Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер

Энца Пиньятелли, которой о разворачивающейся трагедии сообщил кто-то из друзей, и она поспешила к понтифику, чтобы поговорить с единственным человеком, способным, по мнению римлян, остановить это. Она сумела прорваться в личную молельню папы, «отпихивая локтями всех, кто пытался ее задержать»[777].

Папа, без сомнения, знал, какая судьба ожидает этих евреев. Более того, арест римских евреев и их содержание в двух шагах от Ватикана в ожидании депортации, означавшей неминуемую смерть, стали настоящим испытанием для папской политики отказа от критики непрекращающегося уничтожения нацистами европейских евреев. На протяжении веков папы (будучи еще и епископами Рима) выставляли себя заступниками евреев, проживающих в Вечном городе, хотя и загоняли их в гетто. Всего два месяца назад Пий XII во второй раз помчался туда, где упали бомбы союзников, чтобы публично выразить солидарность с жертвами бомбардировки. Разве можно было молчать сейчас?[778]

Понтифик позвонил кардиналу Мальоне и попросил его немедленно вызвать немецкого посла. Встретившись с Вайцзеккером в середине того же дня, кардинал, взывая к его чувству христианского милосердия и человечности, спросил, не мог бы тот вмешаться в происходящее: «Ваше превосходительство, у вас нежное, доброе сердце, неужели вы не попробуете спасти огромное число невинных людей? Для Святого Отца безмерно мучительно наблюдать, как в самом Риме, под взором нашего Отца Небесного, столь многих заставляют страдать лишь из-за того, что они принадлежат к определенной расе».

Вайцзеккер некоторое время размышлял над этими словами, а затем поинтересовался: «Что предпримет Святой престол, если такое продолжится?»

«Святой престол, – отвечал Мальоне, – не хотел бы ограничивать себя в способах выражения своего неодобрения».

Посол отозвался: «Уже больше четырех лет я наблюдаю за отношением Святого престола к происходящему и восхищаюсь этим отношением. Святой престол успешно проводит свой корабль между камней всех видов и размеров без столкновений, и даже если он больше верит в союзников, то умеет поддерживать идеальный баланс. И у меня возникает вопрос: стоит ли именно сейчас, когда корабль вот-вот достигнет порта, пускать все под откос? Я думаю о тех последствиях, которые спровоцирует неосторожный шаг Святого престола… Инструкции поступили из самого высокого источника».

Сделав паузу, чтобы кардинал как следует поразмыслил над явным намеком на то, что лично Гитлер санкционировал эту облаву на римских евреев, Вайцзеккер спросил: «Позволит ли мне Ваше превосходительство не докладывать руководству об этой официальной беседе?»

«В ответ, – отмечал Мальоне позже в своих записях, – я напомнил, что просил его вмешаться, апеллируя к чувству человечности. Я добавил, что предоставляю ему право самому решить, следует ли упоминать о нашем разговоре, который проходил в такой дружелюбной атмосфере».

Затем Мальоне стал заверять немецкого посла, что, как отметил и сам Вайцзеккер, Святой престол всегда вел себя осторожно, стараясь не создавать впечатления, будто он «выступает в чем-то против Германии во время этой ужасной войны».

«И тем не менее, – заключил кардинал, – я повторяю, что вы, Ваше превосходительство, обещали сделать что-нибудь для этих бедных евреев. Я благодарен вам за это. Что же касается всего прочего – я оставляю это на ваше усмотрение. Если вы считаете целесообразным не упоминать о нашей беседе – пусть будет так»[779].

В действительности Вайцзеккер ни разу не пообещал что-нибудь сделать для римских евреев – и ничего такого не сделал. Однако уже на следующий день он сообщил в Берлин, что Курия «потрясена действиями, развернувшимися, так сказать, прямо под окнами у папы», и что группы, враждебно настроенные к немцам, пытаются использовать эту облаву «для того, чтобы заставить Ватикан отказаться от обычной сдержанности». Вайцзеккер добавил, что люди начинают сравнивать молчание нынешнего понтифика «с действиями его гораздо более пламенного предшественника Пия XI»[780].

Евреям, согнанным в военную академию, спать было негде. Но заснуть им вряд ли удалось бы среди несмолкающих рыданий женщин и детей, среди распространившегося зловония (туалетов не хватало для такого количества людей), к тому же узники испытывали муки голода. Все гадали, что с ними будет. Большинству казалось, что их отправят в трудовой лагерь. Мало кто мог представить, какая участь их ожидает.

Тысяча с лишним перепуганных евреев теснились в нескольких сотнях метров от Ватикана, и к папе поступали новые и новые мольбы о том, чтобы он что-то предпринял. На следующий день после облавы Пий XII получил письмо от группы римских евреев, избежавших печальной участи. Они умоляли его срочно вмешаться. В тот же день пришло послание, где говорилось, что одна пожилая еврейская женщина сумела выбраться с территории военной академии, где ее содержали в числе других заключенных. Она просила папу об «официальном вмешательстве». Примерно в то же время до кабинетов ватиканского Государственного секретариата добрались некоторые другие римские евреи, молившие, чтобы понтифик помог их захваченным родственникам[781].

Утром того же дня монсеньор Монтини получил от оккупационных властей разрешение направить одного из своих сотрудников для осмотра того места, где содержатся евреи. Представитель Монтини выяснил, что с момента захвата евреям не давали есть и пить. Когда он прибыл, из дверей как раз выходили врачи, направленные к тем узникам, которые были избиты. Кроме того, он узнал кое-что интересное из разговоров с теми, кто толпился у входа на территорию военной академии: «По их словам, среди заключенных были крещеные и прошедшие обряд церковного венчания»[782].

Действительно, среди согнанных туда было немало христиан, то есть крещеных евреев, а также евреев, состоявших в браке с христианами. Уже в первые часы после арестов в Ватикан начали поступать прошения сделать что-то для их освобождения. Один из сотрудников Ватиканской библиотеки уже в 7:00 16 октября узнал о несчастье, постигшем его родственников: они оказались в числе первых, кого забрали в ходе рейда. Он поспешил в Ватикан, где отыскал знакомого кардинала. Тот посоветовал обратиться к монсеньору Делл'Акве, чиновнику Государственного секретариата. Библиотекарь последовал этому совету, но примерно в это же время, пользуясь знакомством с монсеньором Монтини, направил тому письмо с настоятельной просьбой срочно принять меры: «Я обращаюсь к Вашему преосвященству, умоляя использовать ваш авторитет в немецком посольстве, чтобы спасти исповедующих католичество, ревностных католиков, таких как моя тетя и мои двоюродные братья и сестры… Это надо сделать как можно скорее, если еще не поздно (не приведи Бог!)»[783].

Примерно в то же время монсеньор Монтини узнал о еще одном случае и поспешил написать кардиналу Мальоне: «Сегодня утром взяли адвоката Фолиньо… католика по рождению, вместе с его арийской женой и детьми». Служебная записка, составленная через три дня, сообщала хорошие новости: «Синьор Фолиньо… явился в секретариат… чтобы поблагодарить за то, что для него сделали: его освободили уже через несколько часов». На следующий день после облавы римское отделение Мальтийского ордена известило Государственный секретариат Ватикана о еще одном таком случае. Как говорилось в письме, хотя отец мужчины, ставшего жертвой облавы, является евреем, сам он был крещен сразу же после рождения. Тем не менее его схватили в ходе этого немецкого рейда. Через три дня представительство Мальтийского ордена направило в Ватикан еще одно письмо, где сообщалось, что ошибка немцев исправлена: «к счастью для него, еще до отправки в неизвестном направлении… он был отпущен». Ватиканский Государственный секретариат сразу же составил список тех узников, которых церковь считала католиками, и передал его немецкому послу[784].

Ранним утром в воскресенье немцы начали изучать имевшиеся при пленниках документы, удостоверяющие личность, чтобы выявить христиан, по ошибке угодивших в сеть. Через нескольких часов выпустили не только «бывших евреев», которые некогда прошли крещение, но и евреев, состоявших в браке с христианами. Как-никак это происходило в Риме, а не в Польше или в России. Немцы не хотели без нужды провоцировать Ватикан[785].

В заключении осталось 1007 евреев. На рассвете в понедельник, 18 октября, их затолкали в грузовики, которые двинулись по римским улицам к вокзалу Тибуртина. В числе депортируемых было 105 детей младше пяти лет. Прибыв на вокзал, грузовики выстроились вдоль длинного состава на тупиковой ветке.