Оборотная сторона НЭПа. Экономика и политическая борьба в СССР. 1923-1925 годы - Юрий Жуков

Только для того, чтобы опровергнуть Троцкого, утверждавшего, что социалистическая революция в России сможет победить лишь при поддержке победоносной революции европейского Пролетариата, Сталин и использовал слово «полная». Следовательно, подразумевал он, есть ещё и не полная победа. Такая, как в СССР. И заключается она в том, что имеется возможность строить социалистическую экономику, не более того. Опять же подразумевая, но не говоря того прямо — до полной победы революции в Европе.

Полагая, что такого, построенного на недомолвках, объяснения явно недостаточно, и, ко всему прочему, оно вполне может затеряться в огромной статье, в которой читатель прежде всего станет искать разъяснение «перманентной революции», её опровержение, Сталину пришлось в ближайшие дни вернуться к наиважнейшему вопросу. Уже после пленума, 24 января в «Правде» была опубликована его предельно короткая заметка под явно надуманным предлогом — как якобы ответ некоему «Д-ву». Целиком посвященная одной единственной теме.

«Я думаю, — писал Сталин, — что Вы плохо читали статью, иначе Вы обязательно нашли бы там цитату из статьи Ильича, говорящую о “победе социализма в одной стране”. Если Вы прочтёте статью вдумчиво, должно быть поймете, что речь идёт не о полной победе, а о победе социализма вообще, т.е. о том, чтобы прогнать помещиков и капиталистов, взять власть, отбить атаки империалистов и начать строить социалистическое хозяйство… Но полная гарантия от реставрации может быть обеспечена лишь в результате “совместных усилий пролетариев нескольких стран”.

Глупо было бы, — продолжал Сталин, начинать Октябрьскую революцию в России при убеждении, что победивший пролетариат, России при явном сочувствии со стороны пролетариев других стран, но при отсутствии победы в нескольких странах, “не может устоять против консервативной Европы”. Это же не марксизм, а самый заурядней оппортунизм, троцкизм и всё что угодно…

Допустим, — развивал мысль Сталин, — что в течение пяти — десяти лет существования советского строя в России не будет ещё революции на Западе… Думаете ли Вы, что за эти пять — десять лет наша страна будет заниматься толчением воды, а не организацией социалистического хозяйства? Стоит поставить этот вопрос, чтобы понять всю опасность теории отрицания победы социализма в одной стране»{461}.

К той же, не очень приятной для него проблеме, по сути ревизии учения уже не только Маркса, но и Ленина, только на самой 14-й партконференции, открывшейся 27 апреля 1925 года, обратился и Зиновьев. Ему пришлось мужественно признать: его прогнозы о скорой победе революции в Германии, которая и разрешит все экономические проблемы России, оказались несостоятельными. Новый же взгляд в будущее он, как и Сталин, прикрыл игрой слов. Раздвоил привычный термин «революционная ситуация».

Зиновьев предложил рассматривать революционную ситуацию как «вообще», так и «непосредственную». Заодно поступить также и с понятием «стабилизация капитализма». Понимать под ним стабилизацию «вообще» и «частичную». Поспешил пояснить: это не его личное мнение, а решение последнего, V расширенного, пленума ИККИ, состоявшегося в конце марта — начале апреля текущего года.

Лишь затем Зиновьев перешёл к иному. Изложил своими словами то, что было написано Сталиным. Опять же ссылаясь на Ленина, напомнил делегатам: «построение социализма в такой стране, как наша», вполне осуществимо, но лишь при условии, «если мы будем обеспечены от международного вмешательства». Однако добавил, что «окончательная победа возможна только в международном масштабе… Без международной революции наша победа непрочна и неокончательна». И с обычным оптимизмом заключил:

«Нашу страну с её патриархальщиной, обломовщиной, полудикостью можно переделать в социалистическую»{462}.

Необходимость самим заниматься собственной экономикой ни у кого не вызвала возражений. К сложившемуся положению за последние полтора года уже привыкли. Зато неявное обсуждение вопроса — как это делать, каким путём пройти ближайшие десятилетия — показал, что большинство в руководящей группе всё ещё остается на старых позициях. Пока исключает переход к индустриализации.

Каменев, открывая конференцию, наперекор всем фактам, изложенным на последнем пленуме, преподнес в превосходной степени то, что назвал чертами, характерными для переломных моментов жизни страны и партии. К первой черте отнёс темп роста промышленности, который якобы «за последний отрезок времени превзошёл все наши ожидания». Ко второй — то, что «сняты всяческие рогатки с развития производительных сил в деревне, устранены остатки хозяйничанья типа военного коммунизма». Третьей же стала «частичная стабилизация капитализма» в мире.

Столь предвзятую, категорическую оценку ситуации породило не трезвое восприятие действительности, а всего лишь привычное желаемое. Оно-то и заставило Каменева — вослед Зиновьеву, заявить весьма неопределённо: «Социалистическое общество мы начали строить. Мы его строим, мы его несомненно построим». Но как, каким именно образом, он не стал уточнять, хотя и установил сроки достижения цели. Разумеется, сославшись на Ленина как на Святое писание. Мол, «десять-двадцать лет правильной политики по отношению к крестьянству (выделено мной. — Ю.Ж.), и победа в мировом масштабе обеспечена»{463}.

Последующие доклады, прозвучавшие на конференции, говорили все о том же. О приверженности к привычному, хотя так и не оправдавшему себя НЭПу, вызванному к жизни победой пролетарской революции в сугубо крестьянской стране. Необходимостью заботиться о подъёме не промышленности, а только сельского хозяйства, испытывающего постоянные спады из-за непрекращающихся засух. Ведь стране крайне необходим был хлеб. Для экспорта, для получения твёрдой валюты, позволявшей покупать за рубежом тракторы и другую сельскохозяйственную технику. Станки, машины для заводов. Ширпотреб.

Волновало партию и само крестьянство. Ведь рыночные отношения в деревне неумолимо вели ко все более и более углублявшемуся расслоению. К упрочению позиций кулачества не только экономических, но и политических, что продемонстрировали только что прошедшие выборы в местные советы. С точки зрения ЦК — «сорванные» этими самыми кулаками. В действительности — просто не давшие коммунистам и беднякам большинства.

Кандидату в члены ПБ и секретарю ЦК Молотову, выступившему с докладом «Партийно-организационные вопросы», пришлось далеко уйти от темы. Признать: «Курс на развязывание рыночных отношений, на развёртывание товарооборота во всей стране, и в частности в деревне, является для настоящего времени основной линией партии в деле поднятия сельского хозяйства». Иными словами, признать необходимость поддержки середняка, даже кулака. Ведь именно они давали хлеб для экспорта. Они, а не бедняки. Потому и разъяснить: «Мы должны перенести важнейшие политические задачи из рабочих районов в крестьянские массы»{464}.

О том же — о положении в деревне, о середняках и кулаках, о том, какую политическую линию по отношению к ним, вчерашним классовым врагам, следует взять, — более откровенно говорили все, выступившие в прениях по докладу Молотова.

Б.П. Познер, секретарь Юго-восточного (вскоре переименованного в Северо-Кавказское) бюро ЦК: «Местами полное руководство захватил в свои руки крепкий, зажиточный крестьянин и казак, а местами даже и подлинный кулак, который подошёл к выборам быстро сорганизовавшись… Мы имеем интенсивнейший процесс организации крупного хозяйственного казачества, кулацкого казачества… Важнейшим является для местных (партийных) работников осознание новой нашей позиции как позиции фракции (в совете), численно состоящей в меньшинстве и борющейся за своё влияние на большинство».

Л.М. Каганович, член ОБ и секретарь ЦК: «Мелкобуржуазные слои (крестьянство. — Ю.Ж.), которые хотят проявить свою политическую активность, ищут своего организатора… И если партия их не организует, они могут найти этого организатора вне партии».

А.И. Икрамов, секретарь Ташкентского обкома: «У нас (в республиках Средней Азии. — Ю.Ж.) не было революции в деревне в настоящем смысле этого слова… Не было никакого землеустройства, никаких земельных реформ. Там существуют обострённые отношения между батрачеством и мелкими декханами, с одной стороны, и баями-кулаками — с другой… По количеству земли нельзя определить, кто является середняком. Десять десятин — считаем середняком. А в других районах владельцев тех же десяти десятин можно считать баем. Можно определять кулака по эксплуатации, но у нас вопрос с эксплуатацией обстоит ещё труднее. У нас сам эксплуатируемый эксплуатирует еще других».