Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Сборники стихотворений. Том 1 - Анатолий Гейнцельман

Перед грозой

Душно, страшно… Небо как свинец,Море как безбрежная лагуна,И пугливая убрала шкунаПеред бурей парусный венец.

Душно, страшно… Пламенных сердецОборвались трепетные струны.Тайны жутко неразгадны руны,Цепи душит миллион колец.

Бога нет. Скончался Бог вчерашний,В рукотворных идолах застыл.Именем святым скрывают шашни.

Творчества же юношеский пылНовые не воздвигает башниВ звездную над головою пыль.

Морской псалом

В море остров есть чудесный,Мореходам не известный.Только чайки там летают,Только пчелки собираютМед душистый меж скалами,Только синими перстамиВ снежных кружевных перчаткахВолны на морских лошадкахТам на берег темный скачут.Там не сеют, там не плачут,Не рождают, не хоронят,Не равняют и не гонят.Там один лишь я с мечтами,Как неведомый Гаутами,Высечен в скале, сижуИ на океан гляжу.Чайки на меня садятся,Пчелы из меня роятся,Мохом я покрыт везде.Отражение в водеОт меня идет такоеМногоцветное, живое,Что душа моя совсемПогружается в Эдем,Что слова мои крылом,Как божественный псалом,У небесного порога,В сердце проникают Бога…

1931

Лестница

Где это было? В царстве сна.Мне снилась черная стена.Над ней дворец дедов старинный,Обросший всюду паутиной.Вокруг столетние дубы,Как в храме темные столбы,Столбы корявые, как руки,К Отцу простертые от муки.И от дворца к лазури моря,Где, с тучами в побеге споря,Кипели волны, как отвесВисела лестница чудес,Висела лестница из мрамора,Спускавшаяся прямо на море.Ступенек триста пятьдесят,Как их от страха сосчитать?Блестят, слепят, как полированы,Как будто бы из стали скованы.И я спуститься должен внизДо самых этих синих риз,Не знаю почему. Лоло,Кузен покойный, как назло,Спустился только что походкойПорхающей и ждет там с лодкой.Я не хочу, но сверху врагНаправил в грудь мне сотни шпаг.В мозгу костер, на сердце клещи,Провал страшит меня зловещий.Приник к ступеням я пластом,Вонзился в камень синим ртом.И всё качусь, качусь всё ниже,И к синей пропасти всё ближе…Что это? Жизнь, моя, твоя,Сокрытый символ бытия.

Брызги

Я атом мыслящий в пространствеПустыни жуткой мировой,Я лучик Божий, что от странствийПоник обугленной главой.

Вулкан я со словесной лавой,Текущей в синюю волнуПо пеплу истины лукавой,Клонящей к гордости и сну.

Во время грозных изверженийВо мне мой праотец ОрфейИ столько вещих откровений,Что создается и без фей

Мир ирреальный, настоящий,Каким он должен в слове быть,Чтоб каждый, божество таящий,Нашел в нем Ариадны нить.

Оборотень

Как хорошо себе казатьсяВсем, всем, но только не собой,В лучах полуденных купатьсяХотя бы жалкой мошкарой,

Гонимой ласточкой стрельчатой;Иль перепончатою мышкойВ шубеночке своей мохнатой,Живущей у меня под вышкой.

А если показаться тучейСебе гремящей грозовой,Иль на море волной могучейС жемчужной, буйной головой,

Иль парусным в лазури бригом,Дробящим свежую волну, —То чистым, вдохновенным мигомЯ Божью б искупил вину.

И эта мне дана способность:По временам не быть собой,При жизни уходить в загробность,Быть шелковистою травой,

Быть птицей, атомом, пылинкой,Межмирья сказочным лучом,Волнами движимой песчинкой,Душою, вхожей в Божий Дом.

Моя отчизна

Лазурь бессменная,Лазурь глубокая,Лазурь атласная!Люблю я вечное,Как ты безбрежное,Как ты бесцельное,Как ты духовное,Цветами полное,Цветами звездными,Как ты поэтамиЛишь выразимое!Тебя уж с детства я,Теперь далекого,Стремился выразитьВ Поэме Хаоса,В лице Создателя,В лице Спасителя,В лице тревожногоПоэта Демона!Тебя бессменно яМолил о ясностиСознанья бедного,Сознанья атомаС лучом СоздателяИ вдохновениемПодчас Спасителя.Тебя, лазурнаяОбитель Вечности,Любил любовью яВсегда пророческойПоэта, нищегоДушой и родиной!В тебе, далекой, яЖиву мечтанием,В тебе летаю я,Как тучи вольные,Как птицы малые,Как солнце красное,В тебе исчезну я,Наверно, завтра же,Отчизна синяя,Отчизна звездная!

Невольники

Невольники мы все и эремиты,Другой судьбы не отыскать нигде.Земля, невольница своей орбиты,Бежит на солнца пламенной узде.Невольники моря и океаны,Бушующие по лицу земли,Налитые в гранитные стаканы,Хоть утопить в их власти корабли.Невольники полей и склонов горныхМогучий дуб и крохотный цветок,И умирают все они покорно,Как кружевной, трехдневный мотылек.Невольники мы все и эремитыСреди задымленных острожных стен,И двери нам к безбрежности закрыты,Пока земной не прекратится тлен.

1938

Пан

Лежу в траве, гляжу в лазуриНебесной призрачный покров.В душе предчувствованье буриИ слабое шуршанье слов.Вокруг колосья и букашки,Головки пестрые цветов,Чириканье незримой пташкиИ песни жнущих мужиков.Стекло небесное на солнце,Как вышитое кимоноНа стилизованном японце,Блестяще, змеями полноТаинственными, и волнуетОпять несказанно оно:Безбрежное в нем сердце чует,Распахнутое тайн окно.Чем дольше смотришь, тем неяснейСтановится сплетенье дум,Тем ощущение прекрасней,Тем родственней зеленый шумКолосьев, цветиков, букашек,Тем незаметней диссонансМеж щебетаньем резвых пташекИ мной, уже вошедшим в трансСлияния с подножным миром…Еще мгновенье – нет меняС сомненья вечного вампиром,Нет мысли жертвенного пня.Я колос, пьяная цикада,Я раскаленный солнца луч,Я соловьиная рулада,Я кружево полдневных туч.

Сестры

Море звуков, звуки моря,Бездна горя, горе бездны!Все на свете бесполезныПротивленья: с небом споря,Только обжигаешь крылья,Только падаешь всё нижеИ с сознанием бессильяУбеждаешься, что ближеПораженье, чем могло быБыть оно без мятежа.Что в твоей бессильной злобе?Каждая в степи межа,Каждое движенье сошкиПогребет таких, как ты!Стой же тихо у дорожки,Как безвестные цветы,Тихо грей на солнце кудри,Серебристые давно,Соблюдая принцип мудрый:Жизнь и смерть, не всё ль равно?Жизнь – начало только смерти,Смерть – начало только жизни,Каждый в центре душевертиПлачет на своей же тризне!

Зеленый луч

Как страшно ночью просыпатьсяС закрытым наглухо окномИ в полном мраке убеждаться,Что жизнь – непостижимый сон.Слышны шаги во мраке, стоны,Шуршание незримых крыл,Хоть знаешь: Божьих легионовУже давно и след простыл.Лежишь, и камень стопудовыйК постели прижимает грудь,И хлыст свистит в мозгу суровый,Усугубляя в сердце жуть.Скорее света! Хоть лампаду,Хоть крохотного светлячка,Хоть ноктилюку, чтоб, по адуБлуждая, видеть хоть слегка.Скорее солнца лучик алый,Последний самый пред концом,Побагровевший, запоздалый,Над моря бархатным ковром!Нет, лучше в полуночном страхеПрижаться к другу своему,Что рядом, как и ты на плахе,Склонившись к сердцу твоему,Застыл, как ангел твой хранитель,И спящих глаз его на мигВообразить себе обитель,Где целый мир небесных книгСокрыт в Скрижали Голубиной,Где тот зеленый луч сокрыт,Что мир исподний и вершинныйКогда-нибудь соединит.

Тени

Когда закрыты жалюзи,А море плещется вблизи,На кельи белом потолке,Как на поблекнувшей щеке,Веселый пляшет хороводОт серебристых этих вод.Игривые такие тениТам мечутся вокруг без лени,То вниз, то вверх, то впрямь, то вкось,Без ритма, этак на авось.И весело мне просыпатьсяИ чем-нибудь себе казатьсяПод их беззвучный милый танец,И на лице моем румянецЗажжется от желанья жить.Увы! недолга эта прыть:На солнце облако найдет,И танец бликов вдруг пройдет,Пройдет бесследно, как у насПроходит поколений час.

Румянец

Напротив моего окошкаСтоит багровая стена,Где черная, как уголь, кошкаНа ржавом желобе видна.Румянцем осени покрытаТа стенка уж недели триИ капельками маргерита,Блистающими в час зари.Но лихорадочная краскаНедолговечна на камнях,Она – стыдливая лишь маскаИ догорит уже на днях.То престарелых виноградаЗубчатых листьев смертный жар,То похоронного парадаУже трагический пожар.Рубины, жаркие гранатыПокрыли сочный малахит:Как венецейские брокаты,Узор причудливый горит.Ковров пышней ШехерезадыЕдва ль касалася пята,Атласа радужней наядыЕдва ль холодные уста.Как эти листья, и поэтаТысячегранная душа,Вся пламя, вся потоки света,Что проливаются спеша.Порывы ветра и туманаСлепые, гнойные зрачкиГасят то пламя неустанноВолной безвыходной тоски.

Умирающий лебедь