Глазами женщины - Екатерина Кокурина

Через пару дней пронесся слух, что эмир внезапно тяжко занемог. Яд, который я дала Юсуфу, причиняет человеку ужасные страдания не меньше недели, и только потом сводит в могилу. Я не хотела, чтобы ненавистный эмир умер слишком быстро. Узнав о его болезни, я написала письмо, в котором обвиняла Юсуфа как отравителя, и позаботилась, чтобы оно попало к эмиру. Вскоре я услышала, что Юсуфа схватили и повели на пытку. Как я и думала, меньше чем через час пришли за мной -- мальчишка был слишком изнежен, чтобы молчать под пыткой.

Когда меня привели в мрачный, полутемный подвал, я увидела бледного, измученного Юсуфа на дыбе, а рядом -- эмира, который лежал на носилках, раздувшийся, как бурдюк, и изо всех пор его кожи сочились кровь и гной. Срывающимся от злости и страха перед смертью голосом эмир начал допрашивать меня о других участниках заговора.

Я расхохоталась ему в лицо и сказала, что никакого заговора нет, а есть только глупый мальчишка, орудие моей мести. Юсуф удивленно поднял голову и вытаращился на меня, не в силах понять, а эмир еще сильнее раздулся и приказал рассказывать.

Он мог бы и не приказывать! Единственное, чего я хотела -- это рассказать ему все и сполна насладиться сладостью моей мести. Я напомнила эмиру, как я валялась у него в ногах, умоляя пощадить мою невинность, и что он ответил мне. Я рассказала ему о своем отчаяньи и о том, как я решила отомстить. Шаг за шагом, я раскрыла перед ним весь свой замысел -- воспитать из его сына убийцу и натравить его на отца. В конце я не забыла добавить, что от яда, которым Юсуф накормил эмира, нет никакого противоядия.

Когда я закончила, Юсуф рыдал, как баба, а эмир, казалось, вот-вот потеряет сознание. "Чудовище! -- все, что он смог пробормотать, -Чудовище!"

Скоро меня казнят. Но это не пугает меня -- месть опустошила мою душу, и теперь, когда все кончено, я даже хочу умереть. Те двое тоже умрут. Все справедливо.

Монастырь

Ты спрашиваешь, отец, почему я оставила монастырь, не приняв постриг, которого так желала? Мне бы не хотелось говорить об этом. Но если ты требуешь, чтобы я рассказала -- я подчиняюсь.

Ты знаешь, что с самых юных лет все мои помыслы были обращены только к Богу. Служить Ему в меру своих скудных сил было моим единственным желанием. И я благодарна тебе за то, что ты не противился Божьей воле. Когда я приняла решение удалиться от мира в тихую обитель, ты благословил меня и добился, чтобы меня взяли на послушание в монастырь Св. Н., один из лучших и знаменитейших монастырей во всем христианском мире. И вот теперь твоя дочь возвращается с поникшей головой, не желая и слышать о дальнейшем пребывании в этой обители. Конечно, ты вправе спросить -- почему?

Когда я приехала туда, мне показалось, что я найду здесь истинный рай земной. Вокруг монастыря, стоящего на пологом холме, раскинулись цветущие сады и тучные нивы. Сам монастырь, выстроенный из белоснежного камня, выглядит прекрасно и строго, как и подобает дому Божьему. Сестры встретили меня приветливо, и даже сама аббатисса ласково улыбнулась и выразила надежду, что я окажусь достойна высокого жребия, который меня ожидает. Келья, в которой меня поместили, была невелика и бедно обставлена, но сияла чистотой, а на стене висело чудесное серебряное распятие самой тонкой работы. Оставшись одна, я горячо возблагодарила Господа за все его милости к недостойной рабе своей.

Несколько дней прошли, словно в чудесном сне, среди тишины и молитв. За это время я немного сблизилась с сестрой Агнессой, которая была примерно моих лет. Молодая девушка из хорошей семьи, она выглядела кроткой и богобоязненной. Меня немного удивило, что она так худа и изможденна, а вокруг ее ярко-горящих глаз залегли глубокие тени. Еще больше я удивилось, когда заметила, что и лица многих других сестер несут подобные следы лишений. Жизнь в монастыре спокойна и нетороплива, еда -- вполне достаточна, и мне было непонятно, что могло наложить такой отпечаток на лица монахинь. Любопытство побудило меня спросить об этом сестру Агнессу.

-- О, Вы заметили! -- воскликнула она, и ее худое личико озарилось. -Это отсвет небесного блаженства, да еще бессонные ночи. Наша плоть, увы, слабее духа -- близость духовного сжигает ее, словно очистительный огонь. Но я удивляюсь, как Вы не догадались? Наша патронесса -- Святая Н., и многих из сестер Господь сподобил идти по ее стопам.

И она рассказала мне, что многие сестры обители имеют чудный дар: по ночам им являются в видениях святые и великомученики, а аббатиссе -- даже сам Спаситель. Ей самой, например, является Святой Реми. Он приходит сияющий, принося благоухание райских садов, и его приближение наполняет ее нестерпимым блаженством. Когда Агнесса рассказывала все это, ее глаза начали гореть еще ярче, все ее тоненькое тело тряслось, а на лице появилось странное, смутно мне знакомое выражение наслаждения пополам с мучением. Она хотела было рассказать что-то еще, но тут я прервала ее вопросом, неожиданно пришедшим мне на ум:

-- А Вы уверены, дорогая Агнесса, что эти видения имеют божественное происхождение? Ведь всем известно, что лукавый может принимать самые прекрасные и соблазнительные обличья чтобы искушать людей. Я слышала даже, что Жанне Д'Арк, которую церковный суд признал колдуньей, являлись бесы в образах Богоматери и архангела Михаила. А вдруг что-то подобное происходит и с Вами?

О, как она взвилась, с какой горячностью и яростью (вовсе не подобающей монахине) начала опровергать мои слова! Неужели я думаю, что вся обитель совращена нечистым? Об этих видениях известно самому папе, благословившему сестер. И сомневаться, подобно мне -- греховно! Быть может, я и видения Святой Н. припишу дьяволу?! Агнесса то кричала, яростно размахивая руками, то вдруг начинала шипеть, словно змея, а во взгляде ее ясно читалась ненависть. Я же сидела, боясь пошевельнуться, и мне казалось, что еще немного, и она набросится на меня. И вдруг я вспомнила -- да, вспомнила! -где я видела это странное выражение, наполовину наслаждение, наполовину страдание. Ты помнишь, отец, нашу служанку Жюли? Как-то раз, пару лет назад, я искала ее по всему дому, чтобы послать с поручением, и нигде не могла найти. Тогда я решила посмотреть, не в своей ли она комнате. Тихонько постучав, я приоткрыла дверь и остолбенела: Жюли лежала на постели с каким-то мужчиной! Чем они занимались ты догадаешься сам, и они были так увлечены этим делом, что даже не заметили моего появления. Я же была так поражена, что просто приросла к земле, и с полминуты не могла сообразить, что мне нужно немедленно закрыть дверь и уйти. И вот тогда я и увидела это непонятное выражение на лице Жюли! Помню, оно-то и поразило меня больше всего в этой сцене. Наконец, я опомнилась и незаметно ушла, а вскоре под каким-то предлогом прогнала эту бесстыжую Жюли.

Агнесса продолжала бушевать, а я смотрела на нее и не могла поверить. Так вот какие видения у монахинь этой обители! И ведь все они из лучших семей, а слава монастыря Святой Н. гремит на всю Францию! Что же тогда творится в других монастырях, не таких знаменитых? Страшно даже подумать об этом. Не может быть и речи о том, чтобы остаться здесь хоть на одну лишнюю минуту!

Приняв такое решение, я, как могла, успокоила Агнессу и извинилась перед ней за свои сомнения. Не знаю, поверила она мне или нет, но сделала вид, что поверила. Приближалось время вечерней трапезы, и мы с ней расстались. Во время ужина я с огромным трудом заставляла себя сидеть рядом с сестрами, которые еще вчера казались мне воплощением всех добродетелей. Ночь я провела без сна, благодаря Господа за то, что он вовремя предостерег и спас меня.

На следующее утро я, грустная и заплаканная, пришла к аббатиссе и сказала, что получила известие о болезни своего отца, и мне необходимо немедленно ехать к нему. Надеюсь, Господь простит мне эту ложь ради спасения. Аббатисса выслушала меня с пониманием и дала разрешение на отъезд. Час спустя я уже выезжала за ворота монастыря. Белый монастырь на холме казался таким же мирным и прекрасным, как недавно, но теперь я знала, что это лишь видимость, что на самом деле он напоминает прекрасный плод, внутри которого гнездятся черви. О, я была так счастлива вырваться из этой обители порока!

И вот я здесь. О, дорогой отец, простишь ли ты меня? Моя мечта о служении Господу в тихой обители повержена в прах. Я никогда, никогда больше по своей воле не переступлю порог ни одного монастыря. А что до моего будущего -- решай сам, отец. У меня нет теперь ни сил, ни права что-либо требовать от тебя. Я даже думаю, что самое лучшее для меня -- поскорее выйти замуж.

Истина

Ох, проповедник, шел бы ты своей дорогой, пока я не взялась за вилы! И никакая я тебе не сестра! Я вас всяких навидалась: пресвитериан, якобинцев, ковенантеров, баптистов, квакеров... Были и другие разные: камеронцы, макмилланиты, русселиты, гамильтонцы, гарлеиты, эрастиане -- всех и не упомнишь! Ты-то кто из них? Гоуденит? Про таких, слава Богу, пока не слыхивала.