Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

— Ты и впрямь деревенщина! Неужели ты считаешь, что мы сможем совершить революцию у американцев за спиной так, чтобы они этого не заметили? Революции должны быть явными с самого начала, чтобы каждый знал, что они из себя представляют; только так мы можем привлечь на свою сторону людей. Настоящую революцию нельзя замаскировать».

Беседа продолжалась всю ночь. Ольтуски, не доверявший коммунистам, видел в лагере Че Армандо Акосту и знал, что тот является членом НСП. Че, широко известный как независимый марксист, считал, что кубинские коммунисты были весьма умеренными в своих взглядах, что на самом деле они оппортунисты, уклоняющиеся от разрешения основной проблемы: борьбы с диктатурой Батисты, которой можно было противостоять только с оружием в руках. Беседа затянулась. Ночь была холодной; бойцы в лагере улеглись спать. У Ольтуски сложилось впечатление, что Че уделял больше внимания политическим, а не военным проблемам. Однако несмотря на разногласия, каждый из них нашел в споре достойного противника.

23 октября 1958 года в Гавильяносе Че написал Фиделю очередной рапорт. Еще через пару дней он решил открыть боевые действия против гарнизонов, размещенных в горных районах. Тогда же состоялась бурная встреча с одним из командиров Второго фронта по имени Пенья,

«который получил известность в округе своим пристрастием к охоте за крестьянскими коровами. Он категорически запретил нам атаковать Гуинья-де-Миранду, так как этот город находился в его зоне действий; когда мы принялись доказывать, что зона действий общая, что у нас больше оружия и оно лучше, он ответил лишь, что против нашей базуки у него есть 200 винтовок и что 200 винтовок могут пробить такую же дыру, как и базука. Было сказано, что Второй фронт наметил Гуинья-де-Миранду как объект нападения и мы не можем ее атаковать. Естественно, мы не обратили на это никакого внимания, но поняли, что у нас здесь есть несколько опасных «союзников».

Некоторые свидетели изображали встречу еще более враждебной, чем говорилось в отчете Че. В одном из моментов разговора Пенья сказал Че: «Я со своими четырьмя сотнями винтовок могу сделать больше, чем ты со своей базукой, всеми своими интервентами и их мудями, вместе взятыми». Он, похоже, хотел вывести Че из себя. Они говорили, сидя на покрытом птичьим по метом полу лачуги. Наконец Че поднялся и положил свою «М-1» на пол: «Пойми, Пенья, тот день, когда я буду вынужден обратить оружие против своих товарищей, станет последним днем моей борьбы, — и закончил: — Если вы за пять дней не возьмете Гуинья-де-Миранду, то мы возьмем ее сами».

Че не стал выжидать пять дней.

25 октября, когда армейская авиация усиленно бомбардировала горы, Че попросил у Фауре двоих проводников и на следующий день разделил свою колонну на две части. Акоста с группой неопытных бойцов отправился в самую недоступную часть Сьер-ра-дель-Эскамбрей — к холму Кабальете-де-Каса высотой в тысячу двести футов, с которого можно было разглядеть города Пласетас и Санкти-Спиритус. Че выбрал это место для создания базового и учебного лагеря.

Сам он с большей частью колонны перешел в имение Лас-Пинас, где у него состоялась встреча с членами маленькой ячейки Д26, очень активно сотрудничавшими с отрядами Бордона. Эти кампесинос проводили его к казарме Гуинья — кирпичному зданию с жестяной крышей, в котором размещался гарнизон из двадцати шести человек.

Четыре взвода колонны № 8 заняли позиции вокруг казармы, а отряды Бордона засели в засадах на подходах к городу. Сигналом для нападения должен был послужить выстрел из базуки, но первые два выстрела были даны с перелетом, и обороняющиеся открыли шквальный огонь из винтовок. Че совершенно озверел, обругал минометчика и приказал срочно найти хоть немного бензина, чтобы сделать «коктейль Молотова». Его удалось разыскать не сразу: близлежащий бакалейный магазин, принадлежавший какому-то китайцу, оказался закрыт; а когда необходимое удалось найти и бомбы были готовы, то двое бойцов, пытавшихся бросить их в казарму — Аменгаль и Кабралес, — были убиты пулеметным огнем.

Еще один партизан, Элисео Рейес по прозвищу Сан-Луис, чуть не погиб, когда граната бразильского производства, которую он бросил, отскочила обратно прямо ему под ноги; к счастью, она не взорвалась.

Базука дала осечку, потом еще одну: барахлили батареи. Хоэль рассказывал:

«Мы почти ничего не видели из-за грязи, которую поднимали ударявшиеся в землю пули, но нас прикрывал пригорок. В этой ситуации, среди яростного огня... Че увидел, что минометчик дал еще один промах; он разозлился, вскочил, подбежал к минометчику, забрал у него базуку и стоял там под градом пуль. Я не знаю, как он уцелел: настолько ожесточенной была стрельба. Он схватил базуку и приготовился стрелять из нее... Я стал перед ним и попробовал оттеснить назад, за пригорок... Тогда он со всей силы оттолкнул меня, и мы чуть не подрались».

Но Гевара, конечно, одолел. Базука в тот день требовалась ему не столько для достижения военного эффекта, сколько для того, чтобы уязвить Пенью. Где-то с пятой попытки ему удалось прямое попадание в дом; при этом один из жандармов был убит, а двое ранены. Из боковой двери выбежали шестеро солдат, за ними последовали остальные.

Бордон позднее с полным основанием заметил, что «пренебрежение безопасностью было «ахиллесовой пятой» Че».

Бой закончился примерно в пять утра. По словам капрала, командовавшего жандармами, партизан приветствовал весь город. Капрал Максимилиане Хувьер, достигший уже пенсионного возраста, имел под своим началом всего-навсего четырнадцать человек, хотя они и были хорошо вооружены. Че разоружил его, отругал как следует, велел передать жене старика, что с тем все в порядке, и отпустил капрала домой. Это оказалась не последняя встреча Че с капралом Хувьером.

«Победа не принесла выгоды с практической точки зрения — было истрачено несколько тысяч патронов, а захвачено лишь 600 или 700 да четыре спрингфилдовских винтовки — но это был удачный политический ход, показавший нашу готовность и способность управлять ходом событий».

На обратном пути в Гавильянос двое бойцов, Ковбой Кид и Фигаредо, подошли к Че и завели с ним разговор насчет формирования штурмовой группы, вооруженной автоматическим оружием, которая будет подготовлена специально для нападений на казармы. Че согласился с ними и попросил составить список Добровольцев для участия в «команде самоубийц», как он назвал новое подразделение.

27 октября Че закончил разработку плана партизанских лагерей. Эль-Педреро в Гавильяносе занимал большое поместье, окруженное горами, а Кабальете-де-Каса располагался в чрезвычайно труднодоступных местах среди высоких гор; там, в относительной безопасности, должно было проходить обучение новобранцев. Работы велись в очень высоком темпе; деревянные хи-Жины вырастали в считанные дни. Укрытые в густом лесу, они были невидимы с воздуха. В Эль-Педреро Че поселился в доме Лины Гонсалес. Эта женщина позднее очень тепло вспоминала о своем постояльце: «У него была хорошая, немного шаловливая Улыбка».