Проклятие лорда Фаула - Стивен Дональдсон

— Немедленно, — эхом повторил его слова Биринайр.

Сорок лет? — подумал Кавинант. Нет у вас сорока лет.

Затем Осондрея, посмотрев сначала на великана, потом на Высокого Лорда Протхолла, спросила:

— Значит, решено?

Когда оба утвердительно кивнули, она повернулась к Кавинанту и сказала:

— Тогда давайте перейдем к делу этого Томаса Кавинанта.

Ее голос, казалось, повысил напряженность атмосферы подобно отдаленному удару грома.

Улыбаясь, чтобы смягчить прямолинейность Осондреи, Морэм сказал:

— Чужеземца называют Неверящим.

— И неспроста, — подтвердил великан.

Его слова прозвучали как угроза для Кавинанта, находящегося в состоянии смутного беспокойства, и он пристально посмотрел на Морестранственника. В глубоких глазах великана под нависшим лбом он прочел подразумеваемый смысл этой фразы. Так ясно, словно он открыто отвечал на обвинение.

Великан говорил ему взглядом — признай Белое Золото и используй его для блага Страны.

Невозможно, — так же глазами ответил ему Кавинант. Он ощутил, как к голове приливает жар от бессилия и гнева, но лицо его осталось невозмутимым, как мраморная плита.

Лорд Осондрея внезапно спросила требовательным голосом:

— Внизу был найден ковер из вашей комнаты. Зачем вы его сбросили?

Не глядя на нее, Кавинант сказал:

— Он оскорбил меня.

— Оскорбил? — Ее голос дрогнул от недоверия и негодования.

— Осондрея, — увещевательным тоном тихо обратился к ней Протхолл, — он здесь чужак.

Она не отвела от Кавинанта обвиняющего взгляда, но промолчала. На мгновение воцарилась полная тишина, все замерли. У Кавинанта возникло смутное ощущение, что Лорды мысленно спорят друг с другом относительно того, как с ним обращаться. Затем поднялся Морэм, обошел вокруг каменного стола и двинулся назад внутри кольца, пока не очутился напротив Осондреи. Там он сел на край стола, положив на колени посох, и устремил взгляд на Кавинанта. Под этим испытующим взглядом Кавинант почувствовал себя более незащищенным, чем когда-либо. В то же время он чувствовал, что Баннор шагнул ближе к нему, словно собираясь предотвратить нападение на Морэма.

Лорд Морэм, криво улыбаясь, сказал:

— Томас Кавинант, ты должен простить нас за это. Оскверненная луна предрекает Стране зло, которого мы едва ли ожидали. Без всякого предупреждения самое суровое знамение нашего времени появляется в небе, и мы в высшей степени напуганы. Тем не менее мы не имеем права тебя осуждать, не выслушав. Ты должен доказать, что ты на самом деле болен — если это действительно так.

Он посмотрел на Кавинанта, словно в ожидании ответа, какого-то подтверждения, но Кавинант лишь посмотрел на него пустым взором. Лорд продолжил:

— Итак. Быть может, будет лучше, если ты сразу начнешь со своего послания.

Кавинант вздрогнул и втянул голову в плечи, как человек, терзаемый стервятником. Ему не хотелось передавать это послание, не хотелось вспоминать о Смотровой Кевина, о подкаменье Мифиль или о чем-то другом. Внутри все заныло от видений бездны. Все это было невероятно. Как мог он сохранить здравомыслие, если он думал о таких вещах?

Но послание Фаула обладало силой принуждения. И Кавинант слишком долго носил его в своем сознании, будто рану, чтобы теперь от него отречься. Прежде чем он смог призвать себе на помощь какую-то защиту, оно вылилось из него, словно вытолкнутое какой-то конвульсией. Бесконечное презрение звучало в его голосе, когда он произнес:

— Вот слова Лорда Фаула Презирающего: Скажи Совету Лордов и Высокому Лорду Протхоллу, сыну Двиллиана, что максимальный срок оставшихся им в Стране дней — семь раз по семь лет, начиная с настоящего времени. Прежде чем он минует, я возьму управление жизнью и смертью в свои руки. И как знак того, что все сказанное мною — правда, скажи им следующее: Друл Камневый Червь, пещерник горы Грома, нашел Посох Закона, который был потерян Кевином при Ритуале Осквернения десять раз по сотне лет назад. Скажи им, что задача их поколения — вернуть себе Посох. Без него они не смогут сопротивляться мне и семи лет, и моя полная победа будет достигнута на шесть раз по семь лет раньше, чем было бы в обратном случае. Что же касается тебя самого, низкопоклонник: не вздумай ослушаться моего приказа. Если послание не будет доставлено в Совет, то тогда все люди в Стране будут мертвы прежде, чем минует десять сезонов. Сейчас тебе этого пока не понять, но я повторяю, что Друл Камневый Червь обладает Посохом, и это причина для страха. Если это послание не будет доставлено, через два года он сядет на трон в Твердыне Лордов. Пещерники уже собираются на его зов; и волки, и юр-вайлы Демонмглы подчиняются власти Посоха. Но война — это еще не самое худшее. Друл все глубже зарывается в темные недра горы Грома — Грейвин Френдор. А в глубинах земли таится проклятие слишком могущественное и ужасное, чтобы кто-то из смертных мог справиться с ним. Оно превратит вселенную в вечный ад. И это проклятие ищет Друл. Он ищет камень Иллеарт. Если он станет его хозяином, закону придет конец, и наступит конец самого времени.

Выполни как следует мое поручение, низкопоклонник. Ты уже знаком с Друлом. Разве привлекает тебя перспектива отдать концы у него в лапах? Сердце Кавинанта тяжело ухало от силы его отвращения к произносимым им же самим словам и к этому презрительному тону. Но это было еще не все.

— Еще пара слов. Последнее предостережение. Не забудь, кого следует опасаться в конце. Мне приходилось довольствоваться убийствами и мучениями. Но теперь план мой составлен, и я приступил к его осуществлению. Я не успокоюсь до тех пор, пока не искореню в Стране надежду. Подумай над этим и ужаснись!

Закончив, Кавинант ощутил, как страх и отвращение вспыхнули в палате Совета Лордов, словно зажженные его вынужденным монологом.

«Адское пламя!» — молча стонал он, пытаясь избавиться от застилающей глаза черной пелены, из которой вылилось презрение Фаула. Протхолл сидел со склоненной головой, сжав посох так, словно пытался извлечь из него мужество. Позади него Тьювор и вомарк Гаф стояли в позе воинственной готовности. И только Вариоль и Тамаранта тихо покачивались, сидя на месте, словно все еще дремали и пребывали в абсолютном неведении относительно всего происходящего. Осондрея же смотрела на Кавинанта широко раскрытыми глазами, словно он поразил ее в самое сердце. Стоявший напротив нее Морэм держался прямо, с высоко поднятой головой и закрытыми глазами, твердо опираясь на посох, и в том месте, где металлический наконечник соприкасался с камнем, горело горячее голубое пламя. Великан сгорбился в кресле, его огромные руки с силой сжимали кресло. Плечи дрогнули, и камень внезапно треснул.