Десант на Эльтиген - Василий Гладков

— Отвоевались на сегодня? — сказал я, пожимая ему руку.

— Сейчас немцы притихли, а днем тут было дело, товарищ полковник, — ответил он и с нескрываемой любовью поглядел на Ковешникова.

Я знал, что молодые офицеры дружны. Сегодняшнее трудное испытание еще больше сблизило их. По возрасту оба годились мне в сыновья. Они выросли в Новороссийской дивизии.

Ковешников взглянул на Мовшовича и сказал мне:

— Он дважды водил людей в атаку.

— Куда?

Мовшович показал рукой на северо-запад. Там, невдалеке от поселка, поднималась голая высотка.

— Вот туда, на высоту Толстова…

— Как? Как ты ее назвал?

— Это не я. Это солдаты ее так назвали. Бронебойщик Толстов с нее отбивал атаки. Три танка поджег — не пустил. Вдвоем остались с напарником — держат высоту. Пришлось помочь. Нужная высотка.

Ключевая высотка, ничего не скажешь. Сейчас, по словам Ковешникова, на ней укрепилась рота Мирошника. Крепкая рота. Из школы новороссийских боев.

— Стало быть, высота Толстова? Пусть будет так. Солдаты зря не назовут. А вы, товарищ Мовшович, напишите заметку в газету.

— С нами тут армейский корреспондент.

— Кто такой?

— Майор Борзенко.

— Тот самый?

Я видел, что Ковешников и Мовшович переглянулись. Они знали, что на Борзенко я был очень сердит за Анапу.

Борзенко был в Новороссийской дивизии, когда она освобождала Анапу, а в газете появилась статья, что город взяла другая дивизия. Позже мы узнали, что корреспондент не был виноват.

— Тот самый. Но вы, товарищ комдив, не беспокойтесь, — сказал Мовшович. — Он нам здорово тут помог.

— Майор Борзенко при высадке проявил героизм, — сказал Ковешников. — Я вам подробно об этом доложу…

К тому времени, когда стало темнеть, мы успели изучить местность и оценить обстановку. Ковешников показал, с какого направления противник наседал в течение дня. Немцы, говорил он, атаковали с ходу, с большим упорством. Я спросил, каковы предположения на завтрашний день, каков возможный замысел противника. Ковешников ответил:

— Думаю, что опять нажмет с этого направления.

— А я думаю, что вы увлекаетесь, майор. Вы верно подметили: немцы атаковали с ходу, то есть их атаки были вынужденными и направление было вынужденным. За ночь противник остынет и выберет более выгодное направление удара. Определите, какую задачу будут решать немецкие командиры. Встаньте-ка на их место и прикиньте.

— Это мне ясно, товарищ комдив. У них задача одна — отрезать нас от берега, окружить и уничтожить.

— Точно. Как же ее лучше выполнить? На вашем фланге, если действовать со стороны Камыш-Буруна, местность для атаки невыгодна. Болото. Стесняет маневр. Высотки севернее Эльтигена в наших руках. Мирошника им не столкнуть. Следовательно, надо ждать, что за ночь противник подбросит силы, сосредоточит их на нашем левом фланге и откуда ударит по южной окраине Эльтигена: там местность подходящая, оттуда и будет резать. Согласны?

Товарищи согласились с оценкой и выводами. Майору Полуру было поручено в течение ночи вести разведку в трех направлениях: на Камыш-Бурун, на левом фланге в районе коммуны «Инициатива» и отметки "плюс семь" — эту важную высотку держал противник, и она была у меня как бельмо на глазу. Модин отправился разминировать берег и ставить захваченные и снятые мины на переднем крае, главным образом на подступах к южной окраине поселка. Григоряна я послал в полки.

— Передайте Блбуляну и Ивакину мое решение, и пусть немедленно приступают к оборудованию позиций. Да… проверьте наличие шанцевого инструмента и доложите. Поди, половину потопили.

Григорян ушел. Мы остались с Ковешниковым вдвоем. Я поблагодарил его за удержание плацдарма, спросил:

— А кто сегодня на левом дрался?

— Клинковский. Товарищ полковник, вот кто герой. О, это человек!.. — У Ковешникова загорелись глаза, На какое-то мгновение передо мной оказался не испытанный в боях офицер, а восторженный юноша. Что ж, это ему шло. Он же и в самом деле юноша, мальчишка — 23 года. Начальник штаба полка. Любимец дивизии. Немного позже, когда мы вышли с "Огненной земли", я назначил Ковешникова командиром полка. Тогда ему как раз исполнилось двадцать четыре. Завидная карьера. Я смотрел на него и думал о том, какую замечательную молодежь взрастила партия. Иван Ефимович Петров поверил мне и утвердил назначение Ковешникова, и я был благодарен за это командующему фронтом. Только мы вышли с НП полка, как нас нагнал штабной офицер и сообщил, что рота Мирошника захватила двух пленных.

— Где они? — Скоро приведут сюда.

— Ваш хлеб, товарищ Полур, — сказал я начальнику разведки. — Оставайтесь. Допросите — и быстро ко мне. Я буду на КП дивизии.

Штаб дивизии уже развернулся. Установлена связь с полками и командующим армией. Взято на учет трофейное вооружение: две зенитные пушки, четыре миномета, три противотанковые пушки и склад боеприпасов. Все это нам пригодится. Анализируются данные разведки. Бушин, наш начальник штаба, все-таки молодец, знает свое дело.

Мы сразу же сообщили командарму, что благополучно достигли берега, налаживаем управление, организуем бой на завтра. С Бушиным и Новиковым сели за карту, за расчеты.

В наших руках находился плацдарм площадью три на полтора километра с поселком Эльтиген в центре. Поселок расположен между двух озер — Чурбашским на севере и Тобечикским на юге, на одинаковом расстоянии от обоих. С востока примыкает непосредственно к берегу моря, а с запада, севера и юга прикрыт возвышенностью с небольшими одинокими высотами. Северный участок плацдарма, где укрепился Ковешников, удобен для нас и неудобен для наступления противника. Бушин, как и я, возлагал надежды на болото, начинавшееся вблизи переднего края полка и тянувшееся до самого Чурбашского озера. Да, здесь немцам негде развернуться!.. В тот вечер мы и не подозревали, какую роль сыграет это гиблое место в нашей судьбе. Тогда это было просто вязкое, труднопроходимое болото, и мы рассчитывали, что оно стеснит маневр противника. Отсюда ожидать основного удара не приходилось. Если же гитлеровцы все-таки решатся действовать с этого направления, то вот здесь им можно дать хороший отпор — карандаш начальника штаба показывал на отметку "+3". Ключевая позиция! Я тоже подчеркнул эту отметку и сказал:

— Высота Толстова!

Бушин взглянул непонимающе, и я объяснил, кто и почему ее так назвал.

Над центральным участком плацдарма господствовала высотка "+6". С нее противник просматривал весь передний край 37-го полка. Но хуже всего было на юге: полк Ивакина лежал внизу, а противник буквально висел над ним, владея всеми высотками, и особенно проклятой отметкой "+7", откуда весь Эльтиген был как на ладони.

— С юга враг будет отрезать нас от моря, а с запада попытается расколоть плацдарм на части. Так?

— Пожалуй, что так, — тяжело вздохнул Бушин.

Внутри плацдарма, в центре, самым удобным опорным пунктом было обширное строение, стоявшее на возвышенности метрах в пятистах юго-западнее Эльтигена. Оно прикрывало все подступы к нашему переднему краю. По-видимому, это был скотный двор, но на карте значилось: «школа». Пришлось и нам так называть.

Я позвонил Ивакину и спросил:

— Василий Николаевич, кто у тебя обороняет школу?

— Рота старшего лейтенанта Колбасова. А что такое, товарищ комдив?

— А то, что зубами держать школу нужно… Как он, крепкий командир?

— Я его мало знаю, но капитан Бирюков головой за него ручается.

— Погляди сам, Василий Николаевич. Комбата Бирюкова я знаю и верю ему. Но ты все-таки сам погляди. Очень крепкий там командир завтра потребуется.

Ивакин сказал, что самолично займется школой. Я приказал:

— Пришлите ко мне Клинковского.

Вернулись Полур и Челов с допроса пленных. Те показали, что служили во 2-й роте 282-го полка, занимавшей оборону на южной окраине Камыш-Буруна. В одиннадцать утра их подняли по тревоге, сказали, что в Эльтигене высадился небольшой десант и его нужно захватить.

— Немецкие солдаты, убитые в Эльтигене, принадлежали к третьему батальону того же полка, — сказал Полур. — Значит, перед нами девяносто восьмая дивизия. Днем немцы спешно бросали в бой ближайшие резервы. В атаках вместе с подразделениями 1-го батальона участвовала портовая команда из Камыш-Буруна.

— Что можем ожидать завтра?

— Видимо, всю девяносто восьмую дивизию, — ответил Полур, — да еще сорок шестой отдельный саперный батальон из Керчи и портовую команду из Камыш-Буруна почти в триста человек.

В общем выходило десять батальонов противника против пяти наших.

— Если все будет благополучно, — говорил полковник Челов, — то ночью к нам подойдет пополнение — еще шесть батальонов. Тогда соотношение сил станет примерно одинаковым.

— В людском составе, вероятно — да. Но не в технике, — сказал начальник штаба.