Сибирский фронтир - Сергей Фомичев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За ними отправили одного из матросов.
–Вон оттуда они лезут, – показал я остальным на западный участок стены. – Давай!
Залп из ружей сбил нескольких туземцев. Помощь оказалась кстати. Внизу раздался дружный рёв. Зверобои пошли в контратаку.
–Нам нужны пленные! – крикнул я вниз.
Призыв утонул в шуме сражения. Стоило побеспокоиться об этом раньше, как впрочем, и о многом другом. Зверобои прошлись через двор, словно по бобровому привалу, оставляя позади только окровавленные тела.
Западную стену отбили. На самом гребне ещё шла рукопашная схватка, но с соседних участков уже подтягивались стрельцы. Кто–то бросился к пушкам, про которые в начале сражения просто забыли. Но и сейчас толку от них оказалось не больше – фальконеты обросли льдом и напоминали рекламные муляжи пломбира. Вряд ли их успеют очистить к завершающей фазе битвы.
Оладьин придержал людей, пока стволов не скопилось достаточно для мощного залпа. После чего дал отмашку. Ружья разом громыхнули, и крепость заволокло дымом. Мы оказались на нашей площадке, словно небожители на облаке. Снизу из густой пелены доносились лишь крики.
–Спускаемся, – бросил я.
Через минуту мы присоединились к Оладьину.
–Живой? – спросил он.
–Живой, – кивнул я. – Они отступили?
Товарищ показал на корякский посёлок, где разворачивался последний акт драмы. Алеуты попытались укрыться от ружейного огня за хижинами. И допустили просчёт. Чиж с соплеменниками уже подготовились к встрече. Нестройная, но меткая стрельба из ружей и луков с "параболических антенн" довершила разгром. Подобрав убитых и раненых, дикари быстренько отошли от крепости в сторону перемёрзшего пролива.
Зверобои заспорили, нужно ли ударить в спину бегущим, не кроется ли там засада, а если всё–таки следует ударить, то какими силами. Командиров оказалось слишком много и пока они спорили, беглецы исчезли в тумане. Что дальше? Преследовать? Лезть на рожон? Или ждать ещё одного штурма? На импровизированной оперативке большинство сошлось на обороне.
–Какие у нас потери? – спросил я, ожидая услышать, что мы лишились половины личного состава. По крайней мере, такое впечатление сложилось по ходу боя.
Комков ушёл и через пять минут вернулся. Ответ приятно удивил.
–Убитых трое, – доложил он. – Ранения получили многие, но в основном пустяки.
Не зря говорят, что у страха глаза велики – погибших врагов тоже насчитали негусто. А мне–то чудилось, будто их косили целыми сотнями.
Во дворе крепости не осталось ни клочка белого снега. Грязь перемешалась с кровью. Я бродил по этой каше и осматривал вражеские тела, надеясь найти хоть одно, в котором теплится жизнь. Без толку. Парни били по всему, что шевелилось. Дошла очередь и до "моего" алеута. Он лежал бездыханно там, где упал. Кто–то из зверобоев раскроил ему для верности череп.
Ноги ослабли. Я присел на порожек казармы. Только сейчас пришло понимание, что я убил человека. Пусть врага, пусть в порядке самозащиты, но лишил жизни. Трупов в своих прежних путешествиях я навидался достаточно. К ним я если и не привык, то притерпелся. И стрелять в людей приходилось, хотя результатов я обычно не видел. Впервые довелось рассматривать труп, словно мишень в тире и от вида собственной "работы" меня замутило.
–Ты часом не ранен? – спросил участливо пробегающий мимо Комков.
Я отмахнулся.
Ружейная стрельба послужила сигналом всем, кто отправился утром на промыслы. Не успев отойти далеко от острога, партии поспешили вернуться и лишь чудом не наткнулись на отступающих алеутов. Ближе к вечеру мы устроили совещание. Для начала собрались в узком кругу, чтобы разобраться самим, прежде чем говорить с конкурентами.
–Слава богу, отбились, – вдохнул Оладьин.
–Задали им жару, – добавил Комков.
Его воодушевление мне не понравилось.
–Мы потеряли троих, – напомнил я.
–Могли потерять куда больше, – возразил Оладьин. – Дикие напали неожиданно.
–А зачем они вообще пришли? – спросил Бочкарёв. – Промысел бобра мы давно прекратили. Лису бьём без оглядки, конечно, так ведь она диким без надобности.
–Да уж, – согласился Комков. – Вроде бы с ними не ссорились.
–Из–за промыслов не ссорились, – уточнил Бочкарёв. – А если подумать…
–Что? – поторопил я, уже предчувствуя ответ.
–Севка, подлец! – догадался Оладьин и стукнул кулаком по стене так, что зашаталась казарма. – Он навёл, больше некому.
–Зачем ему? – удивился Окунев. – Он же вместе с нами зимует. Если пожгут острог и людей вырежут, то разбирать не будут, кто тут старый знакомый, а кто нет. Да и не пойдёт на такое Севка.
–Прям уж! Он на промысел когда ещё отвалил и до сих пор не вернулся. Пересидит где–нибудь в горах и вернётся. Если бы нас здесь перебили, ему оставалось бы только промысел наш присвоить.
–Глупости, – упёрся Окунев. – Нечего тут стало бы присваивать, головёшки только. Как бы он зимовал без припасов, без жилья?
Капитан продолжал верить в морское братство, промышленную солидарность. Но он не сталкивался с Трапезниковым. А мы получили хороший урок на Камчатке.
Партия Тарабыкина вернулась через несколько дней после стычки. Камчатские зверобои выглядели довольными, хотя ни мехов, ни какой–либо другой добычи с собой не принесли. От холодного приёма и подозрительных взглядов Севка смутился, но рассказу о нападении алеутов удивился без фальши.
–Отдохнули в жиле одном, – заявил он. – В пургу попали, так там и отсиделись.
–Пурга давно кончилась, – заметил Комков.
–Говорю же, отдохнули, – ухмыльнулся Севка, и тут же наткнулся на мой настороженный взгляд. – Не беспокойся. Дикие хорошо приняли, да и мы к ним по–доброму подошли.
–Чего же они на крепость напали? – спросил Оладьин.
–Те, у кого мы гостили, напасть не могли, – засмеялся Севка. – На ногах едва держались.
Всё–таки заподозрив неладное, Оладьин задействовал знакомства во вражеском стане и попытался выведать подробности. Но Севка, как оказалось, в этот поход брал только проверенных людей, ни один из которых не проговорился.
–Это–то и настораживает, – произнёс я.
–Что? – не понял Комков.
–Если бы случайно они в буран попали, то не подбирал бы Севка людей. Выходит, заранее что–то удумал.
–Верно, – согласился
