Птицелов - Юлия Остапенко

Необоснованно самоуверенным идиотом, мрачно закончил Марвин, осторожно ощупывая повязку под одеялом. Ладно, как бы там ни было, он в Мекмиллене. И эта женщина…

Этой женщины рядом больше не было, внезапно понял он. Марвин не слышал, как она вышла, и это его встревожило. Стало быть, как она войдёт в следующий раз, он тоже может не услышать. Отчего-то он не сомневался, что её беспечность по отношению к предупреждению лекаря вызвана вовсе не глупостью…

«Чем она меня напоила?» — подумал он, но это стало его последней мыслью, прежде чем его веки сомкнулись окончательно и он уплыл в тёплый мрак.

В следующие два или три дня он больше спал, чем бодрствовал. Самым сложным было притворяться, что ему хуже, чем на самом деле, хотя он почувствовал в себе силы встать уже на следующий день. Его рана в самом деле хорошо заживала. Лекарь приходил ещё несколько раз, менял повязки, осматривал рану и недовольно поджимал губы, но ничего не говорил. Марвин внимательно разглядывал его лицо, раздумывая, следует ли ему убить этого человека прямо сейчас. Потом решил, что не стоит: наверняка он уже успел высказать своей месстрес все подозрения. Сама Ив к Марвину больше не приходила: он видел только лекаря и служанок, приносивших ему поесть. Все эти дни стояла солнечная погода, хотя мороз сковывал оконные витражи витиеватыми узорами, да так плотно, что разглядеть двор замка становилось невозможно. Оставаясь один, Марвин поднимался с постели и разминался, сперва осторожно, потом всё увереннее. Вскоре, убедившись, что рана нисколько не ограничивает его движений, он наконец решился попросить ванну. Слуга, следивший за приготовлением всего необходимого, передал ему, что месстрес Ив просит его присоединиться к ней за ужином сегодня вечером, если, конечно, он чувствует в себе на то достаточно сил. Марвин заверил слугу, что на это его сил хватит.

— А что месстрес, ужинает одна? — небрежно осведомился он, лежа в бадье и поплескивая водой на голые плечи, пока слуга подливал кипяток.

— Нынче вроде бы одна, мессер. Обычно с нею и мессер Эдрик трапезничает, но сегодня вроде бы он у себя отужинает, — охотно ответил тот.

— Мессер Эдрик?..

— Ну да, сын нашей месстрес.

— Так, стало быть, это он владеет Мекмилленом?

— Да нет, ему ж тринадцать годков только, что он в этом смыслит…

Марвин промолчал, удивившись про себя столь необычным традициям землевладения. На юге наследование велось сугубо по мужской линии, и новорожденный младенец мужского пола имел больше прав на родовой замок, чем его мать. Конечно, это было не очень практично, но, с точки зрения Марвина, совершенно правильно. Как странно, неужели здесь совсем не чтят заветов Святого Патрица?

Он нарочито долго отмокал в кипятке, раздумывая, было ли приглашение к ужину простым жестом вежливости, или ему всё-таки не стоит недооценивать хозяйку Мекмиллена. Он видел её всего несколько минут, но что-то в ней уже тогда вынудило его с нею считаться. Она была не слишком молода, но и не стара — может, немного за тридцать. Волосы носит свободными — стало быть, всё-таки вдова. Марвин довольно смутно помнил её лицо — на его месте то и дело всплывали резкие точёные черты гайнели, её бледность, контрастирующая с румяными щеками и алым кушаком… Резкий смех демона совсем не походил на смех Ив из Мекмиллена. И этот демон не тревожил Марвина снами. Почему-то это казалось ему дурным знаком.

Так или иначе, похоже, месстрес Ив одна заправляет этим замком. У неё нет мужчины — иначе слуга, передавая приглашение, упомянул бы о нём. Зато у неё есть сын. Что ж, уже неплохо…

Вытершись, Марвин огляделся в поисках одежды — и увидел свои собственные пожитки, выстиранные и выглаженные, аккуратно сложенные на постели. Марвин застыл. Потом, стараясь двигаться не слишком суетливо (слуга по-прежнему находился здесь), подошёл к кровати и разобрал вещи. Всё было на месте, включая письмо Лукаса Джейдри, по-прежнему бережно завёрнутое в парусину, потемневшую от крови. К сожалению, Марвин совершенно не помнил, как именно была свёрнута ткань, и не мог сказать, разворачивали её или нет. Впрочем, вряд ли это имело большое значение — для постороннего взгляда в этом письме не было ничего особенного… во всяком случае, Марвину хотелось на это надеяться.

Подумав, меч он оставил в спальне, с собой взял только кинжал, незаметно для прибиравшегося слуги спрятав его в сапоге. Пора было приступать к делу, а у него по-прежнему не было чёткого плана. Он особо-то и не задумывался, что и как предпримет, когда проберётся в Мекмиллен. Знал только, что Мессера здесь — или была здесь, но тогда обитатели замка должны знать, куда она направилась. И в крайнем случае ему просто придётся хорошенько потрясти месстрес Ив из Мекмиллена. Только и всего.

— Сюда, мессер! — сказал провожавший его слуга, услужливо приоткрывая перед ним тяжёлую дубовую дверь гостиного зала.

Замок Мекмиллен был громоздким зданием, и его парадный зал, слишком большой для одной семьи, разделялся гобеленами на несколько небольших помещений. Гобелены свисали с балконов, простираясь от края до края галереи, сохранившейся под потолком. В давние времена, вероятно, поместье принадлежало здешнему владетельному рыцарю, устраивавшему большие аудиенции для вассалов. По традиции, окон в этих залах не было, только ряды бойниц вдоль галереи, почти под самым потолком. Там, должно быть, страшно сквозило, а внизу веяло теплом от прогретых камином гобеленов. Марвин пошёл вперёд, на источник тепла, но, пройдя первый ряд гобеленов, остановился, почувствовав на себе чей-то взгляд.

Он не мог знать, откуда за ним наблюдают, но почему-то посмотрел наверх — туда, где в дымной копоти чадящих вдоль стен факелов терялась галерея. Успел увидеть крохотное бледное лицо, блеснувшие в полумраке глаза — и услышал быстрый топот маленьких ног. Ребёнок? Или карлик? Разглядеть как следует он не успел, но этот взгляд чувствовал на себе по-прежнему, будто за ним продолжали наблюдать…

Марвин твёрдой рукой отодвинул последнюю завесу и, шагнув вперёд, чопорно поклонился Ив из Мекмиллена, немедленно поднявшейся со своего места.

В образованной гобеленами комнате, довольно скупо освещённой (похоже, здесь экономили свечи) умещались только два кресла у жарко полыхавшего камина да длинный обеденный стол. Месстрес Ив сидела у дальнего его конца и при виде Марвина вышла из-за стола. Её реверанс был изящен, но не особенно глубок.

— Добрый вечер, сэйр Марвин. Рада видеть вас в добром здравии. Прошу к моему скромному столу.

Марвин сел, стараясь не вглядываться в неё слишком пристально и всё ещё думая о человеке, тень которого мелькнула на галерее. Он невольно напрягся, готовясь в любой миг поймать затылком стрелу. Не зря, Ледоруб задери, в более поздних постройках отказались от этих галерей… Впрочем, куда как проще было бы прикончить его, пока он валялся без сознания. Марвин рассеяно улыбнулся, глядя Ив в лицо и слушая свист сквозняка, гуляющего над их головами. Пламя свечей дрожало и тянулось вверх.