Сибирский фронтир - Сергей Фомичев

Утром я собрал командный состав. Многие ещё не вернулись с промыслов, но главные действующие лица собрались. Нашу сторону представляли мы с Оладьиным, противную – Тарабыкин. Дюжина партейщиков и мореходов превратилась в присяжных. В качестве рефери пришли Векшин с Пономарёвым. Казаки представляли власть, но властью в строгом смысле не являлись. Здесь они могли только давать советы и слушать, чтобы потом составить отчёты начальству.

Объявив, что союзные алеуты к нападению непричастны, я пересказал в двух словах настроение аборигенов.

–Я давно предупреждал, что добром избиение зверя не кончится. Островитяне живут с этого, а тут приезжают чужаки и начинают пастись на их родовых угодьях. Так что предлагаю прекратить промысел.

Я выбрал явно не те аргументы. Запах наживы всегда конкурировал с запахом крови.

–Хватит уже с ними нянькаться, – заявил Тарабыкин. – Надо брать аманатов. Пацанов этих, что сюда ходить повадились, прихватить, а лучше нагрянуть отрядом в жило, да и забрать с дюжину набольших. Враз вражины притихнут.

–Верно, – согласился Пономарёв. – Всегда аманатов брали.

–И что помогало? – спросил я.

Мой вопрос собрание пропустило мимо ушей. Идею взять заложников поддержали почти все камчатские промышленники, и даже Оладьин поначалу не стал возражать. Я понимал, что злоба, пренебрежение чужими интересами, обычаями здесь ни при чём. Это вопрос безопасности людей, безопасности промыслов. На фронтире просто принято так поступать. Однако я понимал и другое. Заложники отнюдь не гарантировали безопасность. Покорив с их помощью одно селение, мы неизбежно обернём против себя все остальные. Затяжная война с коряками и совсем уж бесконечная с чукчами прекрасное тому подтверждение. И незачем устраивать подобное на Уналашке. Потому как следующим логическим шагом на этом пути будет полное истребление алеутов. Окончательное решение. Геноцид.

–Аманатов брать не будем, – упёрся я. – Только хуже выйдет. С селением Узулаха у нас мир, а другие племена чужие родичи не остановят.

Тарабыкин вновь попытался заспорить.

–Одним миром эти дикие мазаны, – сказал он. – Если не сами нападали, то уж, наверное, указали сородичам, куда наши партии отправились.

–Если союзные алеуты кровь не проливали, то незачем их и злить, – Оладьин, наконец, взял мою сторону. – А то навалятся сообща, мало нам не покажется.

–Брось! – ухмыльнулся Тарабыкин. – Порубить к чертям самых буйных, остальные сами притихнут. Ещё и мехов притащат, вину заглаживая.

–А ты, я смотрю, уже готов и одежду с них поснимать? – огрызнулся я. – Хватит! И так мешки набили чужим добром.

–Чужим? – возмутился тот. – Твоим что ли?

–Хорош ругаться, – рявкнул Оладьин. – Ты, Севка, язык–то попридержи. Не по чину себя ведёшь. Тебя сюда насильно никто не тащил. Сказано было – диких не обижать. Значит, так тому и быть. Хозяин твой согласие при всех давал. Свидетелей здесь много. А тебе он людей доверил, вот и думай о них.

–Так ведь дикие первые начали, – возразил Тарабыкин.

–Это мы ещё выясним, кто первым начал, – бросил я. – Пока что мы только твоих людей выслушали, и как там на самом деле вышло никто не знает.

–Ну, гляди, Иван, – прищурился Севка. – Как бы потом пожалеть не пришлось об этом мире.

–Я так думаю, сейчас главное крепостцу оборонить и людей живыми вернуть, – заявил Оладьин. – После разбираться будем, кто на кого напал и почему. А до тех пор никаких вылазок!

На том и порешили.

Прошёл день, другой, но ничего не происходило. Партии мало–помалу возвращались с промыслов. Возвращались без потерь. Случаев нападения больше не отмечалось, но больше чем алеуты меня беспокоили конкуренты. Они потеряли пять человек, и успокоить их было сложно.

Тарабыкин регулярно порывался поднять людей на карательную экспедицию. Но теперь мы опирались на общее решение и пресекали провокации. К тому же с промыслов вернулись Бочкарёв и Шишкин, которые сразу взяли нашу сторону. Глядя на них, и Толстых осадил своих ребят. Так что сторонники войны оказались пока в меньшинстве, а мы, имея перевес, могли выступить более жёстко.

–Кто отправится бить алеутов, тот в крепость не вернётся, – предупредил Оладьин буйных. – Нам из–за вашей дури, головы класть не охота. Селитесь отдельно, где–нибудь на другом острове и воюйте сколько хотите. Но тогда и договор наш силы иметь не будет.

Войну удалось если не предотвратить, то хотя бы отодвинуть. И с промыслом калана вопрос решился. Сперва люди не рисковали покидать крепость, ожидая нападения. Затем, когда успокоились, вмешалась погода. Снег устоялся, шторма сделали походы слишком рискованными, и промысел прекратился сам собой, а вместе с ним потеряла на время актуальность и проблема туземцев.

"Владимир" прибыл последним. Ни "Станислав", ни камчатские шитики так и не появились. Начались такие шторма, что даже если кто и задержался в пути, вряд ли сумел бы пробиться к нам в этом сезоне. Пришло время подводить итоги. Из дюжины кораблей до Уналашки добралось к ноябрю только шесть. Шесть из двенадцати. Половина списочного состава флотилии. Старовояжные и такой процент дошедших посчитали большой удачей. Тем более что наверняка потерян только один корабль – гибель "Троицы" подтверждали свидетели. Остальные вполне могли уцелеть. Их могло отнести ветрами далеко от цели, выбросить где–нибудь на берег, поломать мачты. Они легко могли спутать заливы, остановиться на другом острове. Мы надеялись, что они живы, но перестали посматривать на вершину холма в ожидании столба дыма и занялись подготовкой к зиме.

Коряки взялись утеплять шалаши. Они замазывали щели между жердями снегом как штукатуркой, у основания укладывали собранные с травы ледяные комья и вырезанные из наста кирпичики. Дома становились толще на вид и теплее. Глядя на них, мы тем же способом утеплили казармы и усилили стены.

Пока не замерзла гавань, я постарался натащить как можно больше припасов. Люди перестали обращать внимание на мои странные экспедиции. Привыкли, нашли рациональное объяснение, а возможно людям просто хотелось кушать, и каким путями попадает в брюхо еда, становилось на определённой стадии голода второстепенным вопросом.

Когда лодка захрустела, взламывая ледок, я задумался над дальнейшими планами. До сих пор я не собирался зимовать вместе со всеми. Слишком уж большая потеря времени. Я планировал перед самыми морозами выбраться в гавань и прошмыгнуть через зиму потайным ходом, как поступал прежде. Но после всех передряг решение пришлось изменить. Оставлять поселение, раздираемое конфликтом, было как–то тревожно.

Зимовка не