Смерть консулу! Люцифер - Жорж Оне

— Быть может, сам император платит щедрее, — пробормотал Цамбелли, но тотчас же раскаялся в своих словах, потому что лицо его собеседника приняло какое-то особенное торжествующее выражение.

«Что это значит! — подумал Цамбелли. — Уж не попал ли я в ловушку!..»

В это время послышался внезапный крик, а затем стук экипажа, который остановился перед домом. Цамбелли поспешно взял свою шляпу, довольный тем, что может прервать разговор, который начал принимать неприятный для него оборот.

— К вам приехали гости, — сказал он, раскланиваясь перед хозяином дома. — Позвольте мне проститься с вами.

— Зачем? Это наши молодые люди вернулись из путешествия. Они, верно, замёрзли и не откажутся выпить рюмку вина. Останьтесь с нами, и мы вчетвером проведём отличный вечер. Господин Геймвальд будет очень рад видеть вас.

Это приглашение было крайне неприятно Цамбелли, так как ему приходилось встретиться лицом к лицу с Эгбертом, и тогда неизбежно должны были обнаружиться их настоящие отношения.

Между тем шум в доме всё более и более увеличивался; прислуга бегала взад и вперёд по лестнице; немного погодя в соседней комнате послышался говор и какая-то странная суета.

— Уж не случилось ли какого-нибудь несчастья! — воскликнул Цамбелли, выискивая предлог, чтобы избавиться от пожатия рук и уверений Армгарта.

Но тот как будто нарочно удерживал его.

— Интересно было бы знать, — сказал он, положив руку на плечо Цамбелли, — во что обойдётся будущая весенняя кампания Бонапарту, предполагая, что он вернётся целым и невредимым с Пиренейского полуострова?..

— Вероятно, недёшево, — ответил Цамбелли с нетерпением, отворяя дверь и быстро спускаясь по лестнице. Но в коридоре он столкнулся почти лицом к лицу с Эгбертом, который, стоя среди слуг, отдавал приказания и торопил своего управляющего, чтобы тот скорее шёл за доктором.

— Честь имею кланяться — сказал Цамбелли, протягивая руку удивлённому Эгберту. — Вы не ожидали меня видеть?

— Шевалье Цамбелли! В моём доме!

— Мне необходимо было переговорить с вами. Я ждал вас несколько часов у господина секретаря.

— Слишком много чести! Вы, вероятно, по делу. Чем могу я служить вам?

— Мы поговорим об этом в другой раз. Вы только что вернулись из путешествия и вдобавок у вас, кажется, больные в доме. Надеюсь, что не случилось ничего дурного с вами и вашим другом?

— С нами лично ничего не случилось; но мы переехали нашим экипажем нищую.

— Что, она опасно ранена?

— Она в обмороке. К счастью, это случилось у самого дома и мы могли внести её сюда. Она из Гмундена, вы должны знать её... Это чёрная Кристель.

У Цамбелли сжалось сердце, но в комнате было так темно, что Эгберт не мог видеть выражения его лица.

— Как же, помню. Это сумасшедшая девушка, которая вечно бродит по лесу, — сказал он спокойным голосом. — Но как могла она попасть в Вену! Не обмануло ли вас случайное сходство с нею?

— Взгляните сами.

Цамбелли нехотя последовал за Эгбертом в комнату, где на мягком диване лежала неподвижно чёрная Кристель в своей разорванной коричневой юбке и стоптанных башмаках. На коленях перед нею стояла Магдалена, тщательно обмывая рану на лбу несчастной девушки.

— Ну что, разве я ошибся! — сказал Эгберт, стоя в дверях.

Итальянец покачал головой.

— Как это случилось? — спросил он.

— На улице такой туман, что кучер мог не заметить её при быстрой езде. Услышав внезапный крик, мы выскочили из экипажа, но уже было поздно, так как мы нашли её полумёртвою на мостовой. Она ушибла голову и плечо, но кажется, неопасно, хотя в этих случаях кто поручится за исход?

Эгберт подошёл к больной вместе с Цамбелли.

Магдалена робко поднялась на ноги и уступила им своё место.

— Позвольте мне испробовать один способ лечения, который я видел в Милане, — ответил Цамбелли и с этими словами начал водить руками по воздуху над головой и грудью Кристель. Затем он положил правую руку ей на сердце и, казалось, прислушивался к её дыханию или шептал что-то на ухо; только она неожиданно раскрыла глаза и пробормотала: «Это ты, Витторио!» — но так тихо, что только одна Магдалена, стоявшая ближе других, слышала это. После того Кристель снова впала в бессознательное состояние. — Не беспокойтесь, господин Геймвальд. Перевяжите ей раны и оставьте её в покое. Я ручаюсь, что она проснётся здоровая.

— Вы магнетизировали её? — спросил Эгберт.

— Я верю в этот способ лечения, — сказал уклончиво Цамбелли, — потому что видел, как один знаменитый врач применял его с большим успехом.

— Благодарю вас за оказанную помощь, шевалье, — сказал Эгберт.

— Я исполнил обязанность простого человеколюбия, — ответил Цамбелли, — и тем охотнее, что мне вдвойне жаль эту бедняжку. Её отец в тюрьме.

— За что?

— Я расскажу вам это в другой раз. Но пока девочка не должна знать об этом.

— Будьте спокойны, я позабочусь о ней.

— Что вы хотите делать с нею?

— Она останется в моём доме. Я не хочу, чтобы она стала бродягой.

Цамбелли хотел возразить, но удержался. Какое право имел он мешать доброму делу своими размышлениями?!

— Спокойной ночи, — сказал он, укутываясь в свой плащ и дрожа как в лихорадке.

— Что с вами, шевалье? — спросил Эгберт, провожая его по лестнице.

— Мне представилась ужасающая картина! Ваш экипаж мог совершенно раздавить её.

— Благодаря Богу этого не случилось. Она вне опасности.

— Спокойной ночи, — повторил Цамбелли, выходя на улицу.

Глава II

В сером доме ещё долго шли толки между прислугой о колдуне, который таким странным образом воскресил нищую. Даже Эгберт и Гуго чувствовали некоторое смущение, так как не могли дать себе ясного отчёта в виденной ими сцене.

Между тем мнимый колдун шёл по пустынной улице, направляясь к центру города. Кругом был непроницаемый туман и только изредка виднелся слабый отблеск фонарей. Цамбелли был недоволен собой и испытывал странное беспокойство; страх придавал ему крылья; его путали фигуры, которые чудились ему в тумане и распадались вновь при его приближении. Наконец мало-помалу мысли его пришли в порядок, и он пошёл более медленным шагом.

Он спрашивал себя: разумно ли было с его стороны оставить девушку в доме ненавистного ему человека, к которому он чувствовал хотя и необъяснимое, но сильное отвращение с