Рыбья кровь - Евгений Таганов

Каждой новой ватаге были приданы шесть – восемь опытных гридей и бойников, чтобы быстрей научить их походным и боевым навыкам. И уже не только вожаки и полусотские, а и двадцатилетние ветераны ставили новичков в ряд и показывали, как бросать одним залпом сулицы и закрывать щитами себя и своего товарища. Здравый смысл, однако, подсказывал все же иметь под рукой крепкие боевые части, поэтому команды колесниц и сотня катафрактов состояли из самых проверенных и умелых короякцев и липовцев.

Дарник почти не бывал теперь в Островце, переложив груз военного обучения на плечи хорунжих и сотских. Много появилось иных забот: кому и сколько выделить земельных угодий, где кому строиться в Посаде, кого определить главными войсковыми поставщиками, где разрешить и запретить рубку леса, рыбные ловли, развешивание пчелиных бортей, какие привилегии предоставить землепашцам, чтобы они не уходили в ремесленники и ополченцы. Пользуясь присутствием князя, на него обрушили массу мелких судебных разбирательств. Правой рукой Дарника вновь стал Фемел, с готовностью предлагая ромейский управленческий опыт в подобных делах. Это он подсказал назначить крупный судебный сбор в казну – жалобщиков тут же уменьшилось раза в три.

Как-то княжеский выезд перехватил неожиданно появившийся из своей ссылки Кривонос и стал умолять вернуть его в Липов. Дарник с удивлением обнаружил в себе основательную злопамятность – возвращать провинившегося соратника не хотелось.

– Наведешь пеший путь до Северска – вернешься, – сказал он бывшему сотскому.

– Наведу, только дай мне людей и казны, – обрадовался Кривонос.

– С казной любой может. Бери в долг, нанимай работников и делай, – Дарник скорее шутил, чем говорил серьезно.

Но Кривонос воспринял его слова как приказ.

– Дай хотя бы грамоту на это дело, – попросил он. На следующий день вернулся в свой дом в Липовском посаде и горячо принялся искать деньги и нанимать работников.

Для Дарника это стало настоящим открытием – оказывается, возможно управлять людьми и таким способом. Неплохо бы и другим тиунам не повышать жалованье, а урезать, чтобы служба была для них не корыстью, а честью. Столь же категорическим отказом ответил он на просьбы Саженки взять ее снова в поход – входить в одну и ту же воду дважды не хотелось. К его удивлению, и другие воеводы, не сговариваясь, не брали с собой своих жен.

Трое хорунжих, Быстрян, Меченый и Борть, рьяно занимались подготовкой своих хоругвей, удивляясь при этом, что князь не уделяет никакого внимания предстоящему походу и не говорит, кому оставаться дома.

– А чего тут много думать, – отвечал им Рыбья Кровь. – Выйдем и все решим. Кому идти, а кому оставаться.

Его загадочные слова прояснились, когда одним солнечным утром стан на левобережье был разбужен звуком трубы, и вместо боевых занятий ополченцы переправились на правый берег Липы, подхватили там тридцать повозок и двадцать колесниц и двинулись с ними по южной дороге. Заполошно скакали вдоль колонны гонцы и вожаки, стремясь никого и ничего не забыть, дергано вышагивали пешцы, не входя еще в неторопливый, сберегающий силы ритм движения, не держали строя всадники на беспокойных от общей сумятицы конях, наезжали друг на друга повозки и колесницы.

– Так мы уже в походе или нет? – не могли взять в толк сотские.

– В походе, – успокаивали их хорунжие, уже понимая, чего хочет Дарник: освободиться по дороге к Малому Булгару от слабых и невыносливых ополченцев.

Князь был здесь же, проезжал вдоль колонны туда и обратно, иногда спешивался и на своих длинных ногах легко обгонял медленно двигающееся войско, словно для него это являлось увеселительной прогулкой, и только. Внезапный ливень еще больше раззадорил его. Побеждать стихию и собственную усталость – что может быть приятней? Глядя на бодрость военачальника, веселее шагали пехотинцы, выпрямлялись всадники, молодцевато подбоченивались колесничие и возницы. Иногда Дарник останавливался, и Селезень тут же доставал чернильницу и тонкую бересту, чтобы князь мог послать нужное распоряжение в оставшийся позади Липов.

Шли в доспехах, с мечами и клевцами за поясом. Щитникам разрешено было лишь положить на повозки щиты, а лучникам – боевые цепы и двуручные секиры. Стараниями Меченого вес доспехов у пешцев был уменьшен до двадцати фунтов, но и они через десяток верст непосильной тяжестью начали давить на непривычные плечи. Еще не успели достигнуть полуденной стоянки, как увидели нагоняющие их с попутным ветром ладьи, везущие военные припасы: переносные камнеметы, разобранные большие пращницы, ящики с подковами и наконечниками стрел, запасное оружие и одежду, а также съестное: муку, крупы, вяленую рыбу, копчености. Ополченцы провожали их завидными глазами.

Две дневные стоянки и одна ночная были подготовлены заранее, тем не менее к исходу второго дня, преодолев восемьдесят верст, новобранцы оказались изрядно вымотанными. Малый Булгар уже превратился в настоящее городище с банями, торжищем и деревянной пристанью. Многие булгары, включая и пленных, за зиму и весну женились на местных невестах и вполне освоились на новом месте, засеяв огороды и заведя домашний скот. Неженатые горели желанием присоединиться к дарникскому войску.

Как хорунжие и предполагали, во время двухдневного отдыха в Булгаре Рыбья Кровь произвел большой смотр всему войску и четыре сотни ополченцев выбраковал: две должны были набираться сил и ждать, когда за ними вернутся ладьи, а две под началом Быстряна возвращаться со всеми повозками в Липов. Его хоругвь и сотню катафрактов Дарник передал сотскому арсов Головану.

– Ты единственный, на кого я могу положиться в Липове, – объяснил он главному воеводе. – Готовь еще больше домов и земли под пашню, никто не знает, что мы идем не за дирхемами, а за людьми.

С судовыми командами и булгарским пополнением у Дарника оставалось десять полных сотен бойцов. Почти половину разместили на ладьях, еще двести ополченцев погрузили на большие плоты, привязанные к ладьям, а коннице и колесницам предстояло двигаться берегом.

Сам князь поплыл на боевой ладье норков. Она была в полтора раза длиннее привычных словенских судов и даже за счет одного своего вытянутого корпуса двигалась заметно быстрей, не говоря уже о почти двойном количестве гребцов. Испытав ладью на широком русле Липы в скорости и разворотливости, Дарник остался ею очень доволен и решил на будущее строить только такие суда.

Те, кто поплыл вместе с князем, сильно ошиблись, думая, что им особенно повезло. Дарник, как и при движении походной колонны, то пропускал караван судов мимо себя, то вырывался далеко вперед, осваивая прямо на ходу систему дальних сигналов о взаимных действиях всех ладей: кому оставаться на середине русла, кому куда направляться и высаживаться, и так далее.

Поначалу плыли с криками и улюлюканьем, ладьи устраивали между собой гонки, поднимая тучи брызг, или возились с парусами, не успевая поймать нужный ветер и крутясь из стороны в сторону. Особенное веселье царило на плотах, где сталкивали в воду зазевавшегося ополченца и бросали ему конец веревки, или на ходу пытались ловить рыбу удочками. Дарник замечаний не делал – пусть потешат себя. Часто останавливались, поджидая береговой отряд, иногда приходилось даже устраивать для них переправу через неширокие, но труднопроходимые речные притоки. На ночевках обносили стан легкой булгарской изгородью из жердей с натянутыми между ними полотнами. Из-за жары палатки ставили лишь сотские и хорунжие, да и Дарник чести ради считал необходимым ночевать в просторном сарнакском шатре, рядовые воины в живописных позах устраивались прямо на земле, завернувшись в плащи. Несмотря на отказ вожаков от наложниц, женщины в войске все же были: пожилые «мамки», увязавшиеся за своими сыновьями и мужьями в качестве поварих и прачек. Рыбья Кровь согласился их взять, потому что по себе знал, как угнетающе действует постоянное присутствие вокруг одних мужчин.

Селища и городища попадались редко, да и те, стоило флотилии приблизиться, тут же пустели, женщины и старики угоняли скот в леса, оставляя на берегу конные ватаги вооруженных мужчин, готовых обстрелять незваных пришельцев из луков и тоже ускакать в лесную чащу. Многолюдные ладьи с верховий Липы пока еще означали для них лишь набег хищных арсов. Дарник все селения наносил на карту, отмечая наиболее подходящие места для будущих сторожевых веж.

Когда через несколько дней выбрались на Танаис, селений на берегах стало больше, и их жители никуда не прятались. Эти земли принадлежали вольным бродникам, которые всегда могли рассчитывать на военную помощь из соседних городищ. Вскоре миновали реку Медяницу, в чьем верховье находился Остёр, и все поняли, что цель похода не итильский Казгар, а Хазария, а может, даже ромейские города на Сурожском или Русском море.