Птицелов - Юлия Остапенко

Лукас упёрся подбородком в сплетённые пальцы. Неужто за последний месяц его маленький Илье так выучился врать? Верится с трудом, честно говоря…

— Она и сегодня-то меня за вами послала только потому, что вся прислуга с другими поручениями разбежалась, — быстро продолжал Илье, будто боясь, что Лукас не даст ему закончить. — Я уж отпирался как мог, но она слышать ничего не хотела! Она прямо в бешенстве, смертельно на вас обижена. Говорила сперва всякие… ну, глупости, чтоб я чуть ли не силком вас назад к ней привёл, если что. Вы ей очень нужны сейчас.

— Вот в этом я совершенно не сомневаюсь, — сказал Лукас, больше себе, чем Илье. — И что же, ты не рассказывал ей, где служил, когда она тебя нанимала?

— Да они и не спросила, ей меня из замка рекомендовали, одна из фрейлин королевы…

— Ты, я вижу, времени не терял, — заметил Лукас. В других обстоятельствах он припустил бы в голос уважительности или презрения, смотря по обстоятельствам, но сейчас слишком напряжённо размышлял, чтобы отвлекаться на такие мелочи. Тем более, похоже, Илье впутался во всё это ничего не подозревая. Но если он в самом деле не рассказывал о нём Селест, как она узнала, что появление Илье вызовет у него такую реакцию? Когда он даже сам этого не знал…

— Вообще-то, — помолчав, тихо проговорил Илье, — я бы лучше к вам вернулся. Пусть бы даже и без рыцарства.

— Отчего так? — рассеяно отозвался Лукас. — Мне казалось, Селест к тебе добра.

— Добра… но только… — он запнулся, и Лукас вскинулся и впился в него взглядом, неведомым образом почувствовав, что через мгновение Илье скажет нечто очень важное. Тот ничего не заметил и, помявшись ещё немного, закончил: — В ваше отсутствие она другого рыцаря принимала. Он и прежде к ней ходил, и вот теперь… я и удивился, когда она после его ухода меня с криками за вами отправила.

Вот. Вот оно, то самое.

— Знаешь, кто этот рыцарь?

— Он представляется Петером из Локрида.

Изумление было столь сильным, что Лукас не смог его сдержать. Поймав во взгляде Илье беспокойство, он рывком поднялся и, скрестив руки на груди, сделал несколько шагов по комнате. Петер из Локрида. Тот мальчишка, что крутился возле Марвина. Ну совсем интересно. Как туго-то все ниточки в клубке завязаны… Ох, Дерек, Дерек, во что же ты со мной играешь?

Но следующая мысль, не имеющая к этим никакого отношения, пронзила его столь остро и внезапно, что Лукас остановился как вкопанный. Повернулся к Илье, взволнованно наблюдающему за ним. И спросил, чувствуя, как твердеют скулы:

— Почему ты мне об этом сказал?

Илье моргнул, кажется, ещё ничего не понимая.

— Ну, я же говорю… Я бы к вам вернулся… если б вы позволили. Я скучал по вас… У меня лучшего хозяина, чем вы, не было никогда. Пусть бы я даже всю жизнь был вашим оруженосцем, пожалуйста, сэйр Лукас, я только…

И тут Лукас сделал это. Сам не понял, что делает и зачем, поэтому не смог остановить руку, метнувшуюся к горлу его оруженосца. Илье ещё говорил, но его глаза уже видели жёстко растопыренную пятерню, летящую на него, и успели лишь расшириться, когда пальцы Лукаса сомкнулись на его горле. Илье захрипел, вцепился в душащую его руку обеими руками, сполз с кресла, умоляюще глядя на Лукаса налившимися кровью глазами. Но Лукаса не волновало, что он пытается ему сказать.

— Сукин ты сын, — проговорил он, медленно опуская всё крепче сжимающуюся руку. — Вот, значит, цена твоей преданности? Я же сказал, что я тебе больше не мессер. Теперь Моллард Наворн — твой мессер, и твоя месстрес — Селест из Наворна. А ты, шавка, лижешь сапоги хозяину, который тебя пинком под зад вышвырнул, и выбалтываешь ему их секреты. Ты и прежнему своему господину рассказывал, с кем да когда я трахаюсь? А может, и не только это, что-нибудь ещё?

Илье хрипел, мотал головой, из его глаз ручьями текли слёзы. Лукас знал, что у него гудит в ушах, что глаза ему затягивает красный морок, что грудь разрывают ржавые крючья — поэтому вряд ли он даже слышит то, что говорит ему Лукас. Да это и не имело значения, потому что слова Лукаса были ложью. Только этой ложью и можно было оправдать то, что он сейчас делал — а сейчас он убивал своего оруженосца, мальчика по имени Илье, убивал его не за предательство, и не по подозрению в двойной игре, а за то, что этот мальчик его любил. И за то, что, наверное, Лукас и сам его любил тоже — и прогнал от себя именно поэтому.

Потому что знал, что надо убивать тех, к кому привязываешься — пока этого не сделал кто-то другой.

Лукас разжал пальцы, отошёл к стене, в которой находилась потайная дверь, положил ладонь на деревянную обшивку, глубоко вздохнул. Илье хрипло всхлипывал у него за спиной. Лукас стиснул прижатую к стене руку в кулак. Его пальцы подрагивали. Таких вспышек у него не было уже очень давно. Так давно, что он даже не мог вспомнить последнюю. Но наверняка ему тогда было года двадцать два, не больше… Как Марвину Фостейну сейчас.

Он обернулся. Илье стоял на четвереньках, пытаясь откашляться. Его волосы сосульками болтались над полом, лица Лукас не видел. Ему захотелось поднять паренька, успокоить, отпоить горячим вином и проследить, чтобы он добрался до постели в безопасности. Но если бы Лукас сделал это, завтра ему пришлось бы действительно убить Илье — за то, что тот пробудил желание позаботиться о нём.

— Вы точно… — прохрипел Илье, потом сухо закашлялся, поднял голову — и в лице его не было ни ненависти, ни страха, только страдание и горькая обида. — Вы точно как этот… ваш… Марвин… в точности как он!

— Что? — забыв всё, о только что чём думал, Лукас бросился к Илье, встал перед ним на одно колено, взял за плечи, поднял, вынуждая смотреть себе в лицо. — Что ты сказал?!

— Как Марвин… ваш… Хватка… — Илье дёрнулся, поднёс руку к горлу, на котором уже начинали багроветь синяки, и — Единый! — попытался улыбнуться. И хотя улыбка вышла жалкой, Лукас похолодел от неё так, как другие, бывало, холодели от его собственной улыбки. — Хватка у вас в точности… одинаковая…

— Когда это тебя душил Марвин?

— Недавно… неделю назад. Я ещё хорошо… помню…

— Ты видел Марвина неделю назад? Здесь, в Таймене?

Илье вымученно кивнул.

— Он думал, я с вами. Чуть меня не убил. А я не с вами… Вы меня сами… чуть не…

Лукас поднял его и усадил в кресло. Илье ещё подрагивал, но, похоже, в целом был невредим. Даже странно.

— Про Марвина завтра мне расскажешь. Сейчас выпей… выпей, говорю! Горло промочи. Осторожнее. Медленнее, сказано! Блеванёшь сейчас. Вот так…

— Он хотел меня убить, — отдышавшись, сказал Илье. — Я тогда думал, просто так. Ну, за то, что я сторожил, когда вы его в плену держали. А потом… он смотрел на меня… как вы сейчас смотрели. И хватка та же… И… не убил… и вы не убили.