Туман войны - Алексей Колентьев

— Понимаю, что прошу слишком много, но эта наша встреча первая и последняя, нам обоим это хорошо известно.

— Спрашивай, компадре.

Вебер уже приладил всю снарягу как положено, топчась на месте и подпрыгивая, проверяя амуницию на «звон». Выражение лица чилийца было спокойным, чувствовалось, что не в первый и даже не в сотый раз он идёт на верную смерть. Мне же стоило определённых усилий сохранять спокойствие, так как рейд слишком затянулся и шансы выжить были абсолютно призрачны. Сглотнув нервный комок, вставший в горле, я спросил:

— Как умирал президент Альенде?

— Ты проницательный человек, Мигель — Лёгкая улыбка мелькнула на губах чилийца и спряталась в курчавой бороде — Но раз уж Судьбе угодно было свести нас вместе и ты спросил то, что уже никого в этом мире кроме нескольких людей в моей несчастной стране давно не волнует… Альенде убил гринго, командовавший одной из штурмовых групп. Это были парашютисты, которых тренировали американцы. В пылу боя один из них забылся и часть команд своим людям отдавал по-английски. Президент помогал нам как мог: подбадривал солдат, стрелял сам… Первый этаж дворца несколько раз переходил из рук в руки, в какой-то момент «контрас», снова прорвались. Наш президент был храбрым человеком, но он не был солдатом, в его автомате закончились патроны и он замешкался на секунду. Двое его телохранителей отстреливались от наседавших солдат и тут один из прорвавшихся грингос отбросил свой опустошённый карабин, выхватил вот такой же как у меня пистолет, перекатом вышел почти прямо к ногам Альенде. И в то же мгновение три раза выстелил в президента, метров с трёх. Всё замедлилось, я был в десятке шагов от президента, дворец уже бомбили, в ушах стоял только звон, как я вообще обернулся в том направлении — не знаю…

Вебер перестал собираться, взгляд чилийца затуманился, меня он больше не замечал, мысленно вновь переживая тот страшный для него миг:

— Потом время словно снова кто-то запустил, гринго пристрелил Анхельмо Руис — мутный парень из личной охраны Альенде, его убили час спустя, но президент был уже мёртв: одна пуля попала в висок, две другие в шею и грудь. Но мы ещё дрались…

Связник замолчал, а я больше ни о чём не спрашивал его. Теперь решив для себя одну из загадок прошлого, на душу снизошло какое-то небывалое облегчение и спокойствие. Что было тому причиной: рассказ ли о смерти человека, до последнего защищавшего то во что он верил, или осознание сопричастности к войне с людьми, которые по всему миру ищут и убивают таких как Альенде или Чегевара — не уловил. Трудно принять такие вещи с ходу, требуется осмыслить и утрамбовать всё в голове, адаптировать душу что-ли. Кивком головы благодарю Вебера за рассказ. Потом, сверяем часы и ещё раз осматриваем снарягу друг друга. Последний раз оглядывая пыльную комнату, подмечаю не оставили ли чего. Кругом только пыль и темнота… Поворачиваюсь к выходу и подойдя к дыре в потолке, три раза коротко дёргаю сигнальную верёвку, теперь Славка точно будет знать, что мы будем рядом через полчаса с небольшим. Важно было действовать синхронно, чтобы рискованный план чилийца не потерпел фиаско в самом начале и всё не оказалось напрасной потерей времени. Я махнул Дуге и мы стали поочерёдно выбираться из подземелья. Поверхность встретила нас хмурым утренним полумраком, на трясину пал клочковатый удушливый туман. Чилиец хлопнул меня по плечу и крепко пожав на прощание руку, повернул в противоположную нашему с Дугой маршруту, держа путь на северо-восток. Через пару шагов, его скрыл туман, словно этого человека вообще тут никогда не было. Не оглядываясь, я мысленно пожелал новому другу выбраться из этого переплёта живым и сделав знак пулемётчику идти вперёд, побрёл следом.

Кругом было относительно тихо, только болотные пичуги перекликались в обычной утренней тональности, сопровождая нас своими разговорами до самой кочки, где притаился Детонатор. Сделав Дуге знак, сменить Славку на посту, чтобы ввести его в курс дела, внимательно осмотрелся, привыкая к мельтешению растительности, режущей глаз. В мешанине оттенков зелёного, чёрного и коричневого, очень легко проморгать противника, способного бесшумно подобраться на дистанцию удара ножом. Но только не теперь: за более чем два года знакомства с местными условиями, я уже стал забывать что такое обычная восточносибирская тайга или чахлые леса российской средней полосы. Сон, увиденный в пирамиде несколько дней назад вызвал приступ дичайшей ностальгии и тоски. Больше всего на свете, хотелось выбраться из этих кишащих жизнью мест, чтобы ощутить вкус свежевыпавшего снега на языке, вдохнуть хвойный аромат кедра, услышать как токует глухарь или поют свои охотничьи песни волки… Тихий плеск позади справа, дал знать, что подошёл Славка. Обменявшись кивками, мы присели и я шёпотом поведал другу о неожиданно изменившихся планах. Глаза Детонатора озорно блеснули, я знал, что лично для него нет муки страшней, чем вот так сутками сидеть на одном месте. Жестами, Славка выразил свою бурную радость, но дальнейшие излияния радости прервал далёкий одиночный взрыв и последовавшие за ним звуки стрельбы. Судя по направлению, это был тот район, куда ушёл чилиец. Глянув на часы, я прикинул время: прошло полтора часа. Получалось, что Вебера засекли несколько позже, чем мы рассчитывали. Сделав своим знак приготовиться к движению, я снова вслушался в звуки далёкого боя. Вебер зацепил передовой наблюдательный пост, вроде того, что был слева от нас на холме. Пауза после пары коротких очередей говорила о том, что федералы были застигнуты врасплох. Видимо, угостив часовых гранатой, чилиец ворвался на их позицию следом и добил уцелевших. Само собой, всё можно было сделать тихо, но цель связника диктовала иной подход — нашуметь, привлечь внимание.

Звуки перестрелки отдалились, став глуше, эхо сместилось дальше на север удаляясь в сторону пройденного нами неделю назад ущелья Теней. Немного оживились вояки залегшие перед нами, видимо их опрашивало начальство, на предмет активности в наблюдаемых секторах. Что они могли увидеть? Пару неприметных кочек, да километры трясины и всё. О чём скорее всего и доложили. Минут десять спустя, зашуршал воздух, потом позади нас на болотах стали рваться мины. Судя по звуку работал самый верхний регистр ротной мобильной артиллерии американские лёгкие «эмки».[99] Но спустя мгновение, звуки разрывов стали более глухими, сместились дальше почти на три километра. Со второй высотки, заработало нечто более серьёзное, но вот как они пёрли сюда тяжёлые «тридцатки», ума не приложу.[100] Что творится сейчас в обрабатываемых тяжёлыми «гостинцами» секторах, вполне можно себе представить: поставленные на задержку мины, рвутся невысоко над землёй, осыпая всё в радиусе ста метров веером осколков. Мне приходилось видеть последствия подобных обстрелов не раз и ни два, сельва после них выглядит словно кто-то прошёлся по растительности гигантской косой «литовкой». Мы научили местных выкапывать в местах дислокации отрядов нечто вроде бомбоубежищ. Они напоминали те, что использовали наши партизаны во время Великой отечественной, а позже развили в целое искусство вьетнамцы. Но Веберу так не повезёт, если только он заранее не отрыл нечто подобное. Скорее всего, сейчас чилийцу было кисло по-настоящему — семикиллограмовая мина, это не самый лучший спутник в дороге. Нам с бойцами ничего подобного не угрожало, поскольку мы сидели почти рядом с вражеским «секретом», а тропа скоро станет оживлённой дорогой по которой охотники будут перебрасывать загонщиков для новой дичи, коли её не накрыло дождём сотен железных осколков. Вдали, почти на грани слышимости, раздалось ещё пара взрывов, по тональности опознанных мною, как разрывы ручных гранат. Внутренне снимая шляпу перед удачливостью нашего связника. Я уже понял, что удача наконец-то поворачивается к нам лицом. Шанс вырваться из окружения обрёл реальные очертания, хотя изначально, как и любая отчаянная мера, казался голой авантюрой без единого шанса на успех.