Открытие Франции. Увлекательное путешествие длиной 20 000 километров по сокровенным уголкам самой интересной страны мира - Грэм Робб

«Мы расспрашивали уцелевших жертв этой катастрофы – доблестных страдальцев, которые одели эти уединенные берега в траур и принесли горе в соседние деревни. Они указывали на огромный залив, который недавно поглотил семьдесят восемь их несчастных товарищей… Нам хотелось остаться с ними, изучить их обычаи и услышать рассказы об их опасных приключениях. Это стало бы хорошим завершающим штрихом в картине наших переживаний этого дня».

Аркашонская трагедия произошла в открытом море, возле клочка песчаной земли, который называется Кап-Ферре, где рыбаки забрасывали свои сети, следя, не начинается ли буря, а потом быстро отходили на веслах назад, в бухту, держа курс на высокую дюну Пила. Большинство судов, идущих ко дну, были видны с берега. Известно, что отдыхающие смотрели с берега на это «любопытное и захватывающее» зрелище. В Остенде в 1845 году публика, собравшаяся на танцы в водолечебнице, наблюдала за тем, как в гавани тонут два корабля. Курортники в бальных нарядах стояли перед зданием лечебницы и пытались расслышать в шуме ветра полные отчаяния крики.

В 1906 году была опубликована карикатура: супружеская пара из среднего класса разговаривает с женщиной-бретонкой на холме; внизу на берегу моря стоит лачуга – дом их собеседницы. И вот что они говорят: «Значит, вы потеряли мужа и двоих сыновей в кораблекрушении? Как интересно!.. Непременно расскажите нам об этом». В это время наглое заглядывание в чужую жизнь уже выходило из моды, но насмешки и издевки над местными жителями по-прежнему были популярны среди отдыхающих и на морском побережье, и у минеральных вод. Отдыхающие, которым было не по плечу жить в главной гостинице городка, чувствовали себя очень современными людьми с тонким вкусом по сравнению с местным населением. Путеводитель Конти предлагал большой выбор смешных паломничеств и развлечений, а также советовал побывать на берегу в Лё-Трепоре, где мускулистые рыбачки канатами втягивают траулеры на берег. «Только представьте себе, какое зрелище вы увидите, если канат разорвется!» В конце 1880-х годов, когда появились первые почтовые открытки с фотографиями, фотографы из больших городов стали приезжать в сельские местности и уговаривать коренных жителей изобразить «типичные» занятия местного населения. Женщинам предлагали пошарить в сундуках и надеть старинные костюмы своих бабушек. Мужчины с лукавыми лицами и устрашающе грязными волосами должны были сесть вокруг бутылки и притвориться пьяными. В Оверни крестьяне, позируя, застывали, как каменные, в позах на самом деле быстрого танца бурре. Большинство этих картин выглядели так неправдоподобно потому, что изображали уже давно умерший мир.

Никто точно не знает, чем стало это снисходительное вмешательство чужих людей для тех, кто изображен на снимках. Назойливые туристы, вероятно, меньше раздражали их, чем старания местных советов приучить «чернь» к гигиене, чтобы она не отпугивала своим видом туристов. В Дьепе женщинам и детям было приказано ходить при людях обутыми. В Аркашоне, после того как железная дорога превратила его в любимый курорт жителей Бордо, мужчинам дали указание носить «широкие штаны», а женщинам прикрывать ноги «просторным платьем длиной до пяток», в котором, по-видимому, было почти невозможно собирать ракушки. Дети должны были перестать купаться «в неприличном виде» «там, где все время ходят респектабельные люди». Берег должен был выглядеть естественно, то есть быть очищен от всех следов работы, от водорослей, дохлых рыб, хижин и местных людей.

Не все эти меры были приятны для туристов. Разглядывать голые тела, причем иногда в телескопы, установленные в наиболее удобных точках над берегом, было главным развлечением на приморских курортах. Некоторые мужчины приезжали на отдых не для того, чтобы осмотреть новую часть страны, а чтобы увидеть скрытые раньше части женского тела. Биарриц, расположенный тоже на побережье, но южнее, у самой испанской границы, был рыбацким поселком с красными крышами домов и зелеными ставнями на окнах.

Местные жители-баски спускались на берег, чтобы искупаться в океане и встретиться с любимыми в пещере, которая называлась «Комната любви». Для туристов-мужчин самыми яркими моментами отдыха в Биаррице были поездка в Байонны, во время которой турист сидел рядом с баскской девушкой (всегда красивой) в хитроумном приспособлении, которое называлось cacolet – два соединенных вместе плетенных из ивы сиденья, одно на одном боку коня, второе на другом, и продавщицы из байоннских магазинов, которые плескались в воде возле берега почти голыми. Одним из самых счастливых дней в жизни Виктора Гюго был тот, который он провел в Биаррице, любуясь короткими юбками и изорванными в лохмотья блузками.

«Я боюсь лишь одного: что Биарриц станет модным… На его холмах посадят тополя, на дюнах установят перила, на утесах лестницы, на скалах киоски, в пещерах скамейки, а на купальщиц наденут трусы».

Страстные взгляды считались вполне допустимыми, но не каждому мужчине было достаточно эстетического любования красотой. Любители сексуального туризма искали себе добычу на курортах еще задолго до появления дешевых авиарейсов на Филиппины. Француз, постоянно покупавший молоко и сметану у девушек из долины Шамони, чтобы иметь возможность «прикоснуться своим несколько увядшим ртом к сочным губкам этих юных альпийских нимф», нам уже не кажется просто веселым прожигателем жизни, как казался своим спутникам. В 1889 году два отдыхающих парижанина во время пешей прогулки по окрестностям пиренейского курорта Верне-ле-Бен пришли в восторг от черных глаз и «изящной улыбки» одной цыганской девушки и были очень разочарованы, когда ее родители отказались продать им дочь как живой сувенир. Рыбаки и крестьяне не оставили письменных свидетельств о том времени и потому выглядят покорными жертвами. Однако есть свидетельства того, что коренные жители курортных мест умели защищать свою честь. В городке Понт-Авен, маленьком порту для муки и сидра на юге Бретани, который уже был известен, когда Поль Гоген в 1886 году приехал туда искать «примитивность», местные жители избили одного англичанина за отказ снять шляпу во время религиозной процессии. В Булонь-сюр-Мер другой англичанин, когда рыбачка несла его с корабля на берег, решил проверить крепость ее бедер. В результате он был сброшен в море и упал на спину, «что очень позабавило всех».

Местные жители тоже любили делать этнологические открытия. Когда электрический свет залил столовую кабурского Гранд-отеля, то рыбаки, торговцы, их жены и дети прижали свои носы к стеклу, чтобы заглянуть внутрь и полюбоваться этим роскошным зрелищем. Сидевшему внутри Марселю Прусту стало не по себе: он почувствовал себя экзотическим животным в «огромном заколдованном аквариуме». Однако смешные иностранцы были не только приятным развлечением для местных жителей – благодаря им появлялись новые рабочие места: служители при ваннах, лифтеры, горничные, продавцы, официантки и повара. Мужчины и женщины, которые раньше зависели от изменчивого моря, теперь могли сдавать внаем лодки и рыболовные принадлежности, складные стулья и ослов. Кроме того, они могли изготавливать предметы деревенской старины и продавать якобы местные картины, которые получали от оптового торговца из Парижа. Древняя профессия нищих еще никогда не была такой прибыльной. Туристов, направлявшихся в Пиренеи, осаждали толпы девушек и девочек, которые продавали туристам букеты цветов, подавали букет через окно кареты и сразу отдергивали руку с цветами обратно, а потом продавали этот же букет следующей группе. В долине Оссо Ипполит Тэн страдал от нищих больше, чем от блох.

«Крошечные девочки, едва умеющие ходить, сидят на порогах своих домов и едят яблоки. Когда вы увидите их, они ковыляют к вам на слабых ножках и протягивают руку… Если вы сидите на холме, с ясного неба вдруг спускаются два или три ребенка с камнями, бабочками, необычными растениями и ростками цветов. Если вы подходите к хлеву, его владелец выходит вам навстречу с миской молока и пытается продать ее вам. Однажды, когда я посмотрел на бычка, пастух попытался продать его мне».

Некоторым туристам это могло показаться глубочайшим вырождением гордого древнего народа, но для самого пастуха это была возможность совершить сделку. Многие его земляки уехали из родных мест, некоторые деревни исчезали. Крестьянин, которому повезло жить на туристской тропе, имел больше возможностей остаться там, где родился.

Другая, более мрачная, сторона этой встречи двух миров была более заметна в лабораториях и офисах, чем на курортах. Некоторые антропологи, введенные в заблуждение фотографами-открыточниками, которые выискивали местную экзотику, заметили у жителей Пикардии и побережья Бретани сходство с неандертальцами – приплюснутые лбы, толстые губы, смуглую кожу и «зловещее выражение лица». Эти черты были необычными в обеих местностях, но, по мнению автора статьи, опубликованной в журнале Парижского антропологического общества, это лишь доказывало, что люди с такой внешностью принадлежали к древней, почти вымершей расе. Возможно, такими были обитатели Европы четвертичного периода? «Если так, это будет одним из великих открытий нашего времени. Необходимо провести всеобъемлющие исследования этого крайне редко и нерегулярно встречающегося типа».