Освободители - Роберт Харви

Боливар угасал, его здоровье ухудшалось с каждым днем. Ему посоветовали переехать сначала в Соледад, а потом в Барранкилью, где был более благоприятный для него климат. Боливар хотел отправиться на корабле в Тринидад, а затем куда-нибудь в Европу, возможно, в Англию. Но у него уже не было сил для такого путешествия. В ноябре 1830 года он написал основателю Эквадора Флоресу язвительное, ироничное и одновременно трагичное письмо:

«Я понял несколько простых вещей: 1. (Южная) Америка нам неподвластна. 2. Тот, кто служит революции, подобен тому, кто плугом возделывает море. 3. Единственное, что мы можем сделать сейчас, — это эмигрировать из (Южной) Америки. 4. Эта страна в конце концов попадет в руки безродной толпы и будет растерзана ничтожными тиранами всех мастей. 6. Европейцы, как и мы, погрязшие в преступности и жестокости, не станут завоевывать нас. 7. Если бы это было возможно, (Южная) Америка вернулась бы к первозданному хаосу».

Врага Боливара — Москеру, правившего в Боготе, вынудили подать в отставку. Верный Урданета возглавил движение за возвращение в Боготу ее бывшего лидера. Но в Венесуэле противники Боливара продолжали клеветать на него. Письмо от сестры Марии Антонии обрадовало его. Она сообщила, что народ требует его возвращения и свержения тиранов. Но было слишком поздно: Боливар был уже не способен к активным действиям.

Теперь он на корабле плыл в Санта-Марту. Боливар еще пытался побороться с Паэсом. Санта-Марта должна была стать плацдармом для этой борьбы. Он прибыл туда 1 декабря 1830 года. По иронии судьбы он нашел убежище в доме испанского консула Хоакина де Мьера. У этого дружелюбного человека была великолепная вилла в местечке Сан-Педро-Алехандрино. Боливар в эти дни писал:

«Я умираю, Бог зовет меня… Мои силы иссякают, мне осталось совсем немного, моя жалкая жизнь подходит к концу… Я не знаю, как спасти свою страну. По-моему, мы потеряли ее навсегда. Если бы я знал, что могу спасти ее, то не задумываясь отдал бы все — свою жизнь, свое счастье, свою честь. Но боюсь, что все эти жертвы будут напрасны. Когда я понял, что не в силах сделать свой народ счастливым, то отказался править страной. После этого тираны отняли у меня мою родную землю. Теперь нет смысла ни в каких жертвах…»

На вилле де Мьера Боливара лечил французский доктор Просперо Реверенд. Однажды с горечью Боливар произнес: «История знала трех великих убийц человечества — Иисуса Христа, Дон Кихота и меня». Это высказывание только наполовину можно объяснить болезненным состоянием стареющего Боливара. Возможно, он сказал так, потому что все идеалисты вводят в заблуждение свой народ. Поэтому он и назвал их «убийцами». Боливар страдал от приливов жара и приступов лихорадки, но продолжал понемногу гулять. Он жаловался, что Урданета не пишет ему. В соседней с его комнате офицеры играли в карты и пели. 9 декабря, смирившись с неизбежностью близкой кончины, Боливар продиктовал свое последнее обращение к народу:

«Колумбийцы! Вы знаете, что я пытался укоренить свободу там, где раньше царила тирания. Я делал это бескорыстно, пожертвовав своим состоянием и спокойствием. Я сложил с себя полномочия, когда понял, что вы не верите в мою искренность. Мои враги сумели извлечь выгоду из вашей доверчивости. Они растоптали самое святое — мое доброе имя и любовь к свободе. Я стал жертвой своих преследователей. Они подвели меня к смертным вратам. Я прощаю их. Уходя от вас, я хотел бы выразить свою последнюю волю. Больше всего на свете я хочу, чтобы (Великая) Колумбия была объединенной. Вы все должны трудиться ради этой цели. Народ должен подчиняться правительству, чтобы не было анархии. Министры должны молить Бога, чтобы он наставил их на путь истинный. Военные должны стоять на страже общественного порядка и справедливости.

Колумбийцы! Я желаю счастья своей отчизне. Это мое последнее желание. Если моя смерть поможет положить конец партизанской войне и будет способствовать укреплению страны, пусть мое тело с миром опустят в могилу».

Это обращение было зачитано перед Фернандо, племянником и приемным сыном Боливара — Белфордом Уилсоном, верным слугой Боливара — Хосе Паласио и толпой плачущих крестьян. Боливар все чаще впадал в забытье. Его последними словами были: «Уйдем, уйдем, эти люди не хотят, чтобы мы оставались здесь!» 17 декабря около полудня он умер.

Говорят, что Мануэлита Саэнс приехала через день после его смерти. Она опоздала. В последнее время о ней совсем забыли. Как только Сантандер узнал о смерти Боливара, он вернулся в Новую Гранаду и захватил власть. Мануэлита была отправлена в ссылку. После смерти ее официального мужа доктора Торна она отказалась от его наследства. Мануэлита жила в бедности в городе Пасто в Перу. Она осталась верна памяти Боливара. В 1858 году Мануэлиту в ссылке посетил Гарибальди. Он с интересом слушал ее рассказы об Освободителе. Гарибальди отзывался о Мануэлите как о самой великодушной женщине в мире. Она умерла от чумы в возрасте пятидесяти девяти лет.

Через двенадцать лет после смерти Боливара его останки были перевезены в Каракас на корабле. Там их встретили две пожилые чернокожие нянюшки Боливара — Ипполита и Матеа. Сестра Боливара Мария Антония незадолго до этого скончалась. Паэс, ставший теперь президентом независимой Венесуэлы, участвовал в возвращении в Каракас останков героя, которого когда-то предал. Паэс так говорил о Боливаре: «Симон Боливар принадлежит к той плеяде наших современников, с которыми могут сравниться только герои Греции и Рима времен Республики… Находясь в самой гуще людей, для которых нет никаких других ценностей, кроме уважения к власти, три столетия мирившейся с невежеством, суевериями и фанатизмом, чьей политической доктриной было использование грубой силы, Боливар сумел противостоять этой власти…»

В современной Латинской Америке Симон Боливар — почти божество. Он — единственная бесспорная фигура, единственный континентальный лидер, освободивший миллионы людей от тирании и не поработивший их потом сам. Его репутация выше всех противоречий современной Латинской Америки. Его считают своим левые и правые, военные и демократы, олигархи и революционеры. Образованные и состоятельные слои общества уже давно простили Боливару его радикализм. Для сотен миллионов простых латиноамериканцев, многие из которых неграмотны, Боливар был лидером, стремившимся устранить классовые и расовые различия и наделить гражданскими правами огромную массу бесправных бедняков.

В атмосфере такого всеконтинентального поклонения потребность в разоблачениях была не менее велика. Боливару предъявлено много обвинений: распутная молодость, предательство Миранды, политика «войны насмерть», ужасные испытания народа ради первых попыток обретения независимости Венесуэлы, бессердечность, с которой он отправлял близких друзей на смерть, хладнокровное убийство восьмисот военнопленных, безумная затея объединить непохожие страны против воли их народов, а затем добавить к ним еще две страны. Боливару вменяли в вину также его тщеславие, позерство, самовлюбленность, неумеренную сексуальность, а главное — стремление построить огромную империю, в три раза превышавшую Западную Европу и рассыпавшуюся за пять лет.

Боливара совсем нетрудно представить человеком, страдающим манией величия, злодеем, великим монстром. Вот один из разоблачающих эпизодов, который описал О’Лири:

«Доктор Саласар сказал Боливару, что друзья обижаются на его откровенную бесчувственность. Видя, как в бою гибнут его друзья и партизаны, он ни разу не проронил слезы. „Боже праведный, — ответил Боливар, — если бы я оплакивал всех друзей, которых уже потерял или еще потеряю, меня называли бы генералом Иеремией, а не генералом Боливаром“. Великий титул Боливара — Освободитель — для циников звучит фальшиво. „Он освободил свой народ. Но от кого и для чего? Что он сделал после освобождения? — спрашивают они. — Что принесло это „освобождение“ народным массам, и сегодня живущим в бедности и невежестве? Как ничтожно выглядит этот маленький позер в военной форме рядом с такими великанами, как Джордж Вашингтон и Томас Джефферсон“».

Но можно ли судить о достижениях человека вне рамок того общества и того времени, в котором он жил, или по каким-то абстрактным понятиям, а уж тем более — по современным меркам? Скорее всего правы те, кто видит в Боливаре почти мистическое существо. Его жизнь и его свершения кажутся сверхчеловеческими. Вглядываясь в прошлое, мы видим, что этому человеку посчастливилось жить в эпоху кардинальных исторических преобразований. Испанская империя разрушалась под давлением внутренних противоречий. Однако мало кто решался бросить вызов ее колоссальной военной мощи. И только он с небольшой группой единомышленников преодолел трудности, которые сломили бы любого другого человека. Он без устали шел и шел вперед — до тех пор, пока не вспыхнуло пламя революции.