?

— Это тоже неизвестно. Но мы можем снарядить экспедицию…

— Для этого понадобится время и корабли. Ни того, ни другого в избытке у нас нет. Сколько на это уйдет? Недели? Месяцы? А боевых кораблей два, три, пять десятков? Сколько?

— Может быть, четыре. Но, вероятней, пять.

Полог шатра приоткрылся.

— А, Хасан, проходи, мой многомудрый друг. Ты уже знаешь, что произошло?

— Городские стражи рассказали мне, — поклонился дервиш.

— Очень хорошо. Все, ступай. — Тамерлан оглянулся на ждущего наварха. — Когда ты понадобишься мне — я позову. В плену у этих негодяев оказался мой родич. Они требуют за его голову тысячу золотых. Не стану говорить, что жизнь Эльчи-бея стоит таких денег — это и так понятно. Но меня интересует эмирал с его кораблями. Это как раз то, что мне нужно.

— Иметь дело с пиратами — опасная затея.

— Всякий, берущийся за меч, рискует лишиться головы. Однако что-то я не заметил, чтобы оружейники бедствовали. Так вот, Хасан Галаади, я желаю и прошу, чтобы именно ты отправился с деньгами на указанный пиратами остров и убедил их перейти ко мне на службу.

— Я сделаю это, Великий амир, если будет на то воля Аллаха.

Остров, небольшой, вряд ли более трети морской мили в длину, выглядел на горизонте белым пирогом на голубой скатерти морских вод. Хасан Галаади, опершись на планшир, рассматривал лежащую справа по борту землю. Согласно древним поверьям, именно здесь находился вход в Тартар, страну мертвых. Вход в это мрачное царство охраняло несметное количество змей. Рассказывали, что прежде их было столько, что за много лиг от острова над морем разносилось их шипение.

Но после Троянской войны безутешная морская богиня Фетида перенесла сюда душу любимого сына — храброго и почти неуязвимого Ахилла.

Повелитель страны вечного покоя, сумрачный Аид, должно быть, не желая ссориться с могущественной богиней, во владении которой находился остров, позволил душе Ахилла не спускаться в мрачную бездну, а вечно оставаться на острове, дабы видеться с матерью.

Со временем плававшие по Эвксинскому понту мореходы сообразили, что если преподнести храброму Ахиллу хороший подарок, то он легко договорится с родительницей о сохранности корабля, груза и команды. В свою очередь, Фетида активно поддерживала такой способ взаимовыгодного общения и для удобства превратила ядовитых гадов в безобидных ужей.

Послышалась гортанная команда убрать паруса и перейти на весла. По большей мере остров спускался к воде отвесными скалами, и для того, чтобы пристать к суше, надлежало соблюдать крайнюю осторожность. Хасан знал это место. Когда-то дорогами экстремального туризма он объездил все окрестные острова в родном сопределе.

Время и люди не пощадили величественный храм Ахилла Понтахра — покровителя мореходов. Уже в обозримом прошлом камень руин храма был использован для строительства маяка. Но до того святоши христианские, а затем — мусульманские с пеной у рта пытались сокрушить языческое святилище и выжечь из людской памяти даже упоминание о нем. Их попытки не увенчались успехом. Более того, к старым легендам прибавились новые. О сокровищах острова.