Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Лев Гомолицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дуновение 1921-1927
Острог
сборник:
Дуновение
Свет
Трава
ДУНОВЕНИЕ
90
1
Ты шла в толпе неслышна, как виденье, рас-крыв прекрасные глаза – в них тишина.Зачем же, ясные, они полны мученья, и муд-рой крепостью их глубь озарена?Я вижу, ты в пути не раз остановилась.О чем ты плакала в тени немых берез; вечер-ним сумраком Кому в тиши молилась? – я неслыхал ни тех молитв, ни слез.Безлюдный храм нашел я для моленья: вглухих садах, мерцании огней.Сойди в него в блаженный вечер бденья инаучи, каких искать путей.
91
2
Покрыла плечи тучами луна и опустиласкорбные ресницы.Из-за решетки узкого окна порхают сто-ны – призрачные птицы.Прильнув к решетке, тяжесть прутьевгнул, в бессильном гневе, борющем сознанье; яслышал крик, ударов плети гул и как помочьне знал – в негодованьи.Мой крик ответный пал на дно тюрьмы.Бессильно смел дождусь зари потемной;когда в тюрьму приходят сны из тьмы, – наних проникну – я – во двор тюремный.Солдата спящего перешагнув извне, за-мок взломав штыком его винтовки, ее найдув углу в предсмертном сне, и будут в мглесердца от муки ковки...Мне ль обмануть словами пытки страх!И поклонясь ее слезам, страданьям, глухимчасам, в предутренних потьмах от стражискроюсь в гулких нишах зданья.Прокравшись лестницей и стену мино-вав, лицо горящее я в мох сырой зарою и, дозари без стона пролежав, пойду услышатьстон ее с зарею.
92
3
Заплетены два ивовые ложа. В виду по-лей, туманных синевой, мы отдохнем в тениберезы лежа и будем слушать шум ее глухой.Бог с красным факелом пройдет спо-койно мимо, и факел искры бросит в глубьнебес, и чаша неба, пламенем палима, прольетпокой задумчивый на лес.Сны прозвучат прибоем дальним моря –– в них тайна Божия и Божия гроза, и далекозаплаканное горе уйдет от нас, закрыв полой глаза.
93
4
Как ни живите, как, живя, ни верьте – онблизок – Миг: с ним не борись, не спорь.Она больна, она боится смерти, в толпепрощальных побледневших зорь.Мне говорит:«Пусть жить я не умею, я не хочу – мнерано умирать! Ты видишь, косы гибкие, какзмеи: их жутко гладить, страшно заплетать.Глаза от слез еще не потухали, не вовсе губывысохли – взгляни! Меня любить еще не перес-тали, манить еще не уставали дни...«Моя рубашка к телу прилипает, и го-лове покоя ночью нет, и даже сон не отдыхвызывает, но, целый день гнетущий память, бред.«Возьми меня в тенистый сад шумливый,на зыбкие открытые холмы... Ты помнишь день,наш первый день счастливый, в который тамвдвоем сидели мы? Часов счастливых большене нарушу. Мы спрячем дом в саду влиству, и будут возле яблоки и груши, соз-ревши, падать тяжко на траву. Крылечко до-ма я сама украшу: два молодых прозрачныхдеревца я посажу под дверь простую нашу, усамого открытого крыльца. Пускай сквозьних лучи к нам проникают на стол, на полложатся, на цветы; пускай весной в них птицыне смолкают, и расцветают липкие листы.Я буду шить и будешь ты работать, чтобыдруг друга видеть каждый миг, чтобы вмолчаньи мелкие заботы и радость их тынаконец постиг.«Сядь ближе, тут, скажи, ты помнишь,было: воздержанный от поцелуев час, я вечеромкак девочка шалила, и было так светло тогдадля нас? Ты помнишь, я украдкой позвонила;ты дверь открыл и не нашел меня...Беспеч-ным смехом я тебя смутила, в свой прежниймир, такой родной, маня...«Да... А теперь я не встаю с постели;как будто ночи резвые одни, как в сказкестрашной, вдруг окаменели. По серым окнамя считаю дни. Что! это – смерть?! Скажи...тебя не выдам... Я жить хочу! Для жизни... длялюдей. Верни мне жизнь своим веселым видом,улыбкою приветливой своей!..»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Что мне сказать? Слов мысли не находят.Она бледна, и смерть ее страшит.Не сами люди в эту жизнь приходят исходят в мир, от глаз который скрыт.Как до сих пор все люди не привыкли, чтоведь не вечны домики в садах (глядишь, ужеот времени поникли и, покачнувшись, обрати-лись в прах); что в жизни нет и не бываловещи, не знающей начала и конца; что ни одинвеликий или вещий не избежал надгробноговенца.Пора бы знать и вспоминать об этом нетолько за день, за день или миг, но приучитьк вопросам и ответам свой робкий ум и дерз-кий свой язык...
–––––Я убедился, нет такого слова. Есть близ-кое, небрежное: любить. Его бессилье мне ужене ново.Нельзя сказать – нельзя не говорить.Оно звучало мне как песня песней, какзов трубы, гремящий над землей.Что может быть прекрасней и чудеснейминуты в жизни вспыхнувшей такой!Вся стройная, как белый ствол березы; вся тихая,как вечером листва,– над ней гремели медленныегрозы; сжигали зори Божие слова.Она учила дух высоким взлетам и в поце-луях сдержанных своих, пугавших сердце, пила,точно соты, из тайников души моей живых.И дни мои горели и сгорали быстрей зем-ных – а эти ли тихи! Молитвы-песни в зорях на-кипали и претворялись в лучшие стихи...Вот белый призрак тихо дверь откроет, искроет дверь ее простой наряд. Мрак неизвест-ный образ ясный смоет и не вернет глазаммоим назад. Я не застыну над ее постелью – уй-ду в туман слепых – пустых полей. Останетсямне в память ожерелье, как жемчуг, серых-се-рых долгих дней.
Пусть так – и все же шлема не одену, нав-стречу злу с прицела не взгляну и не дерзнуспасти ее из плена – вернуть в темницу жиз-ни не дерзну.Затем, что здесь мы все бросаем сети, носчастья нам сетями не поймать, нас стерегутврага земного дети, и ускользает в волныблагодать.А там... чтó там, мы ничего не знаем.А земли тайные – их лона и стада мы дивнойсказкой счастья окружаем и окружать мы будемих всегда. И в самом деле, если зерна светане утучняют села и поля,– причины нет еще неверить в это, что есть иная, лучшая земля.А если так и правда голубиный тамльется свет, и нет ему оков,– чего желатьеще моей любимой, как не блаженных этих берегов!
Не так ли ей (кто скажет мне!) ответить?Нет, робких мыслей я не уроню. Мненадо их в молчаньи переметить и подаритьнеопытному дню.Она больна, и страх ее объемлет, и словмоих несвязных не поймет. Она в бреду имне уже не внемлет: глаза блестят, пересыха-ет рот.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Вся трепетная белыми лучами, глазапрозрачные, полусклоненный лик...Прекрасная! Над тихими полями к тво-им ногам ночной туман приник.Господь зажег зарей на небе тучи исиний мрак на дно озер пролил.Твой взяли след заоблачные кручи, пос-ледний луч твой плащ озолотил.С глазами черными, как черные брильянты,руками черными они тебя вели – могучие и хит-рые гиганты от радостной и ласковой земли.Дрожащее слабеющее тело стальные рукитесно оплели; стенанье камнем в пропасть по-летело за грохотом сорвавшейся земли..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Как в первый день, в моем случайномхраме и пустота, и свежесть, и покой. Твойобразок горит в червонной раме, весь осве-тлен в тени стволов зарей.Сойди ко мне в блаженный вечер бденья,где б ни была, что б ни узнала там, пока полнамоя душа моленья и тленью я еще не отдансам.Улыбки мертвой с губ сними запоры, чтобя на все угрозы долгих лет, невольные вопросыи укоры нашел в себе волнующий ответ.Пусть не прельщусь случайными путями,и там, с вершины жизненной моей, со сжаты-ми спокойными губами сойду я в мир безвест-ный для людей.
94
