Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

Вновь возникла политическая проблема, связанная с аграрной реформой и программой распределения земли. Че наконец потерял терпение:

«После множества споров,... в которых наше терпение подвергалось бесконечному испытанию и в ходе которых мы были вынуждены, по справедливому замечанию товарища Фиделя, выносить гораздо больше, чем должны, мы достиг ли компромисса: нам позволяли осуществить аграрную реформу по всей зоне действий Второго фронта, в то время как Второй фронт будет собирать платежи».

А главная задача Вторжения выполнялась уже в течение целого месяца. Взвод Рамона Сильвы перекрыл шоссе Тринидад — Санкти-Спиритус, а движение по главному шоссе Кубы, проходящему по всей длине острова, было приостановлено после взрыва моста через реку Туинику. Ряд нападений надолго парализовал центральную железную дорогу. «Наиболее неспокойная часть страны — восточная — теперь получала помощь от правительства только морским путем или по воздуху, и с каждым разом возможность оказания помощи становилась все более и более сомнительной. Во вражеской обороне появлялись все более явные признаки слабости».

Одно лишь маленькое облако омрачало горизонт. Среди действий, предложенных Че для срыва выборов, было ограбление банка, совместная акция городских дружинников и партизан. Деньги, полученные в результате операции, предстояло использовать на финансирование неотложных потребностей революционного движения. Энрике Ольтуски категорически возражал и вместе с Виктором Панеке решительно выступил против самой идеи ограбления банка. Ольтуски считал, что подобные действия не улучшат образ движения в глазах населения, и указал на то, что можно без особого труда получить деньги от консервативных групп, которые, предвкушая неизбежный крах режима, желали наладить отношения с победителями. Вместо налета на банк Ольтуски предложил полученные законным образом через казначейство пятьдесят тысяч песо.

В начале октября Че в ответ на это предложение отправил письмо, в котором содержалась гневная отповедь. Ставя в упрек Ольтуски то, что операция по захвату банка была давно согласована и что люди с Равнины не держат свое слово, Гевара добавил, что если народные предводители уйдут в отставку — а Ольтуски сделал такой угрожающий намек, — то ему, Че, будет на это совершенно наплевать.

«Я должен, к сожалению, напомнить вам, что я был назначен командующим. ... Уйду я в отставку или нет, но я буду пользоваться предоставленной мне властью для того, чтобы обезопасить деревни, окружающие горы, от всяческих проявлений малодушия. ...Почему ни один из кампесинос не нашел недостатков в нашей идее о том, что земля должна принадлежать тем, кто на ней работает, а крупные арендаторы находят недостатки? И не потому ли подавляющее большинство бойцов поддерживает идею налета на банк, что не у каждого из них за душой имеется хотя бы сентаво?»

Но на этом разногласия не кончились. Ольтуски, с самыми искренними намерениями, попросил у Че расписку в получении пятидесяти тысяч песо, на что Че ответил, что между товарищами такое недоверие оскорбительно. «Я не стал бы просить у тебя расписки на какую бы то ни было сумму денег, хотя у Гутьерреса Ме-нойо потребовал бы документ даже на сотню песо».

Из-за волнений, связанных с этими деньгами, в лагерь Че была направлена делегация центрального аппарата Д26, и этому визиту, как ни странно, предстояло оказать очень сильное влияние на будущее майора Гевары. Уполномоченный Д26 по финансовым вопросам, доктор Серафин Руис де Саратес, во главе комиссии Д26 прибыл в Сьерра-дель-Эскамбрей, чтобы вручить Че эти пятьдесят тысяч песо. В комиссию входили Марта Лухьойо, Грасиэла Пинейра, доктор Адольфо Родригес де ла Вега и Алейда Марч, активистка из Санта-Клары, игравшая важную роль в организации связи и перевозок рабочих во время апрельской забастовки и восстания в Сьенфуэгосе. Комиссия находилась в Эль-Педреро трое суток, а когда они собрались уезжать, посыльный принес сообщение о том, что Марч и Родригеса де ла Вегу разыскивает полиция. Так что им пришлось остаться в горах Эскамб-рея; Родригесу — в отряде, а Алейде — в Пласетасе.

Отношения Эрнесто Гевары с женщинами обычно рассматриваются его летописцами и биографами как нечто близкое к викторианскому пуританству. Но судя по отношениям Че с женщиной, ставшей его последней возлюбленной, это было какое-то сверхъестественное пуританство. Виновны в таком представлении, видимо, не только робкие иконописцы, желающие скрыть от публики частную жизнь исторической личности, но и невероятная скромность Алейды, наотрез отказавшейся давать какие бы то ни было интервью. (Среди тысяч опубликованных в печати материалов, посвященных Че и его товарищам, автор после отчаянных поисков обнаружил только одну заметочку о беседе с ней, объемом в десять строк.) Также принято преуменьшать ту роль, которую Алейда Марч сыграла в революционном процессе. То, что временами эта роль была очень значительной, будет видно из описания сражения за Санта-Клару. И поэтому об Алейде очень мало что известно, разве что ее вторая фамилия (Торрес) и некоторые данные о ее деятельности в сопротивлении Лас-Вильяса. В сотнях книг, посвященных деятелям кубинской революции, нет ни одного ее биографического очерка, хотя бы самого краткого.

Таким образом, те три дня в Пласетасе, когда началась любовь Эрнесто и Алейды, остались в тени. Альберто Кастельянос, один из адъютантов Че, рассказывал:

«Меня тогда не было там, а когда я вернулся, то увидел красивую девушку и немедленно поинтересовался, кто она такая. Мне сказали, что это великий боец революции, очень храбрая женщина, действовавшая в подполье в районе Лас-Вильяс. Стало известно, что полиция совершила налет на ее дом и ищет повсюду, поэтому руководство Д26 велело ей оставаться в Эскамбрее. Алейда и Че влюбились друг в друга; скажу больше, когда я увидел ее и сделал игривое замечание, Че смерил меня таким взглядом, что я сказал себе: «Брось это дело, Альберто, не то наживешь неприятности».

Как ни странно, один из взводных командиров, Гарри Вилье-гас, отрицал, что это могла быть любовь с первого взгляда: «Эта любовная интрига возникла не так легко, как считают некоторые: они увидели друг друга и сразу влюбились. Это чувство не зародилось платонически или как любовь с первого взгляда; оно развивалось вместе с развитием борьбы».

Когда имеешь дело с мужчиной столь сдержанным, как Че, в проявлении привязанностей или внешнем выражении эмоций, и женщиной, столь же скромной в отношении своих жизненных перипетий, как Алейда, очень трудно отличить факты от вымысла. Посылал ли Че Алейде дикие цветы с партизанскими посыльными? Он записал в дневнике: «Сегодня вечером я собираюсь добиваться Алейды». Исполнил ли он свое намерение? Случалось им проводить ночь, озаренную ярким светом луны, в амбаре, где сушатся кофейные зерна? Или нет? Но так или иначе, к началу декабря Эрнесто Гевара и Алейда Марч стали любовниками.