Нф-100: Изобретатель смысла - Дмитрий Шатилов

-  Которую вы удерживаете здесь!  - крикнула перфекта.

-  Я ничего не понял,  - пожаловался Батя сыновьям.  - Эй, Конкасы, кто- нибудь что- нибудь понимает? Только не все скопом, по очереди.

-  Я ничего не понимаю,  - сказал Конкас- 29.

-  И я,  - сказал Конкас- 16.

-  Ну, и я тоже,  - а это был Конкас- 32.

-  Слышала?  - повернулся Батя к перфекте.  - Никто из моих сыновей не понимает, о чём ты говоришь, ну а я - тем более.

-  Хорошо,  - вздохнула перфекта,  - я попытаюсь объяснить. Дело в том, что одна из моих сестёр решила остановить Торакайскую бойню и с этой целью направилась к вам.

-  Ко мне?  - удивился Батя.  - А ко мне- то, на кой чёрт? Я здесь, что ли, главный?

-  Ну, а вы,  - не слушая Батю, продолжала перфекта,  - вы захватили её и теперь насильно удерживаете!

На секунду в пиршественном зале стало тихо. Эта сцена запечатлелась в памяти Гиркаса особенно отчётливо: громадный, красный от жары Батя и напротив него - бледная перфекта с горящими глазами. В этот момент Седьмая выглядела грозной и величественной. Батя, однако, не струсил.

-  Женщина,  - сказал он, ковыряя костью в зубах.  - Тебе нужен мужчина, уж это я вижу точно. Но сестры твоей здесь нет, и никогда не было. Поверь старому конгару: если бы у меня была такая баба, как ты, я бы не прятал её в тёмном углу, я бы выставил её перед всем племенем, как свежепойманную зычницу!

Сказано это было довольно грубо, однако - даже Гиркас, который всегда и во всём сомневался, был уверен - совершенно искренне. Не ускользнуло это и от перфекты.

-  Так что же?  - спросила она тихим голосом.  - Восьмой здесь нет? А где она тогда?

-  Нет,  - сказал Батя.  - Ни восьмой, ни девятой, ни десятой! Никого здесь нет и не было!

И тогда Седьмая всё поняла.

МНОГО ПОСЛЕ, В НОВОЙ ТРОЕ

Третья, представитель Арка в Консультативном Совете Новой Трои, занимала маленькую квартирку на улице Победоносной. Самым уютным уголком в ней была кухня - всегда тёплая и приветливая, с шафрановыми занавесками и оранжевым абажуром. И вот на этой самой кухне за чашкой чая Седьмая плакала, а Третья успокаивала её, как могла.

-  Поверить не могу, что это был обман!  - говорила Седьмая, и слёзы капали в чай.  - Какая... какая гнусность!

-  Это Арк,  - отвечала Третья.

-  Значит, всё время она оставалась в кантоне? Значит, не было никаких терзаний и мук? Всё сплошное притворство, да?

-  Да. И называется это Арк. Всё ради красоты и гармонии.

-  Но зачем?  - Седьмая подняла на Третью взгляд, полный детской беспомощной обиды.  - Зачем?

-  Чшш, детка, чшш,  - Третья погладила Седьмую по волосам.  - Успокойся. Мы ещё покажем этим клушам, нашим сёстрам, кто чего стоит, обещаю. А этой сучке я лично вырву её поганые глаза. Она у меня попляшет!

-  Не надо,  - всхлипнула Седьмая.  - Восьмая не виновата.

-  Не виновата?  - удивилась Третья.  - Ага, сейчас. Да ты хоть знаешь, детка, для чего её вырастили? Ты - перфекта- учитель, милая, а она - перфекта- обманщица. Да, именно это и должна хорошо уметь делать новая перфекта, выращенная в духе нашего времени - врать и притворяться!

-  Я не верю... Не надо, сестра...

-  Не веришь? Хорошо, вот тебе всё, как есть. Они, наши сестрички, чёрт бы их побрал, задумали это давным- давно. Ах, если бы я знала, я бы им устроила! Так вот, они решили остановить Торакайскую бойню, и придумали план. О, это был хитрый замысел, такой под силу только изощрённым умам! Это провокация, понимаешь, провокация, на которую не попасться ты просто не могла! Неужели ты не понимаешь, что Восьмую изначально создавали именно такой, чтобы ты полюбила её всем сердцем? Мало того: не просто полюбила, но и готова была броситься за ней хоть куда? Да- да, всё так и было. Я бы сказала тебе, когда бы знала сама - увы, я узнала об этом слишком поздно, когда ты оставила Арк.

Ты любила её, я знаю, так что не могла не поверить её письму. А письмо лгало. Всё время, пока ты была на Торакайской бойне, эта дрянь оставалась в Арке. Ты увидишь Восьмую, когда вернёшься домой. Только не вздумай прощать её, даже если она извинится - на самом деле ей ни капельки не стыдно. Она ведь "просто исполняла свой долг"!

Закончив монолог, Третья фыркнула и закурила.

-  Но почему я?  - спросила Седьмая.

-  Потому что ты - самая добрая из нас, сестричка. А добрым людям в нашем мире приходится нелегко. Но не плачь, вытри слёзы. Вот пирог - давай съедим по кусочку. Фигура? А плевать на фигуру. Мы не в Арке, милая, и мы не обязаны всегда и во всём быть совершенными.

Но это было потом, а тогда перфекта взяла себя в руки и сказала:

-  Хорошо, вождь. Я прошу у вас прощения за несправедливое обвинение. Можем ли мы продолжить трапезу?

-  То- то же,  - сказал Батя, которого сытная еда и питьё сделали покладистым.  - Жри давай!

И собственноручно вывалил перфекте на тарелку гору печёночного паштета. Та съела чуть- чуть - ложечку, не больше,  - и задумалась о чём- то своём.

Батя, пыхтя и отдуваясь, жрал долго. Наконец он рыгнул, расстегнул верхнюю пуговицу на брюках и откинулся на спинку стула, давая окружающим понять, что настало время историй. Как любой уважающий себя конгар, их он знал бессчётное множество, но, по традиции, должен был рассказать всего три. Никто не знает, откуда пошёл этот обычай: говорят, давным- давно рассказчику дозволялось говорить сколько влезет, но выживал при этом не всякий, потому что времена были дикие, нецивилизованные, а рикайди из предусмотрительности на собрания приносили заряженными.

Как Коротышка Правду искал

Жил в Румбе Киркас ,  - начал Батя,  - конгар огромного роста, а прозвище у него было - Коротышка. Жил он и думал: а отчего в воде зычница водится, а на суше - нет? Почему, когда солнце светит - тепло, а когда не светит - холодно? Что бывает, когда клоп кусает? Женили его, дурака, чтобы не мучился, а он побыл с женой пять минут, вышел и говорит: "Нет, не найти мне здесь ответов на извечные вопросы". Так и повелось у них каждое утро: выйдет он в степь и орёт, что есть мочи. Жена его спрашивает: "Ты что, Киркас, приболел, что ли?", а он ответ: "Нет, дорогая Тирвис, я хочу, чтобы меня вся планета слышала".