Украинская революция. 1917-1918 - Олег Федюшин

Хотя политическое и военное руководство Германии было обязано своим знанием Востока концепции Рорбаха, последний, видимо, не сумел сильно повлиять на официальные взгляды. Из заявления самого Рорбаха известно, что в июне 1916 года он беседовал с Бетманом Гольвегом и вскоре после этого пытался добиться поддержки собственной концепции со стороны генерала Людендорфа. Он встретился с генералом и полковником Гофманом в Ковно, познакомив со своим планом развала Российской империи. В ответ Людендорф сказал: «Это – политика, в которую я как солдат не должен вмешиваться. Если бы мне приходилось определять нашу политику, то она свелась бы к простому тезису – я ненавижу Англию!»

Просьбу Рорбаха по поводу встречи с фельдмаршалом Паулем фон Гинденбургом Людендорф отверг в присущей ему прямой солдафонской манере, но на Гофмана Рорбах произвел сильное впечатление. Полковник отзывался о нем весьма уважительно. Однако в данном случае это было не столько результатом влияния, сколько следствием сходства взглядов. Более того, в наиболее сложный период участия Германии в делах Украины – во время оккупации ее немцами – ни Гофману, ни Рорбаху не позволили принимать активное участие в происходящих событиях.

Рорбах поддерживал тесные связи с германским МИД и сотрудничал с ним через Бюро пропаганды и информации данного ведомства до весны 1917 года, когда решил уйти в отставку «из-за отсутствия в министерстве иностранных дел объективности в отношении России». Визит Рорбаха в Украину в мае 1918 года, предпринятый по инициативе германского МИД, не сблизил его с официальными кругами.

Таким образом, в Германии того времени Рорбах пользовался влиянием в основном как известный писатель и популярный лектор. Его концепция «Восточная Европа» никогда не оказывала непосредственного и продолжительного воздействия на какого-либо важного политического или военного деятеля рейха. Переговоры в Брест-Литовске и последующая политика рейха в Украине в период оккупации (март – ноябрь 1918 года) проходили без Рорбаха и учета его рекомендаций.

Русская концепция (в ее разработке русские не принимали никакого участия) играла более важную роль в формировании «остполитик» рейха военного периода, чем другие – конкурирующие. Отождествляемая с концепцией «единства России», она глубоко укоренилась в немецком сознании и ассоциировалась с Бисмарком и его политикой. Это обстоятельство значительно укрепляло позицию ее приверженцев.

Профессор Отто Хецш, известный немецкий историк и депутат рейхстага, был наиболее влиятельным сторонником этой концепции и также считался ее основоположником. Русская концепция не публиковалась так много и часто, как «Восточная Европа» и «Средняя Европа». Ее распространение даже отдаленно не может сравниться с лавиной памфлетов и других печатных материалов, выпущенных сторонниками пангерманской идеи. Однако сторонники этой концепции поддерживали тесные связи с рядом влиятельных депутатов рейхстага (Густав Штреземан и Вальтер Ратенау) и, согласно утверждению Ханса Бейера, пользовались большим влиянием на правительственных чиновников и военных, «с поддержкой которых идея неделимости России стала фактически догмой».

Вместе с тем более глубокое исследование роли университетской профессуры в Германии военного времени рисует несколько противоречивую картину. Влияние профессора Хецша считается столь же значительным, как и у его коллеги и соперника Теодора Шимана. В то же время первый изображается довольно одинокой фигурой среди своих коллег по изучению России из-за его исключительно прорусской позиции. Фишер пошел еще дальше, сделав вывод, что русская концепция Хецша «потерпела сокрушительное поражение» от ее противников.

Разумеется, степень влияния сторонников различных концепций на принятие руководством страны политических решений невозможно измерить сколько-нибудь точно. Нельзя также не учитывать важность национальных обычаев и традиций, которые сторонники русской концепции Хецша взяли себе на вооружение. Эммануил Бирнбаум своевременно напоминает нам, что во всех германских партиях имелись как прорусские, так и антирусские фракции. Надо, следовательно, видеть различие между влиянием Хецша на ранней фазе войны, которое, очевидно, было не слишком большим, и следующими факторами: влиянием русской концепции в период усилий, предпринимаемых сторонами по заключению сепаратного мира (1915—1916 гг.); падением ее влияния во время переговоров в Брест-Литовске; медленным, но очевидным усилением этой политической жизни летом 1918 года.

Приверженцы другого направления, польской концепции, были тесно связаны со сторонниками «Средней Европы» и даже считались частью этого более разностороннего движения. Цель, которая определялась этой концепции, заключалась в восстановлении единой Польши, тесно связанной с центральными державами. Ее следует рассмотреть прежде всего из-за влияния, оказываемого на другие идеи и взгляды, особенно на русскую концепцию и политику заигрывания центральных держав с украинским национальным движением. Подобно другим концепциям, она рассматривается здесь в первую очередь как фактор влияния на принятие решения официальными германскими кругами в отношении Украины перед Февральской революцией 1917 года. Ее значение становится очевидным, когда принимается во внимание тот факт, что Австро-Венгрия в начале августа 1914 года открыто призвала к восстановлению Польши и больше никогда не отказывалась от реализации этой цели. План, известный как австро-польское решение, имел целью создание польского государства в рамках австро-венгерской федерации, но под опекой Берлина и Вены.

Кроме того, ряд весьма высокопоставленных и влиятельных политиков и военных можно было смело причислить к сторонникам польской концепции. Среди них граф Богдан Франц Серватиус фон Гуттен-Чапски, ведущий эксперт рейха по Востоку на начальном этапе войны. Этот прусский аристократ польского происхождения, пользовавшийся полным доверием Верховного главнокомандования и самого кайзера, имел большие связи с германским МИД. Он открыто выступал за восстановление «исторической Польши», которая должна была включить Литву и значительные территории Белоруссии, а также и Украины. Один польский историк назвал генерала Ханса Гартвига фон Безелера, генерал-губернатора оккупированной немцами Польши, «наиболее пылким защитником независимости Польши, тесно связанной с Германией». Если даже Германии и не удалось принять определенного решения по жизненно важному вопросу о будущем Польши, польский фактор играл наибольшую роль в разработке и проведении «остполитик» рейха. Этот вопрос стал темой почти всех переговоров между Берлином и Веной, и ни одной территории так близко их исход не касался, как Украины.

Правительство Германии никогда не отдавало явного предпочтения какой-либо из концепций, конкурировавших между собой в годы Первой мировой войны. События на фронте и политические перемены за рубежом играли гораздо большую роль в определении «остполитик» рейха, чем одна из них.

Проще говоря, украинская концепция отсутствовала вовсе, хотя «Восточная Европа» Рорбаха была наиболее близка к ней по духу. В Германии военного времени, однако, существовала украинская политическая организация, которая, хотя ее и трудно сравнить с одним из вышеперечисленных концептуальных движений, играла определенную роль в развитии «остполитик» рейха, особенно в осуществлении его планов в Украине во время Первой мировой войны. Она называлась Союз за освобождение Украины[1], и ее деятельность вносила важные ориентиры в планы Германии и Австрии относительно Украины в тот период. Организация была создана 4 августа 1914 года во Львове (официальное название Лемберг), тогда входившем в состав Австро-Венгрии, группой украинских политических эмигрантов из России в тесном взаимодействии с австрийскими украинскими лидерами из Галиции. Это событие ознаменовало резкий отход Вены от традиционной политики сотрудничества с Россией в борьбе против различных революционных организаций и подрывных элементов.

С самого начала Союз решил оставаться надпартийной политической организацией эмигрантов из Восточной Украины (бывших российских граждан из Центральной Украины). Главная цель, которую он ставил перед собой, состояла в восстановлении независимого украинского государства. В представлении большинства руководителей Союза и его сторонников оно должно было стать социалистическим. Лидеры Союза с самого начала твердо придерживались линии на отделение Украины, в то время как большинство национальных лидеров центральной (российской) ее части занимали автономистскую и федералистскую позицию. Убедительным примером такой позиции, исходящей из осознания неготовности украинского национального движения бороться за полную независимость, является точка зрения одного из лидеров этого движения Симона Петлюры, высказанная в письме от 21 декабря 1914 года западноукраинскому лидеру и представителю Союза в Швеции, Норвегии и США Осипу Назаруку.