Постижение России; Опыт историософского анализа - Н Козин

Всем этим противоречиям способствовало еще одно и в данном случае принципиально важное обстоятельство. С исторической парадигмой капитализм социализм мы связывали, если не все, то почти все основы своей идентичности в истории. Мы идентифицировали себя не с Россией, не цивилизационно и национально, а формационно и классово, то есть исторически опять предельно зауженно. По этой причине исчерпание исторической актуальности исторической парадигмы капитализм - социализм обернулось для нас нечто принципиально большим, чем только потерей исторической перспективы - потерей основ идентичности в истории. Мы оказались в ситуации потерянной нации потерянной страны в потерянной истории, потерянной лишь в той связи и настолько, в какой и насколько дистанцировали себя от основ своей подлинной и непреходящей идентичности - от основ исторической и национальной России.

Это тот исторический урок, который нам всем еще предстоит извлечь из нашей собственной истории: не бывает более глубоких и аутентичных основ идентичности в истории, чем те, которые определяются ее цивилизационными константами, в нашем случае архетипами социальности, культуры и духовности России - национальными архетипами. Иные рано или поздно, но взрывают историю, погребая под своими обломками саму историю.

Заложенные Октябрем 1917-го в основание логики исторического развития России противоречия между формационной, вненациональной и цивилизационной, национальной составляющими ее истории, проявили себя еще в одном историческом измерении - в мессианских комплексах, связанных с осуществлением коммунистического проекта. В этом заключается одна из его характерных особенностей - он не может быть осуществлен в отдельно взятой стране. Его исторический потенциал, сама историческая сущность и логика осуществления в истории могут быть реализованы только во всемирном масштабе, только если становятся сущностью и логикой исторического развития всех. По этой причине тот, кто входит в идейно-теоретическое пространство коммунистического цивилизационного проекта, автоматически входит в пространство его мессианских комплексов. Вот почему после Октября 1917-го Россия вошла в мировую историю в принципиально новом качестве, не в качестве исторической и национальной России, а в качестве "оплота всего угнетенного человечества" - с идеей мировой революции, новым цивилизационным проектом социального освобождения всего человечества.

Другой и принципиальной особенностью этого проекта является то, что его осуществление предполагает такое участие в социально-экономическом и культурном прогрессе других стран и народов, которое трудно совместить с защитой собственных национальных интересов. Идея мировой социальной революции, а позже мирового революционного процесса - это принципиально затратный проект, и в нем можно участвовать только при условии, если себя тратишь. И Россия-СССР занималась распылением своих человеческих и материальных ресурсов на постоянной исторической основе, жила исходя не из экономической целесообразности и предпочтительности собственных национальных интересов, а идеологическими иллюзиями мирового революционного процесса. Экономически мы ничего не имели от своей геополитической экспансии в мире, мы только теряли. И этот факт не требует доказательств, он требует оценки с позиций более адекватного понимания природы национальных интересов России.

В то время, когда Запад методами колониальной экспансии и неоколониальной политики отчуждал и концентрировал в себе материальные ресурсы почти всего мира, привлекая их для решения проблем своего собственного исторического бытия и развития, Россия-СССР, беззаветно преданная мессианской идее социального освобождения всего человечества, не считаясь ни с какими затратами, распыляла себя в социально-экономическом прогрессе других стран. В этой связи можно констатировать немало и в целом отрадных явлений в мировой истории XX столетия, которые состоялись благодаря или при прямом участии России-СССР. Достаточно упомянуть в этой связи хотя бы распад колониальной системы Запада, которая, конечно же, распалась бы и без участия СССР. Исторически она была обречена, но она распалась бы иначе, в иные сроки, с иным масштабом жертв и исторических последствий, если бы не активная антиколониальная позиция СССР. Но что все это стоило самому СССР, его народам?

Втягивая в пространство своего исторического бытия проблемы и противоречия иных цивилизаций и культур, СССР отягощал не только груз своей исторической ответственности, но и решение собственных проблем исторического бытия и развития. Вненациональная идея мировой социальной революции и вытекающая из нее идея поддержки мирового общественного прогресса входили в противоречия с собственными национальными интересами России-СССР, деформируя их реализацию в истории и в той самой мере, в какой подчиняли национальное вненациональным ценностям и целям бытия в истории, в какой национальное становилось средством для вненациональных форм существования в истории.

Незаметно для себя Россия-СССР стала пленником своего мессианского комплекса, навязанного идеей мировой социальной революции. Ее ценностные стандарты вырабатывались на основе исторического опыта конца XIX и начала XX вв., то есть в индустриальную эпоху развития капитализма. Но после начала современной научно-технической революции и особенно тогда, когда начали действовать ее основные социальные последствия, изменилась сама историческая реальность, система ее основных противоречий, которая стала иметь иное социальное происхождение, иную природу и характеризовать иную историческую реальность - постиндустриальную, с иными классовыми силами и действующими противоречиями.

Но, несмотря на все это, руководство СССР продолжало исходить и действовать из ложных представлений: если мир и изменился со времен Октября 1917-го, то не в своей сущности, а лишь в формах ее проявления. Отсюда и маниакальное упорство в отстаивании во внешней политике принципов, навязанных идеей социальной революции. Ее ценностные стандарты продолжали активно навязываться не только самому советскому обществу, которое, правда, без них перестало бы быть советским, но и другим цивилизациям и культурам, некоторые из которых не то что не могли их взять в качестве основания для руководства к исторически направленному действию, но и просто в них разобраться. Несмотря на все это, ставилась задача распространить опыт коммунизации России - российский опыт слома основ российской цивилизации на все человечество: загнать в прокрустово ложе универсальной человеческой цивилизации, построенной на принципах классовой идентичности и исключительности, все человечество.

Именно с этой, отнюдь не русской идеей мировой социальной революции, именно с этими задачами, отнюдь не российского происхождения была связана геополитическая и идеологическая экспансия России-СССР. Она воспринималась как экспансия России и русского национального начала, на самом деле не имея к ним ровным счетом никакого отношения. Подлинно русское национальное начало истории было подавлено еще на полях гражданской войны. Это была экспансия не исторической и национальной России, а обезумившей от революционного угара эпохи экспансия ее революционной составляющей, которая, как революционная, не имеет Родины, а имеет только ее комплексы. На основе революционной геополитической и идеологической экспансии Россия-СССР всерьез и надолго вошла в противоречие со своими собственными национальными интересами. Все XX столетие стало столетием противоречий, и порой кричащих, между национальным и интернациональным во внешней политике России-СССР. Но существуя на их острие, мы, естественно, нашли себе геополитических и идеологических противников по всему периметру современного мира, и прежде всего среди тех цивилизаций и культур, которые отказывались денационализироваться по коммунистическим рецептам.

И этот отказ закономерен, так как у коммунистического проекта, как цивилизационного, есть еще один и принципиально непреодолимый недостаток он противоречит законам истории в той их части, с которой связано становление и развитие локальных цивилизаций, самой цивилизационной исторической реальности и логики истории. В конечном счете, это противоречие обусловлено тем, что коммунистический цивилизационный проект, строго говоря, не является цивилизационным. Он формационный и лишь претендующий на то, чтобы стать цивилизационным через придание цивилизационного характера и масштаба формационным качествам общества, которые, в отличие от цивилизационных, легко поддаются унификации и универсализации.

Именно на их основе формируются предельно универсалистские представления о цивилизационной исторической реальности, как только всечеловеческой, призванной объединить всех и каждого на единых, общих для всех цивилизационных основаниях, под которыми, однако, понимаются основания истории в их формационном воплощении - власть и собственность, а не в цивилизационном - культура и дух, что в принципе не поддается унификации и универсализации, ибо живет своей неповторимостью и логикой индивидуализации в истории.