Личные мотивы - Александра Маринина

Стасов потянулся к термосу, налил себе горячего чая и с удовольствием откусил огромный кусок от принесенного с собой гамбургера.

— Это точно, — сказал он, дожевывая, — при такой постановке вопроса Кузьмина привлекать к ответственности не за что: доктора подстрекал не он, и Стеценко на убийство уговаривал тоже не он, а якобы покойный Самосадов. Хитрый, подлюга. Но ничего, и на него управа найдется, мы информацию Селуянову скинем, пусть сыщики с территории с ней поработают, авось и прижмут этого гада. Каменская, гамбургер будешь?

Ей очень хотелось есть, но она понимала, что Стасов при его габаритах наверняка испытывает голод более сильный, чем она сама.

— Не буду, спасибо, Владик.

— Тогда я его доедаю, с тобой не делюсь? — с надеждой спросил Стасов.

— Доедай, конечно. Если что — я за мороженым сбегаю, вон киоск стоит.

— Это мысль! — оживился Владислав. — Давай-ка сбегай, купи на всех, а мы пока послушаем. Мне шоколадного.

— А мне ванильного, — тут же откликнулся Алекперов.

Спорить не хотелось. Но и идти за мороженым не хотелось тоже. А вот есть, наоборот, хотелось. И когда же она научится наконец быстро соображать, давать правильные ответы, не говорить лишнего и не попадать в дурацкие ситуации?

— А если я найду дядю Валеру и спрошу, как все было? Не боитесь, что ваша выдумка разлетится в пух и прах? — спросил художник.

— Найди и спроси, — Кузьмин пожал плечами. — Только зачем? Неужели ты думаешь, что твой дядя Валера признается? Он будет намертво стоять на том, что убил твою маму на почве личной неприязни, из ревности. Ты ничего не добьешься и ничего не узнаешь.

«Это точно, — подумал Кротов. — Я действительно ничего не добьюсь и ничего не узнаю, потому что Стеценко мертв. Кузьмин не проявляет никакой нервозности, словно и вправду не знает об убийстве. А вдруг он ни при чем?»

— А вы не допускаете мысли, что дядя Валера, точно так же, как и вы, хочет денег и за деньги все расскажет?

— Да и ради бога! — рассмеялся Геннадий Антонович. — Он расскажет тебе все то же самое, что рассказал я. Ты просто дважды заплатишь за одну и ту же информацию и зря потратишь деньги.

«Нет, дорогой мой, Стеценко рассказал бы совсем другое. Он поведал бы, что это именно ты, а никакой не Самосадов, подбивал его сесть за бытовое убийство вместо «расстрельной» валютной статьи. И это означало бы, что именно ты, а вовсе не Самосадов, был заинтересован в устранении моей матери. Это твоей, а не его карьере угрожал бы скандал с Разуваевым. Потому что нельзя было просто так стать Героем Социалистического Труда и членом ЦК КПСС, тебя должны были рекомендовать и за тебя должны были поручиться уважаемые люди, которые не могли допустить, чтобы те, кого они рекомендовали и за кого поручились, не оправдали доверия. Эти уважаемые люди тебе и твоему начальству такого не простили бы, ведь это был бы удар лично по ним, по их репутации. Вы все лишились бы своих мест, званий и зарплат».

— И вы столько лет молчали, — с упреком проговорил Кротов. — Мальчики погибли, мою маму убили, и вы все знали и молчали.

— Что поделать, — Кузьмин улыбнулся краешками губ, — таковы особенности профессии. Сначала это была служебная тайна, и я не имел права ее разглашать. Потом кончилась советская власть и началась эпоха громких разоблачений, но Коля Самосадов был моим товарищем, и я не мог сделать такую подлость по отношению к нему. А когда два года назад он умер, я подумал, что теперь от информации про ту ужасную историю уже не будет никакого вреда, а денег можно заработать. Ты видишь, Сашенька, я не пытаюсь выглядеть в твоих глазах лучше, чем я есть на самом деле. Я корыстен, мне нужны деньги, и ради них я готов на многое. Только не вздумай делать высокомерное лицо и читать мне проповеди о том, что быть корыстным грешно и хотеть денег — дурно. Вспомни о том, как и чем лично ты зарабатываешь на жизнь.

— Но почему вы ждали два года? — спросил Кротов.

Он точно помнил, что Хан велел обязательно задать этот вопрос, потому что хотел знать, кому еще Кузьмин продал информацию.

— Если ваш коллега Самосадов умер два года назад, то почему вы только сейчас написали мне?

Геннадий Антонович усмехнулся и потянулся за сигарой. Кротов поморщился, он не выносил запаха сигарного дыма.

— Ты, Сашенька, последний в этой цепочке. Я до последнего не хотел пользоваться тобой как источником дохода, потому что понимаю, каково сыну услышать такую правду о своей матери. Сначала я продал информацию брату погибшего Миши Савиных — Максиму Крамареву, и то только потому, что совершенно случайно узнал о его конкуренции с сыном того самого Разуваева. В тот момент денег хватило на первоочередные покупки, но потом выяснилось, что нужно еще покупать и покупать, а следовательно, тратить и тратить. Я хочу жить красиво и не вижу в этом ничего постыдного. Вот тут я и решил написать тебе. У тебя еще есть ко мне вопросы?

Кротов поднялся и направился к дверям.

— Нет. Наверняка они вскоре появятся, но сейчас я раздавлен и растерян и ничего не могу сообразить. Надеюсь, вы меня понимаете.

— Конечно, — Кузьмин сочувственно улыбнулся.

Он уже протянул руку к замку, чтобы открыть дверь перед Кротовым, но остановился.

— Ну, признайся, Сашенька, есть на тебе микрофон? — спросил он с лукавой улыбкой. — Нас слушают и записывают? Я никогда не поверю, что ты нашел меня самостоятельно, для этого тебе нужно было обратиться за помощью или к милиции, или к моим бывшим коллегам, или к бандитам. Так к кому ты обратился, а, Сашенька?

Кротов сам открыл дверь и сделал шаг к порогу.

— Вы уже спрашивали об этом.

— Но ты мне не ответил, — настойчиво проговорил Геннадий Антонович ему в спину.

— До свидания, — бросил Кротов, не оборачиваясь, и побежал вниз по лестнице.

Выйдя на улицу, он сел в свою машину, стараясь не крутить головой и не искать глазами микроавтобус, где должны сидеть Хан и его друзья. Они договорились заранее, что Кротов отъедет от дома Кузьмина и будет ждать Хана возле станции метро, до которой было минут пять-семь езды.

Возле метро Кротову пришлось подождать, минут через десять подошел Алекперов и сел к нему в машину.

— Кротов, ты понимаешь, что твои денежки — тю-тю? — спросил он первым делом. — Здесь ничего сделать невозможно, ты их отдал добровольно, и они уже лежат на счету Кузьмина.

— Да бог с ними, — махнул рукой Кротов. — Мне не жалко. Я еще заработаю, бандюки крупного калибра долго не переведутся, на мой век хватит.

Глава 16

4 июня, в пятницу, начальнику Южноморского УВД поступила информация из Москвы о том, что в ходе выполнения частного заказа детективным агентством «Власта» стали известны обстоятельства убийства доктора Евтеева, которые могут быть полезны в раскрытии преступления. Данный сиделкой словесный портрет человека, который точно знал, что Евтеев остался один в квартире, полностью совпадает с описанием внешности Славомира Гашина, имевшего личные мотивы для убийства старого доктора. По информации из «Власты», Гашин в настоящее время находится в Москве, адрес его неизвестен, но есть основания полагать, что его регулярно навещает Крамарев Максим Витальевич (установочные данные прилагаются).

Вечером того же дня начальник Южноморского УВД связался с Москвой, и по его инициативе Славомира Гашина объявили в розыск. Установили наблюдение за Максимом Крамаревым и очень быстро выяснили, что тот действительно навещает Гашина на съемной квартире на улице Миклухо-Маклая.

В Москву из Южноморска вылетел следователь Неделько, который вел дело об убийстве Дмитрия Васильевича Евтеева. Первым делом Неделько потребовал устроить ему встречу со Стасовым и Каменской, чтобы получить всю информацию из первых рук. Информацию он получил, но взамен вынужден был пообещать разрешить частным детективам поприсутствовать на допросе Гашина, когда его найдут и задержат, и даже задать свои вопросы.

Славомира Ильича Гашина задержали во вторник, 8 июня, через полтора часа после того, как от него ушел Максим Крамарев. За эти полтора часа в квартиру, где жил Гашин, заходила соседка снизу с вопросом, нет ли у него протечки, после чего стало ясно, что в квартире находится именно он. О том, что «соседка» была сотрудником милиции, Славомир Ильич так и не узнал.

Неделько слово сдержал и пригласил Стасова и Настю, которые тихо сидели в углу кабинета и внимательно слушали ответы задержанного на вопросы следователя. Наконец Неделько сделал знак, дескать, можете спрашивать, если вам еще не все понятно.

— А зачем вам охрана? — спросила Настя.

Гашин усмехнулся и с интересом посмотрел на нее.

— Видите ли, поездка в Южноморск и убийство доктора — это моя личная самодеятельность, Крамарев об этом ничего не знал. Если бы он узнал — ни за что не пустил бы меня. Когда я вернулся и рассказал Максиму о том, что убил Евтеева, он ужасно рассердился, кричал и приставил ко мне охрану, чтобы я не сбежал и еще чего-нибудь не натворил, что шло бы вразрез с его планами. Ему не нужна была смерть доктора. Ему нужен был только Разуваев. Когда пришлось приставить ко мне охрану, то жене и всем остальным Максим сказал, будто у него появилась информация о том, что конкуренты собираются ему напакостить и выкрасть то ли меня самого, то ли мои разработки. Я ведь уже говорил, что Максим выдавал меня за ученого-химика.