Так кто же развалил Союз? - Олег Мороз

«Горбачев (не отрываясь от бумаг). Что ты думаешь относительно Ельцина?

Шахназаров. Он будет вести себя более или менее прилично до 12 июня. А станет президентом России, — если станет, — тут же возродится в прежнем качестве молотобойца и начнет последнюю кампанию — за власть в Союзе.

Горбачев (утвердительно кивая). Знаешь, ни на грош ему не верю. Этот человек живет только одной страстью — взять власть. А что с ней делать, сам не знает толком.

Шахназаров. Ну… Вокруг него целая куча советников, они за него все решают.

Горбачев. А ты заметил, как он чуть не взорвался, когда разговор пошел о том, кто виноват в амбициях автономий?

Шахназаров. Еще бы! Выдумали, будто это «козни Центра» против России, и ведут теперь эту версию.

Горбачев. Забыл, как буквально навязывал им суверенитет: «Берите, сколько сможете разжевать!» Вот он, популизм в чистом виде. Что угодно наобещает, лишь бы понравиться.

Шахназаров. В конце концов за все это придется расплачиваться.

Горбачев. Вот именно».

Как мы знаем, Горбачев и Ельцин не жаловали друг друга. В частных разговорах с близкими людьми не скупились на резкие слова друг о друге. Так что ко всем этим их взаимным оценкам следует относиться критически. Но здесь Горбачев прав: то самое знаменитое обещание предоставить автономиям немеряно самостоятельности и суверенитета Ельцин дал, конечно, весьма неосмотрительно (о чем впоследствии и сам, по-видимому, жалел). Однако это не перечеркивает версии, что и Горбачев не прочь был воспользоваться явно возникшими в тот момент противоречиями между российским Центром и автономиями.

Заявление шестнадцати было опубликовано 12 мая. И в этот же день, опять-таки торопясь погасить волну недовольства его авторов, Горбачев и Ельцин встретились с ними (правда, «физически» присутствовали лишь четырнадцать «подписантов», но руководители Карелии и Дагестана, которых не было, позже согласились с мнением большинства своих коллег).

Собственно говоря, первоначально намечалось, что с автономиями встретится лишь Горбачев, однако Ельцин, мы знаем, опасался, как бы за его спиной не образовался союз Горбачева и «автономистов», с которым ему будет трудно совладать, а потому не пожелал остаться в стороне от разговора, выразил желание поучаствовать в нем. Об этом он договорился с Горбачевым на встрече 8 мая.

Лидеры автономий были настроены довольно воинственно. Однако шансы добиться полного равенства с союзными республиками при подписании Союзного договора у них были невелики. Как сообщалось в прессе (в частности, об этом писала «Независимая газета»), представители большинства союзных республик (среди них — Украина, Казахстан, Узбекистан) заявили, что будут подписывать Союзный договор лишь с единой Россией.

Итак, новая встреча в Ново-Огареве. Башкирский президент Муртаза Рахимов ставит вопрос ребром:

− Мы — субъекты Союза?

− Да! — с пафосом отвечает Горбачев.

− Тогда почему без нас собираетесь?

Надо полагать, имелось в виду «собрание», на котором было подписано то самое Заявление «9+1».

Горбачеву пришлось выкручиваться. Его ответ был уклончивым: дескать, мы сейчас переживаем переходный период. Надо понимать так: вот переживем, и тогда уж все встанет на свои места.

Но Рахимова этот ответ, по-видимому, не устраивает:

− Мы позиции Совместного заявления поддерживаем. Но там говорится о подписании (Союзного договора. — О.М.) только союзными республиками. В основу дальнейшей работы надо положить согласованный проект… Подписывать всем по алфавиту.

Горбачев возражает: если принять «алфавитный» принцип, «пойдет цепная реакция в других республиках», да и в самих российских автономиях придется проводить референдумы — должны ли они оставаться в Союзе.

В каких республиках Горбачев предвидит «цепную реакцию»? Надо полагать, — в Грузии, в Азербайджане, в Молдавии. Там, где были автономные образования и где вокруг них в тот момент происходили конфликты.

Впрочем, Грузия и Молдавия вообще не собирались подписывать Союзный договор. А вот Азербайджан вряд ли согласился бы, чтоб Нагорный Карабах поставил свою подпись под договором самостоятельно, не как субъект Азербайджана.

Какими могли бы оказаться итоги референдумов в автономиях, тоже было не вполне ясно: в тот момент настроения за отделение от Союза, да и от своей союзной республики во многих местах были достаточно сильны.

Иными словами, требование автономий предоставить им право самостоятельно, на уровне союзных республик, подписывать Союзный договор в самом деле создавало дополнительные проблемы. Хотя, быть может, эти проблемы и не были неразрешимыми.

А что же Ельцин? Ведь претензии автономий, в первую очередь, касаются его: автономии-то — российские. Как замечает помощник Горбачева, который ведет стенограмму, «Ельцин все время молчит, угрюмо смотрит перед собой, явно недоволен всем происходящим, хотя Горбачев делает работу за него, пытаясь исправить последствия его посулов в кампании суверенизации» (надо полагать, прежде всего имеется в виду то самое — «Берите столько суверенитета, сколько проглотите!»)

Автономии между тем продолжают наседать.

Председатель Верховного Совета Коми Юрий Спиридонов:

− Руководство страны и России начало вести дело без нас. Мы подпишем (Союзный договор. — О.М.) сами. Целостность России будет определена в Федеративном договоре (этот договор готовился параллельно с Союзным. — О.М.)

Председатель Верховного Совета Северной Осетии Ахсарбек Галазов:

− Если мы будем насильственно сдерживать исторический процесс суверенизации, то нанесем непоправимый ущерб единству России.

Председатель Верховного Совета Кабардино-Балкарии Валерий Коков:

− Почему мы не сможем сами передать Союзу те полномочия, которые РСФСР передает Союзу?

Даже Якутия жаждет суверенитета, причем добивается его очень напористо. Председатель Верховного Совета республики Михаил Николаев:

− Мы неоднократного ставили вопрос о признании (нашего. — О.М.) суверенитета. Когда это будет сделано? Если вы настаиваете на соблюдении Конституции, — мы ставим вопрос о статусе наших республик: по Конституции Верховный Совет решает вопрос о приеме в СССР новых республик. Меня не удовлетворяет ваша вступительная речь (имеется в виду вступительная речь Горбачева на этой встрече, довольно обтекаемая. — О.М.), как и встреча с Борисом Николаевичем. Мы субъекты Союза или нет? О нашей нынешней встрече трудно информировать (по-видимому, надо понимать так — трудно информировать общественность республики, которая вроде бы ожидает, когда наконец Якутии будет предоставлен настоящий суверенитет. — О.М.)

Однако решительней всех выступает лидер Татарстана, председатель его парламента Минтимер Шаймиев:

− Наш Верховный Совет принял решение о вхождении в Союз в качестве самостоятельного государства. Процессы суверенизации необратимы. Мы за укрепление Союза, но если не будет возможности подписать Союзный договор (подписать самостоятельно. — О.М.), мы не сможем подписать договор с Россией. Силой сейчас ничего не сделаешь.

Ельцин, естественно, не желает, чтобы Российская Федерация начала необратимо разваливаться, так же, как разваливается Советский Союз, но он вынужден искать компромисс. Его предложения:

− Надо сказать: первое — республики являются субъектами Союза и РСФСР. Второе — сесть с каждой республикой и послушать, как они хотят подписывать Союзный договор (видимо, Борис Николаевич надеется, что, разговаривая с каждой республикой по отдельности, тет-а-тет, можно как-то их уломать. — О.М.) Некоторые республики могут подписать отдельно — в таком случае надо указать, что они остаются субъектами РСФСР. Если Татарстан не хочет участвовать в Федеративном договоре, а заключает отдельный договор с Россией, — мы согласны… Документ для Съезда народных депутатов РСФСР должен содержать признание суверенитета республик (то есть этот суверенитет должен быть признан официально российской законодательной властью, как того и желают республики. — О.М.)

В заключение встречи Горбачев принялся сокрушаться по поводу того, что вот-де КПСС, союзная власть упустила «национальный вопрос», посчитала его окончательно решенным. Оказалось, однако, что это далеко не так. Этот вопрос стал «полем борьбы различных политических сил», «многие национальные движения именно на этой проблематике, придав ей острый разрушительный характер, пришли к власти». Слова Горбачева можно было понимать так: от этого, мол, все нынешние беды — и происходящий развал Союза, и нарастающая опасность развала Российской Федерации.